Когда 20 лет назад в Москве в результате терактов погибло более 200 человек, на тот момент премьер-министр Владимир Путин пообещал: «В туалете поймаем, мы и в сортире их замочим». На вопрос об убийстве гражданина Грузии в парке Малый Тиргартен в Берлине Путин, находясь рядом в канцлером Ангелой Меркель, ответил в том же духе. Он перечислил предполагаемые преступления Зелимхана Хангошвили, назвал его «бандитом», на совести которого жизни многих людей, в том числе в Москве, и заявил, что «это бандитская среда, и там может произойти все что угодно». В суде это не было бы применимо — но в политическом плане очень близко к признанию.
Путин остается верным самому себе. Когда его спецслужбы в 2018 году в Великобритании отравили двойного агента Сергея Скрипаля, Путин, с одной стороны, официально отверг все обвинения. Это дало ему возможность, как обычно заклеймить штрафные меры Запада и назвать их несправедливыми. С другой стороны, все уже знают о том, как Россия обращается с перебежчиками — нигде в мире они не находятся в безопасности.
Пример такого же двуличия Путин продемонстрировал сейчас, в ходе украинского саммита в Париже. С одной стороны, он отверг ответственность России за убийство в Берлине и раскритиковал высылку двух российских дипломатов, с другой стороны, он не хотел оставлять сомнений в том, что грузина чеченского происхождения постигло заслуженное наказание. В конце концов, это был промах Германии, которая не экстрадировала его, как того желала Россия.
Путин доказал, что он может уважать границы
То есть Германия имеет здесь дело с двойным преступлением. Оно наполовину юридическое, а наполовину политическое. Юридически речь должна идти о расследовании дела против подозреваемого, гражданина России, несмотря на обструкцию со стороны Москвы. В этом отношении не важно, справедливо или нет Путин обвинил убитого грузина в терроризме. Немецкое правовое государство не делает различия между плохими или менее плохими политическими убийствами.
В политическом плане существует обязанность федерального правительства указать российскому президенту на границы. Глава Кремля не верит в силу закона, а только в силу более сильного. Вопрос о том, убить ли противника режима, перебежчика или предполагаемого террориста за рубежом, останется для него всегда лишь вопросом цены. Если дело закончится лишь высылкой двух российских дипломатов, можно будет считать, что повезло.
Канцлер Ангела Меркель, которая в Париже осторожно говорила о «начальных подозрениях», оказалась перед старой дилеммой. С одной стороны, ей нужны разумные рабочие отношения с Путиным, не в последнюю очередь, для продвижения мирного процесса на Украине. С другой стороны, она сталкивается с опасностью, исходящей от главы Кремля, который считает, что ему все дозволено и на Западе. Чем более твердыми будут «начальные подозрения», тем более убедительными будут штрафные меры. Путин находится у власти на протяжении двадцати лет. За это время он доказал, что он в состоянии уважать границы. Но только если они хорошо защищены.
