Газопровод «Северный поток — 2» — один из наиболее спорных энергетических проектов современности. Есть те, кто утверждает, что за ним не стоит искать каких-то больших «теорий», и что это всего лишь энергетический и экономический проект. Вторая сторона утверждает, что запуск газопровода будет иметь долгосрочные геополитические последствия, которые повлияют на стратегическую ситуацию по всей Европе.

О чем же идет речь?

Первоначально «Северный поток» — газопровод, который связывает по дну Балтийского моря Россию с Германией, то есть крупнейшего европейского производителя газа с крупнейшей европейской экономикой. Первая часть инфраструктуры была построена в 2011 — 2012 годах и представляет собой самую протяженную донную систему газопроводов в мире.

Вторую часть, «Северный поток — 2», начали строить приблизительно три года назад, но его завершение откладывается (о причинах ниже).

Первоначальная мощность «Северного потока — 1» составляла около 55 миллиардов кубометров газа в год. Спроектированный, а точнее уже строящийся «Северный поток — 2», должен вдвое увеличить эту мощность почти до 110 миллиардов. Это коротко о технических деталях.

А теперь поговорим немного об экономической, геополитической и стратегической подоплеке и контексте.

До строительства «Северного потока — 1» российский газ поступал в Европу только по тем газопроводам, которые проходили через Украину, Белоруссию, Словакию и Чехию. «Северный поток» лишил их эксклюзивных прав на транзит, а «Северный поток — 2» только усугубит ситуацию.

В пользу газопровода приводится экономический аргумент. Мол, донная инфраструктура «обойдет» эти государства, и Германия, а также другие страны значительно сэкономят на транзитных сборах и увеличат объемы экспорта российского газа в Европу. Тут нужно отметить, что, по словам некоторых экспертов, увеличивать объемы бессмысленно, поскольку даже уже имеющиеся транзитная инфраструктура используется не в полной мере. Кроме того, расходы на строительство «Северного потока — 2» превышают выгоду от более низких транзитных сборов.

Экономический аргумент «транзитных государств», включая Словакию, понятен: они теряют большие финансовые средства, сотни миллионов евро в год, которые прежде получали от транзита.

Перейдем от экономической сферы к стратегической и геополитической. Германия и Россия утверждают, что проект никак не связан с геополитикой, носит исключительно экономический характер, и искать лишний подтекст не нужно.

Их оппоненты приводят очень простые доводы. Они признают экономический аспект, но при этом утверждают, что геополитические и стратегические моменты просто невозможно отбросить. Вот наиболее важные аспекты.

Во-первых, «обеднение» Украины соответствует давним попыткам России снизить стратегический вес Киева. Кроме того, украинский бюджет критически пострадает от отсутствия транзитных сборов, что серьезно ослабит государство в целом.

Во-вторых, помимо Украины пострадает и Центральная Европа, включая Словакию. Снизится стратегический вес нашего региона.

В-третьих, Европейский Союз и большинство европейских государств давно стремятся диверсифицировать источники энергоносителей, что является главной предпосылкой для энергетической безопасности. Если вкратце, то необходимо снизить зависимость от единственного или доминирующего поставщика (в данном случае России) и диверсифицировать источники. Но «Северный поток — 2» противоположен этому устремлению. Он повышает и без того критическую зависимость Европы от российского газа, что в конечном счете приведет к росту российского геополитического влияния.

Поэтому почти все в нашем регионе сходятся во мнении, что «Северный поток — 2» — плохой проект. Так давно считают Словакия, Польша и страны Прибалтики (при этом свои опасения также высказали Швеция и Великобритания). Эту позицию деятельно поддержали Соединенные Штаты. Вашингтон давно призывает своих европейских союзников диверсифицировать источники энергоносителей. Американцы даже ввели санкции, которые значительно осложнили работы над «Северным потоком — 2».

Судьба строящегося газопровода решится в ближайшее время, и это повлечет продолжительные последствия для европейской стратегической реальности.