Пасха — вот и этот великий христианский праздник омрачен исламистскими эксцессами: в шведском Стокгольме люди бегством спасались от смерти. На улицах лежали убитые и раненые. Один исламист, используя грузовик в качестве орудия убийства, устроил кровавую бойню. В египетских городах Александрия и Танта почти 50 христиан поплатились жизнью за свою веру. Посещение церковной службы в начале страстной недели стало мученичеством. В российском Санкт-Петербурге в результате теракта в метро погибло 14 человек. Даже футбольные союзы не защищены от покушений, как показывает теракт, нацеленный на игроков команды «Боруссия Дортмунд». Преступник, видимо, принадлежит к исламистской среде. Следствие еще продолжается. А затем была еще унизительная ситуация в берлинском аэропорту Шёнефельдт, где «большая группа молодых мужчин арабского происхождения» упражнялась в антисемитизме.

Быть осторожным с механикой печали

Чем чаще друг за другом происходят покушения, тем более уравновешенной становится реакция. Сравним шок после покушения на журнал «Charlie Hebdo» в январе 2015 года с шоком после последнего массового убийства коптов. Цунами потрясения превратился в ручеек сочувствия. Словесная рутина не работает, слезы, похоже, уже выплаканы, возмущение отдает затхлостью.

К этому злу привыкаешь. Очевидно, существует механика печали. Поскольку она поставлена на службу расхожему лозунгу «Не дадим себя подавить!», то она принимается и даже вознаграждается. А этого она не заслужила. Она делает нас, наблюдателей и потерпевших, в среднесрочной перспективе такими же жестокими, какими уже сегодня являются эти убийцы. Каждое пожатие плечами идет на пользу фанатикам, поскольку исламизм XXI века возведен в ранг природной власти. Но он не такой. Он сделан людьми и религией. Он не исчезнет, пока не изменятся человек и религия.

Страх — это не химера

Пустым звучит призыв о том, что нельзя допустить, чтобы страх вполз в наше общество и расколол его. Общество уже давно расколото, и страх существует. Он реален, это не химера, не физический дефект, а тем более не гражданское бессилие тех, кто в этом признается. Ввиду террора политика, которая довольно беспомощно противостоит террору, не имеет права требовать от потенциальных жертв храбрости. Такого рода моральный призыв встать под знамена является безвкусным и грубым.

Террор не победить путем роста потребления или хорошего настроения, а сделать это можно с помощью полиции и противоборства. Каждая победа требует, чтобы противник был опознан, вместо того, чтобы давать жертвам советы по правильному поведению. Иначе — и это второй горький вывод из доктрины пожимания плечами — в конечном счете проблемой станут не преступники, а жертвы. Против первых ничего не сделаешь, а остальные должны взять себя в руки: так функционирует покорность.

Политика становится иллюзорной и инфантильной

Конечно, никто из рядов тех актеров, которые все чаще демонстрируют свою «солидарность» и «решимость», не признает смысловую пустоту этой болтовни. Однако ее нельзя не услышать. Хотят быстро перейти к повестке дня. Не хотят ставить острые вопросы, бегут от самокритики, как черт от ладана. Предпочитают лучше не допытываться: почему из ислама вырос глобальный джихад, почему мусульмане превращаются в массовых убийц, почему против исламизма нет никаких препонов  в интеграционной политике.

Так политика превращается в мероприятие типа «сделать так, как будто». Она становится иллюзорной и инфантильной. Мы закрываем глаза, чтобы монстры не набросились на нас в комнате. Тот, кто будет говорить о потере доверия, о пресыщенности политикой или усталости от демократии, тот не должен молчать об этих азах самоотречения. Это третий вывод, вытекающий из фатализма пожимающих плечами.

Пасха — она христианская или нет

Итак Пасха. Этот праздник противится любой межрелигиозной узурпации. Он христианский или нет. На Голгофе распяли не бога Мухаммеда, а богочеловека Христа. Воскрешение на третий день произошло для христиан всех времен в качестве предвосхищения. Пасха рассказывает не сказку о постоянно совершенствующемся мире, а историю гибели и надежды. В этом году мы ежедневно можем измерять расстояние между ними. Страстная суббота — это не только слово.