75-я годовщина окончания Второй мировой войны стала единственным предстоящим событием, которое упомянул российский президент Владимир Путин, обращаясь к нации по случаю Нового Года. Создать альтернативу превалирующей западной повествовательной линии об этой войне крайне важно для Путина, так как это обеспечивает России должное место в мире.
В последнее время Путин как будто одержим Второй мировой войной и рассказывает о ней при любой возможности. Он говорил о ней на неофициальной встрече с лидерами других постсоветских государств, на большой пресс-конференции в конце года, на совещании с российскими бизнесменами, а также в Министерстве обороны в присутствии высокопоставленных генералов. Он снова и снова твердит о том, что необходимо изучать архивные документы. Он упомянул, что работает над научной статьей о войне. Очевидные эмоциональные переживания Путина по этому вопросу и то время, которое он этой теме посвящает, необычны даже для него, хотя он сделал победу Советского Союза над нацистами (многие считают ее триумфом над прогнившей Европой) краеугольным камнем нового национального самосознания россиян.
Все дело в том, что Путин, его советники по внешней политике и пропагандисты видят, как меняется доминирующая повествовательная линия о войне, оборачиваясь против России.
На всем протяжении холодной войны и даже в худшие ее годы победоносный альянс в составе Советского Союза, США, Британии и Франции служил напоминанием о том, что сотрудничество возможно. Но сегодня появилась тенденция отказаться от этого исторического багажа и относиться к России как к преступнице без каких-либо оговорок. В конце прошлого года британского премьер-министра Бориса Джонсона спросили, когда он изменил свою точку зрения. Вот его ответ:
На самом деле, я изменил свою точку зрения на возможность перезагрузки отношений с Россией. Я думал, и как мне кажется, точно так же до меня думали многие министры иностранных дел и премьер-министры, что с Россией мы можем все начать заново. Что это великая страна, вместе с которой мы боролись против фашизма. Я ошибался, и это вызывает у меня очень большое разочарование.
Кремль крайне болезненно реагирует на такого рода сигналы, причем не только по причинам внутренней пропаганды, но и потому, что глобальное влияние России до сих пор основано на некоторых важных результатах Второй мировой войны. Будучи одной из стран, которые победили Гитлера, Советский Союз не только взял под свой контроль Восточную Европу, но и получил место во главе послевоенного миропорядка, а также крайне важное кресло постоянного члена Совета Безопасности ООН. А что, если посмотреть на Советский Союз не как на победителя в конце войны, а как на союзника Гитлера в самом начале войны (каковым СССР, несомненно, и являлся)? Ответ очевиден: если смотреть на Россию не как на победителя гитлеровской Германии на завершающем этапе войны, если Россия всегда находилась не на той стороне истории — значит, Россия не имеет морального права претендовать на роль мирового арбитра сегодня. А для Путина эта роль важна не меньше, чем российский ядерный щит. Тут он берет пример с США. Возможность авторитетно и повелительно заявлять о том, что правильно, а что нет — это важный элемент того, что делает США мировой сверхдержавой.
Связанные с Кремлем историки и пропагандисты считают меняющиеся интерпретации результатом того, что роль Восточной Европы на континенте в целом существенно возросла. Поскольку Польша и прибалтийские государства больше всех озабочены политикой памяти, их громкие голоса отвлекают внимание европейской политической элиты от победы, переключая его на подписанный в 1939-м году пакт Молотова — Риббентропа, в рамках которого нацистская Германия и сталинский Советский Союз поделили Европу на сферы влияния. В результате в прошлом году появилась резолюция Европарламента, в которой советский режим ставится на одну доску с нацистским в плане того ущерба, который был причинен Европе. Этот документ вызвал сильное раздражение у российского руководства и лично у Путина.
В первом номере внешнеполитического журнала «Россия в глобальной политике» за 2020 год (этот журнал тесно связан с Кремлем и позволяет изнутри взглянуть на особенности геополитического мышления путинской администрации) есть стенограмма увлекательных дебатов видных российских историков о том, как Россия могла бы повлиять на нарратив о Второй мировой войне в более выгодном для нее политическом направлении. В ходе этой дискуссии Израиль был назван единственным союзником России в борьбе против этой негативной тенденции, а Польша — главным врагом в этой борьбе.
Логика таких объяснений заключается в следующем. Израиль никогда не согласится с пропагандистскими интерпретациями националистических правительств в Польше и Прибалтике, цель которых — снять вину с местного населения за сотрудничество с нацистами во время Холокоста. Надо сказать, что польское правительство упорно продвигает собственную националистическую политику памяти, представляя Польшу как невинную жертву российской и германской агрессии. Из-за этого оно неоднократно вступало в конфликт с Израилем и с мировой еврейской общиной.
