По мнению некоторых ворчливых левых критиков, культура превращает нас всех в детей. Доминирующие в культуре формы, которые не только приносят больше всего прибыли, но и кодифицируют культурный ландшафт, — это видеоигры (для детей) и фильмы о супергероях (тоже для детей).

И дело тут не в жанре. Эти формы подразумевают вовлеченность определенного типа, свойственную завистливому ребенку, ведь нужно не просто купить билет в кино или игру, но и некритически поддерживать культурный бренд, отождествлять себя с персонажами, собирать игрушечные фигурки, культивировать одержимость на грани патологии. Другими словами, вести себя как ребенок, у которого глаза завидущие, а руки загребущие.

Иное поведение не одобряется. Взгляните, в какую ярость приходят фанаты, если кто-нибудь пытается критически рассмотреть явления массовой культуры. Почему ты такой серьезный? Откуда столько пафоса? Это же просто кино или игра — тут нет никакого смысла. Но в то же время: не смей мешать мне развлекаться!

С точки зрения многих критиков, мы движемся к апокалипсису. Это все о Pokémon Go, конечно. Казалось бы, как иначе назвать мир, в котором миллионы взрослых людей толпами бродят по улицам, бесцельно уткнувшись в телефоны, впадают в детство, собирают виртуальных крыс и превращаются в капризных сопляков-непосед?

Такая критика игры, безусловно, обоснована, но меня не интересует. Оставим в покое впавших в детство взрослых. Но что делают дети, настоящие дети? Они собираются вместе и их игры не ограничивает ничего, кроме воображения, и вот они непроизвольно создают нечто невероятное: новые миры.

И это не просто фантазии эскапистов, это радикальное переосмысление действительности, выдумывание новых способов отображения и систематизации реальности, серия экспериментов над гибкостью пространства.

Возьмем тротуары. Если наступишь на трещину, произойдет что-то ужасное — сломаешь ногу или тебя съест медведь. Иногда вулканический код трансформирует скучный мир вещей и тогда пол становится раскаленной лавой. Иногда компания детей превращается в космонавтов и пришельцев, машины на парковке раздуваются до размеров планет, а сухие листья проносятся мимо опасным метеоритным дождем.

Все вокруг оживает, наполняясь возможными смыслами, а мир существует для того, чтобы его разрушили и воссоздали вновь. Все это обещает Pokémon Go, нужно лишь скачать приложение, и окажешься в ином мире, в активной и яркой версии реальности, в которой живут невероятные монстры.

Левые обязательно должны этим интересоваться. В конце концов, один из самых известных лозунгов последнего времени гласит, «другой мир возможен». Мы, марксисты, должны быть заинтересованы в изменении мира, а не только в смене государственной политики или замене одного правящего класса другим. Сам человеческий опыт взаимодействия с реальностью должен меняться — от отчужденного к освобожденному.

В своих «Экономическо-философских рукописях 1844 года» Маркс описывает субъект-объектные отношения, порожденные неотчужденным трудом: «Предмет труда — это опредмечивание жизни рода человеческого. Человек воспроизводит себя не только интеллектуально — в сознании, но и деятельно — в реальности, и вследствие этого созерцает себя в им же созданном мире». У Хайдеггера характеристикой Dasein (имманентного бытия человека) выступает Geworfenheit — заброшенность, пребывание в подавленном состоянии и равнодушии.

Маркс видит выход из отчуждения в целенаправленных практиках осознания мира. И эти свободные и спонтанные преобразующие практики живых существ происходят вокруг нас. Несмотря весь ужас и жестокость феноменологии детства (нам не стоит слишком превозносить детей, ведь систематическое унижение слабых — одно из неизбежных следствий их игр), в детских играх в первооткрывателей или грабителей невозможно углядеть тяжелых оков отчужденного труда.

Если бы что-то вроде Pokémon Go могло превращать взрослых в детей, в этом был бы какой-то смысл. Но Pokémon Go делает нечто совершенно иное.

Подчиняйся

Абдельхафид Хатиб (Abdelhafid Khatib) был писателем, теоретиком и членом Леттристского и Ситуационисткого Интернационалов. Кроме того, он был арабом. В конце 1950-х ситуационисты пытались разработать практику психогеографии, то есть прогуливаться определенным образом, как бы дрейфуя сквозь городскую среду, не следуя какому-либо предписанному маршруту, в поисках новых способов преобразовать или переосмыслить пространство.

