Китайское правительство запретило показывать «мягкотелых» и «женственных» мужчин на телевидении. Это — часть злодейской пропагандистской кампании, которая клеймит таких мужчин как «не совсем нормальных», нарушающих представления страны о том, каков должен быть моральный облик мужчины. То, что президент Си Цзиньпин взял таким образом на прицел геев и вообще всех, что не соответствует традиционным стандартам поведения «настоящего мужчины», не должно удивлять. Гомофобия присуща всем авторитарным режимам.
Когда в начале 80-х годов я училась в Москве, одного из моих сокурсников — тихого парня, любившего литературу — исключили из университета якобы за плагиат. Но я никогда не забуду, как другой сокурсник наклонился ко мне и прошептал, что преступление нашего исключенного товарища на самом деле заключалось в том, что он был гомосексуалистом.
С гордой фигурой «грудь колесом»
Официального объявления не было, но, какой бы ни была его сексуальная ориентация, наш сокурсник показался кому-то слишком кротким и нежным для нашей «героической» советской среды. И за это отчисляли. На самом деле мужественными должны были быть даже женщины: образы молодых работниц в оранжевых жилетах, разгребающих снег или забивающих гвозди, были широко распространены в советскую эру. А для мужчин в начале восьмидесятых преступлением считалось не быть полнокровным мужиком с фигурой «грудь колесом» и с заряженной винтовкой наперевес.
Диктаторы зависят от порядка. Они сохраняют свое положение не так, как демократические лидеры — идя навстречу потребностям людей. Чтобы остаться у власти, диктаторы должны по максимуму контролировать все аспекты жизни в стране. Поэтому они и предписывают людям, как себя вести, а также объявляют любое отклонение от усредненности чем-то подозрительным и даже опасным. В Китае, как показал исследователь Рана Миттер, насаждение «нормальности» в половой жизни является частью широкомасштабной кампании, которая призвана обеспечить подчинение общества одобренным государством политическим установкам.
Поощряемая государством гомофобия — одна из бросающихся в глаза реалий жизни в современной России. В 2013 году президент Владимир Путин вдруг решил, что гомосексуализм угрожает его позициям. Это имело отношение, вероятно, к упорным слухам, согласно которым отношения между могущественными путинскими министрами и их бизнес-партнерами носят не только профессиональный — или платонический — характер. Возможно, эти министры и их партнеры даже и не были гомосексуалистами. Просто в отношении как минимум некоторых из них установилось мнение, что они занимаются сексом друг с другом в том числе и для того, чтобы выразить таким образом свою лояльность. (Так в тексте. Догадка, будто в современной России гомосексуальный секс может выразить «лояльность» к властям, остается на совести автора. — Прим. ИноСМИ).
«Оградить детей»
Это были не те слухи, хождение которых в народе такой «сильный мужик», как Путин, мог поощрять. Ведь он — тот самый мужчина, который с обнаженным торсом позировал перед фотокамерами со спиннингом в руках, да еще и верхом на лошади. Эти фотографии охотно перепечатывали журналы для геев по всему миру. Поэтому Россия приняла закон, запрещающий «пропаганду гомосексуализма».
Так же, как и новые правила жизни в Китае, этот закон якобы имеет целью защитить детей от информации, способствующей «отходу от традиционных семейных ценностей». В действительности он резко ограничил доступ людей к образованию. К тому ЛГБТ-инклюзивному образованию, ходе которого рассматривались бы и проблемы сообщества ЛГБТ, и соответствующие меры по поддержке этого сообщества. В итоге многие люди в России остаются убеждены, что гомосексуальный секс — это не выстраданная необходимость, а «распропагандированная лже-учителями форма поведения». Даже интеллигентные, образованные люди придерживаются того мнения, что гомосексуалистов, которых они знают, «превратил в извращенцев» кто-то другой. А не они сами сделали выбор.
Но этот закон был лишь началом. Одна из поправок, принятых в ходе голосования по изменению конституции, прошедшего в условиях манипуляций, запретила однополые браки и подчеркнула, что брак возможен лишь между мужчиной и женщиной.
Старая гомофобная авторитарная модель торжествует свое возвращение и на Филиппинах, где президент Родриго Дутерте однажды сказал, что он сам с помощью «красивых женщин» «вылечился» от гомосексуализма. Как будто его гомосексуализм был какой-то постыдной болезнью. В итоге на Филиппинах сложилась абсурдная ситуация: Конституция этой страны допускает однополый брак, а Семейный кодекс этого вполне нормального брака не предусматривает.
В Турции члены ЛГБТ-сообщества обладают законными правами, но в то же время они подвергаются дискриминации и оскорблениям. В этом году президент Реджеп Тайип Эрдоган сказал после волны студенческих протестов: «Мы поведем наших молодых людей в будущее не как молодежь ЛГБТ, а как ту молодежь, которая находит образцы для себя в славном прошлом нашей нации».