У поляков также есть свои трудности в отношениях с Евросоюзом. Они пытаются протолкнуть реформу своей судебной системы, а Брюссель видит в этих действиях посягательство на власть закона. Поляки также торпедируют различные общие меры в таких областях, как иммиграция и защита климата.
Итак, вот рецепт российского контрнаступления памяти, который во время дискуссии сформулировал историк из МГУ Федор Гайда:
Главный козел отпущения у нас, получается, Польша. Если нам с евробюрократами нужно найти общего врага, наверное, Польша и будет первым кандидатом. Роль Польши, на мой взгляд, должна быть освещена наиболее выпукло, что сейчас и делается. Наш главный союзник — да, это Израиль. Совершенно согласен, тему надо развивать: евреи в Красной Армии и так далее.
Гайда также выступил с предложением о том, что Россия должна подчеркивать вклад всех бывших советских республик в победу, избегая разговоров о том, что она возглавляла эти усилия.
Пока Путин играет именно этими картами. Он не раз вспоминал о том, как Польша захватила часть чехословацких земель, когда Франция и Германия договорились в 1938 году в Мюнхене о расчленении Чехословакии. Во время встречи с генералами президент вспомнил о том, как польский посол в Третьем рейхе сказал Гитлеру, что ему поставят памятник в Варшаве, если он сумеет отправить всех евреев в Африку, как тот планировал одно время. «Сволочь! Свинья антисемитская! По-другому сказать нельзя», — возмущенно заявил Путин.
И неважно, что этот посол Юзеф Липский (Josef Lipski) помогал евреям бежать из Германии, пока война не пришла в Польшу, о чем не раз говорили лидеры еврейской общины в этой стране. 23 января Путин будет выступать на церемонии в Израиле, которая посвящена 75-й годовщине освобождения Освенцима Красной Армией. Однако польский президент Анджей Дуда отказался туда поехать, объяснив это тем, что его лишили возможности выступить.
Что касается роли бывших советских республик в войне и в завоевании победы, то Путин поставил эту тему во главу угла на декабрьской встрече с руководителями этих стран, заявив: «Для всех нас, я хочу это подчеркнуть, и знаю, что все вы с этим согласны, для всех нас это особая дата, потому что наши предки, наши отцы, наши деды положили на алтарь нашего Отечества, нашего тогда общего Отечества очень много».
Следует ожидать, что в предстоящие месяцы российское контрнаступление памяти будет развиваться по новым направлениям. Во время дебатов историков Александр Ломанов из Института мировой экономики и международных отношений предложил теснее работать с Китаем, который, по его словам, должным образом оценит внимание к его роли в борьбе с Японией. Ведь борьба Китая с Японией позволила Советскому Союзу направить больше войск на борьбу с Гитлером, сняв их с позиций на Дальнем Востоке. По его словам, Китай в ответ будет с готовностью продвигать идею о том, что Советы были главной силой, обеспечившей победу в Европе:
Китайский нарратив сохранил много знакомых нам с давних лет позитивных образов «великого Советского Союза» и «могучей Красной Армии», внесших решающий вклад в разгром фашизма. В условиях строгого контроля над исторической памятью в Китае «стихийное» появление критики роли СССР во Второй мировой войне невозможно. Нарратив создается сверху и контролируется правящей элитой.
В значительной мере внешнеполитическая активность Путина в этом году будет направлена на то, чтобы воссоздать более «русоцентричную» концепцию победы над нацистами. Здесь Путин не готов идти на уступки. А из-за колоссальной сложности исторического материала и встречных течений политики памяти в Израиле, США и Европе он может вступить в жестокую дипломатическую и пропагандистскую драку.
Но именно из-за таких сложностей любое государственное вмешательство в формирование памяти о Второй мировой войне вызывает отвращение. Пока политики копаются в пропитанной кровью истории, тенденциозно подбирая факты ради своих политических целей, больше всех проигрывает правда. Как сказал в ходе дискуссии Алексей Миллер из Европейского университета в Санкт-Петербурге, «идея, что мы возвращаемся к исторической памяти, чтобы преодолеть политические разногласия и вражду, уступила место пониманию памяти как еще одного пространства, где решаются политические задачи». Россия с учетом ее размера и склонности к умопомрачительным крайностям в истории Второй мировой войны не должна идти по пути такой исторической самозащиты. Ей следует приложить усилия, чтобы признать свои преступления и покаяться в них, отмечая свое героическое прошлое. Даже если войны нарративов являются реальностью, отказ от участия в них является самой сильной из всех возможных позиций.