Как пишет Адреа Гиббонс (Andrea Gibbons), в 1958 Хатибу было поручено составить психогеографический отчет о парижском районе Ле Аль, но Франция в то время была в самом разгаре победоносной колониальной волны с Алжиром, для арабов действовал комендантский час, и усилия Хатиба дважды заканчивались арестом.

Отчет, в конечном счете, был опубликован с небольшим предисловием, в котором описаны все трудности, с которыми пришлось столкнуться, однако в сборниках ситуационистских текстов это предисловие, как правило, опускают. Товарищи по интернационалу не позволили опыту Хатиба повлиять на их теорию, они не пожелали портить веселье реалиями расового угнетения.

Похожая проблема с Pokémon Go. Новая, веселая игровая реальность может натолкнуться на устоявшуюся картину мира, в которой есть расы и классы, история, опасность и смерть. Один из игроков обратил внимание, что игра может быть очень опасна для черных подростков.

Игрок, беспечно шляющийся по белому району, преследуя улыбчивую мультяшную черепашку, раз за разом проходит мимо одних и тех же домов. Он может вызывать подозрения, а подозрительный черный подросток может быть убит.

Есть и другие неприятные случаи столкновения реальностей: девушка, гоняясь за виртуальными зверьками, нашла в реке труп; вооруженные грабители устанавливают в укромных местах приманки, привлекающие не только покемонов, но и игроков, у которых туту же отбирают телефоны; в залах музея Холокоста обнаружен покемон Koffing — забавный фиолетовый шар, испускающий ядовитый газ.

Реальность Pokémon Go невосприимчива и безразлична к существующему порядку вещей. Это фантазия, но фантазия предметная, концентрированная и централизованная. И проблему создает именно эта предметность, а не фантазия сама по себе. С игрой не было бы никаких проблем, если бы она целиком происходила в выдуманном мире, но этот мир реален, и его рамки душат нас повсюду.

Карта района, которую можно видеть в игре — это GPS-карта, которая изначально была разработана для наведения управляемых ракет. Мертвенно-серый цвет Google-карт заменен ядовито-зеленым, которы также скрывает все различия. Дома изображены пустыми плоскими прямоугольниками, небоскреб или лачуга — никакой разницы. Свой взгляд на мир игра бросает с военного спутника в далеком космическом пространстве, она полностью безразлична к чувственному опыту, полностью чужда человеческой жизни.

В детских играх мир — это приключение, которое изменяет чувственный опыт через последовательность режимов знаков (термин Жиля Делеза и Феликса Гваттари — прим. перев.) и обнажает прежде невидимые измерения. Однако в Pokémon Go измерение одно единственное — все маршруты заранее определены, все возможности предусмотрены, все представляющие интерес точки отмечены и неизменны. Нет совершенно никакой возможности для чисто праздного блуждания — Pokémon Go создает одновременно и карту, и территорию.

Я живу в юго-восточном Лондоне и нахожу покестопы в нигерийских церквях и местных овощных лавках, железнодорожная станция — это теперь тренировочный зал для покемонов. Вся фантазия концентрируется вокруг заранее определенных точек. Вернемся к Хайдеггеру — это мир, в который я заброшен.

Только руководство компании может активно влиять на эту дополненную реальность. Энергия детской игры в очередной раз оказалась предметом банального обогащения и отчуждения. Мир не изменился, к монотонной повседневности всего лишь добавился еще один слой.

Игроку Pokémon Go предписано подчиняться. Живые человеческие тела ограничены и направляемы виртуальными наживками — бизнес может приобретать игровые объекты для привлечения покупателей в свои заведения. Государство, например, может подавить восстание, раскидав редких покемонов вдали от центральных площадей. Создатели игры — будь у них такое желание — могли бы заставлять людей добровольно прыгать в пропасть, ложиться на рельсы или гореть в лесных пожарах.

Такова технология биополитики, она говорит в унисон с голосами миллионов разобщенных людей и понемногу направляет жизнь каждого. Пока это не строгие запреты, но это мягкость характерна для буржуазных идеалов, ставших всеобщими и непререкаемыми.

Прогуляйся. Изучи район. Сходи в парк. Посмотри вокруг. Проведи время по-своему. Pokémon Go — это авторитарное принуждение, приказ из пустой вселенной, прорывающийся через общественные и политические расколы, чтобы наконец «поймать их всех». Ему нужно сопротивляться.

 

Редакция ИноСМИ благодарит Софию Ф. Ковалевскую за любезно предоставленный перевод.