Даже некоторые страны, формально являющиеся демократиями, откатываются в поощряемую государством гомофобию. Это часть общей тенденции в направлении создания нелиберальных демократий. В Венгрии правительство премьер-министра Виктора Орбана приняло закон, запрещающий «рекламу гомосексуальности», а также лишающий несовершеннолетних права изменить свой пол. В Польше почти сто регионов, городов и коммун создали внутри своих территорий «зоны, свободные от идеологии ЛГБТ». А в некоторых из них сделано и кое-что пострашнее — введены враждебные к ЛГБТ «семейные хартии».
Бывший президент США Дональд Трамп также использовал свойственную и этим гомофобам «мачистскую», так называемую мужественную риторику — например, угрожая демонстрантам насилием. Он дошел до того, что хвалился своим уровнем тестостерона и размером пениса. (Так в тексте. Реальных высказываний Трампа об этих размерах нам найти не удалось — Прим. ИноСМИ) На политическом уровне при поддержке своего ультраконсервативного вице-президента Майка Пенса он выхолостил правила, предоставлявшие государственную защиту лесбиянкам, геям, би- и транссексуалам. Трамп также запретил транссексуалам служить в армии.
Впрочем, США хотя бы на данный момент избавились от трампизма. Но ряды карикатурных политиков-мачо, судя по всему, растут. На Украине президент Зеленский в прошлом не изображал из себя агрессивно маскулинную фигуру, его стиль можно было назвать скорее «метросексуальным». Сегодня же он подает себя как бравого националиста, который — часто в военной форме — защищает свою родную страну от угрозы со стороны России. Еще одно проявление этого тревожного курса на мужественность: недавно Зеленский призвал Путина встретиться в зоне военный действий на границе между Украиной и самопровозглашенными пророссийскими Донецкой и Луганской республиками.
То, что эти политики для укрепления своих позиций опираются на «гегемонистскую маскулинность», то есть на представление о том, что мужчины должны быть сильными, жесткими и доминантными, не должно удивлять. Авторитарные государства по сути своей слабы, а диктаторы не уверены в себе. Поэтому они постоянно пытаются демонстрировать силу. Но в сегодняшнем, быстро меняющемся мире нормальные мужчины чувствуют себя неуверенно, в особенности те, которые думают, что их традиционное «доминантное» положение" подрывается. Это подвигает их к поддержке «сильных лидеров», потенциальных диктаторов, которые обещают возвращение к порядку и предсказуемости. Это те самые спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, которые были характерны для социально ригидного прошлого.
Иными словами: эти мужчины просто боятся перемен. Они думают, что им нужны политики-мачо и патриархальные правила поведения в обществе, которые их защитят.
Так кто же тут, собственно, слабак?
*Нина Хрущева — профессор международных отношений Новой Школы в Нью- Йорке, правнучка Никиты Хрущева. Вместе с Джеффри Тайлером она недавно выпустила книгу In Putin's Footsteps: Searching for the Soul of an Empire Across Russia's Eleven Time Zones
Комментарии читателей:
Ephraim Döhler
Желание контролировать все характерно не только для диктатур, но и для доминирующих на Западе сил, представленных в университетах и средствах массовой информации (СМИ), а особенно — в субсидируемом западным государством так называемом «гражданском обществе». Именно они бывают очень агрессивны, когда навязывают обществу свое представление о «сексуальном и расовом разнообразии».
Для этих кругов само существование традиционного «гетеросексуального большинства» и его культуры кажется угрозой. Угрозой прежде всего секс-меньшинствам, поскольку сам стиль жизни большинства (уже просто потому, что оно — большинство) ломает их представление о нормальности гомосексуализма. Выходит, что стиль жизни большинства надо искоренять через перевоспитание и «позитивную дискриминацию».
F.G.
Можно найти и более дифференцированные взгляды на историю и современность, чем простой и грубый анализ фрау Хрущевой. Писатель двадцатого века Стефан Цвейг рассказывает в своей книге «Вчерашний мир», как после первой мировой войны молодое поколение пыталось найти «новое начало» в разрыве с традицией. Он писал: «Люди бунтовали против старых форм жизни — просто из страсти к бунту. В том числе и тогда, когда они шли против природы — против вечной полярности полов. Девушки остригали себе волосы так коротко, что в модных шапочках их можно было едва отличить от мужчин. Молодые мужчины выбривали себе бороды, чтобы выглядеть более женственными. Гомосексуальность и лесбиянство практиковались не из внутреннего позыва, а в качестве протеста против старых, утвердившихся, легально-нормальных форм жизни. И это было очень в моде».
Стефан Цвейг не был гомофобом. Но он не был и таким наивным, с черно-белым мышлением человеком, как авторы нашего времени.
C.K.
Мой друг, являющийся по своей сексуальной ориентации геем, вернулся после отъезда за границу в Россию и живет там уже несколько лет. Несмотря на сексуальную ориентацию, у него с «автократом» Путиным нет никаких проблем. Но, может быть, в отличие от фрау Хрущевой, живущей в США и поучающей людей оттуда, он просто не способен понять окружающую его ужасную реальность. Она это лучше делает на расстоянии.
