Если мировую общественность и заботят проблемы Сирии, то только избирательно. В то время как остатки внимания сконцентрированы на турецком вторжении на севере Сирии и на недавнем взаимодействии Дональда Трампа с турецким автократом Эрдоганом, не ослабевает бомбовая война ВВС России и режима Асада против гражданского населения и гражданских объектов в провинции Идлиб.
Что касается атакованных Турцией курдских территорий, то по крайней мере, ведутся дискуссии о создании международной зоны безопасности, хотя и довольно абстрактно. Но что касается остервенения России и ее подопечного Асада по отношению к террористам, кажется, оно стало своего рода обычным делом.
Только 16 и 17 ноября Сирийская правозащитная организация (SNHR) сообщила о сбросе бочковых бомб на больницу в небольшом городе Кафр-Набаль, а также о налете истребителей на жилые районы в деревне аль-Малладжа, при котором погибли пять мирных жителей. По данным организации на конец сентября, с начала военной интервенции Москвы в 2015 году жертвами российских авиаударов стали 6 686 мирных граждан, в том числе 1 928 детей. Удары по гражданской инфраструктуре, по всей видимости, производятся систематически и целенаправленно с целью изгнать местное население, которое расценивается как ненадежное, и на долгое время лишить его жизненных основ.
Эти деяния Кремль всячески отрицает и называет соответствующие сообщения «фейковыми новостями» — даже когда доказательства неоспоримы. Один из крупнейших российских авиаударов последних месяцев был совершен 22 июля в Маарат-ан-Нумане, втором по величине городе в провинции Идлиб. Кульминацией удара, который был направлен исключительно на гражданские цели — военных объектов там не было — стала атака рыночной площади, унесшей десятки жизней.
Чтобы доказать, что нападения, которое было задокументировано британским телеканалом «Скай ньюз» (Sky News), «никогда не было», российское министерство обороны представило снимки с воздуха, которые должны были продемонстрировать, что рыночная площадь на самом деле не была повреждена. Но на этих снимках показана просто другая часть города, а не та, что была разрушена российскими ВВС.
Кремль не считает никакую фальсификацию или обман слишком топорными и забрасывает ею международную общественность. Это та же грубая тактика, которой Москва придерживается и в других случаях, например, в деле о катастрофе пассажирского MH17 в небе над Украиной летом 2014 года. Хотя сведения международной следственной группы однозначно указывают на вину России, Москва продолжает отказываться от любого сотрудничества по прояснению обстоятельств и возлагает ответственность на Украину или другие темные силы.
Путин продолжает укреплять альянс с Эрдоганом
Но вместо того чтобы наложить на Россию санкции из-за нарушения ею гуманитарного международного права и международных правовых норм в целом, Запад неустанно делает ставку на то, что она необходима в роли «партнера» для стабилизации Сирии. При этом Россия, которая в военном и политическом плане гарантирует, что режим Асада может продолжать свою войну против собственного населения, и сама принимает в этом существенное участие, менее всего годится для проведения послевоенного устройства страны и сближения враждующих между собой групп населения. Для большей части сирийцев Россия символизирует смерть, изгнание и уничтожение.
В то время как Россия создает впечатление, что она стремится к балансу интересов разных участвующих в сирийской войне сил, в действительности она вместе с турецким режимом расширяет свой союз, достигая тем самым того, что теперь ни Асад, ни Турция, ни военный союзник России Иран без одобрения Путина в Сирии действовать не могут. То, что должно выглядеть как «посредничество», на самом деле направлено на долгосрочное закрепление российского господства в Сирии.
То же самое касается и якобы предпринимаемых Кремлем усилий по запуску внутрисирийского «политического процесса» по примирению противников. Созданный в октябре «Конституционный комитет» Сирии под эгидой ООН получил поддержку со стороны не только ООН, но и европейских правительств, таких как Франция и Германия — этот комитет должен подготовить проведение якобы свободных выборов во всей Сирии.
Но создание такого органа — это не более чем целенаправленное введение в заблуждение со стороны Кремля и режима Асада. Формально в нем представлены и разобщенные между собой группы сирийской оппозиции, однако режим создает в «Конституционном комитете» такой стабильный блок, что ничего не может быть принято без его воли.
Проведение демократических выборов предполагает также свободу печати и слова, а также безопасное участие в политической и общественной жизни. Но почему сирийский режим должен предоставлять эти свободы именно сейчас, после того как он победил в войне и жестоко восстановил свое террористическое господство почти во всей стране? Что, кстати, Кремль понимает под «свободными выборами», можно не в последнюю очередь проанализировать на примере самой России.
Путин проводит в Сирии мнимую демократизацию
Такие органы как «Конституционный комитет» нужны, прежде всего для того, чтобы пустить Западу пыль в глаза — это сопоставимо с методом, который Москва использовала при учреждении «народных республик» в Восточной Европе после 1945 года, и основную идею которого Вальтер Ульбрихт тогда сформулировал следующим образом: «Должно выглядеть демократично, но мы» — имелись в виду коммунисты — «должны все держать под контролем». Кремль старается создать видимость «демократизации» Сирии, в первую очередь потому, что он хочет побудить Запад к финансированию восстановления разрушенной страны при продолжающемся господстве Асада.
И он может в этом преуспеть, потому что среди европейских политиков растет склонность верить в желаемое относительно способности к изменениям Путина и Асада. Они связывают с этим и надежду на то, что смогут в скором времени отправить сирийских беженцев обратно домой.
То, что французский президент Эммануэль Макрон недавно констатировал «смерть мозга» НАТО и заявил о своем намерении включить и Россию в «суверенную» европейскую систему безопасности, о которой он мечтает, иллюстрирует растущее в Европе стремление к нормализации отношений с Москвой — и желание приукрасить для этой цели бесцеремонную силовую политику Путина.
