Кубок конфедераций в России — отличный повод поговорить о Юране, Кулькове, Мостовом, Аленичеве, Щербакове, Измайлове, Вукчевиче, Канейре, Футре, Карлуше Алберто и прочих.
Народ, уже начался Кубок Конфедераций — турнир, изобретенный человеком по имени… Фахд бен Абдель Азиз Аль-Сауд.
Как? В общем, Фахд. Шестой из 40 детей короля Ибн Сауда, основателя современной Саудовской Аравии, в 1953 году в возрасте 33 лет он был назначен министром просвещения. Именно Фахд открывает государственные школы для женщин и вводит в школьную программу преподавание естественных наук. После ухода отца Сауда и убийства старшего брата Фейсала Фахд в 1982 году берет бразды правления в свои руки. Проводит реформы в вооруженных силах, экономике и спорте. Вступает в мир ФИФА и получает право на проведение у себя чемпионата мира по футболу среди молодежи в 1989 году, в котором одерживает победу сборная Португалии, подопечные Кейроша, Нелу Вингада и прочих. Три года спустя Король Саудовской Аравии изобретает Кубок короля Фахда, который потом, в 1992 году, превращается в Кубок конфедераций. ФИФА (вот так дела) становится организатором турнира в 1997 году, и теперь нам есть чем оживить лето 2017 года, ведь Португалия здесь впервые оказывается в центре внимания.
Поскольку побеседовать с Фахдом не представляется возможным, мы решили договориться о встрече в лиссабонском кафе с Паулу Барбозой, одним из первых португальских представителей ФИФА и самым знаменитым португальцем из России (с разрешения Жозе Мильязеша). Итак, кто задаст первый вопрос Паулу Барбозе? Запись идет?
Руй Мигел Товар: Идет, да. Паулу, где Вы родились?
Паулу Барбоза: Я родился в Виана-ду-Каштелу 3 февраля. Я — уроженец региона Минью, и у меня также есть корни в Траш-уж-Монтиш, откуда родом мой отец.
— Ребенком вы ходили на футбольные матчи?
— Обычно мы ходили с отцом, смотрели футбол довольно часто. Когда мне было пять или шесть лет, я ходил на Эйсебио. И даже застал Мататеу. Никогда не забуду его игру в «Аморе».
— Игру за клуб «Амора»?
— Да. Мне также довелось увидеть Колуну, когда он выступал за французский «Лион». Но чаще всего мы ходили на матчи «Бенфики».
— Семейные узы?
— Да, можно сказать и так. Вся наша семья со стороны моей матери была связана с «Бенфикой», и это было здорово. Я имею в виду 60-е и 70-е годы.
— А ваш отец?
— У него были другие интересы. Он ходил со мной на футбол за компанию. Мне особенно запомнился один матч, правда не скажу, какого года, между «Бенфикой» и «Белененсиш», когда болельщики зашли на поле.
— Это было в январе 1970 года.
— Никогда не забуду эту игру. Болельщики начали спускаться с трибун на поле, и один сеньор, сидевший рядом с отцом, очень разнервничался. Мой отец, который в это время читал книгу прямо во время матча, сказал: «Игра продолжится, не волнуйтесь». А тот ответил: «Спорим, что продолжения матча не будет». И они поспорили.
— В результате?
— Мы проиграли пари, игра не возобновилась, и нам пришлось идти домой пешком. В то время мы жили на другом конце Лиссабона, в районе Ажуды.
— Действительно, такое не забывается.
— С тех пор мой отец больше никогда не держал пари. В этой игре «Белененсиш» на Эштадиу да Луш в обороне играл один замечательный футболист по имени Фрейташ.
— Который потом выступал за «Порту»?
— Превосходный игрок. Именно он стал преемником Висенте, великого Висенте, брата Мататеу. Висенте, как вы знаете, грозили проблемы со здоровьем из-за травмы, и Фрейташ уже в свои 19-20 лет занял его место. Можно сказать, что это поколение Magriços, португальских игроков чемпионата мира 1966 года, является моим первым детским воспоминанием. Именно тогда я полюбил игру, полюбил не только следить, но и участвовать в ней.
— В компании друзей?
— Нет, нет. На федеральном уровне даже. Сначала я выступал за «Атлетико», потом за «Бенфику».
— Вы играли в футбол за «Бенфику»?
— В баскетбол.
— Я не знал.
— У нас даже есть интересная история, связанная с этим. Я играл в баскетбол и, когда поехал учиться за границу, оставил свою майку с номером семь Карлушу Лижбоа.
— Правда?
— Да. Мы об этом иногда рассказываем, это — не секрет.
— Возвращаясь к теме разговора. Перед «Бенфикой» Вы играли в «Атлетико»?
— Да-да.
— На стадионе «Тападинья»?
— Я был на открытии стадиона и павильона «Тападинья».
— Что это была за игра?
— Если не ошибаюсь, играли «Атлетико» и «Бенфика». Потом я перешел в «Бенфику», и там мне довелось играть в одной команде с поколением очень интересных игроков.
— Рассказывайте.
— Там был, например, Леонел. В то время в баскетбол приходило поколение ангольских и мозамбикских игроков, чтобы вывести этот вид спорта на новый уровень как с точки зрения конкуренции, так и в техническом плане. Ну и потом есть такая значимая фигура, как Теотониу Лима.
— Почему? Он приехал и…
— Он приехал с совершенно другим образом мыслей и замечательно себя проявил.
— Что вы имеете в виду?
— Речь идет в первую очередь о тренировках, о том, как он подходил к игре. Он это делал совсем не так, как было принято у нас. Может, вы заметили, что баскетбол в Португалии начал меняться с 1974-1975 годов, когда в командах появились первые американцы. Это был чрезвычайно важный и интересный период, богатый эмоциями, конкуренцией, техническими новшествами. В то время зал в Ажуде был постоянно переполнен, как и площадки на стадионах Луш и Алваладе.
— Это был чемпионат по округу?
— Нет-нет, именно национальный: «Спортинг», «Бенфика», «Порту».
— Вы когда-нибудь становились чемпионом?
— Среди новичков, юниоров. Заметьте, это было несложно.
— Но это был сбалансированный чемпионат или все-таки битва титанов?
— Все команды были примерно равны по силам. В то время самыми крупными клубами Лиссабона были «Алжеш», «Атлетико», «Бенфика», «Круш Кебрада», «Атенеу».
— Какая у вас была позиция в команде?
— Разыгрывающий защитник.
— Мозг команды?
— Ну [Паулу смешно таращит глаза], не скажу, чтобы я много думал, но в чем-то все-таки был полезен. Позднее мне также довелось играть в университетской команде.
— Университетской? Где?
— Я получил грант на обучение и уехал в Москву.
— Как вы восприняли Москву?
— Ух. Это был чрезвычайно сложный период, сразу после семидесятых. Как вы понимаете, мы знали очень мало. Славянский мир был совершенно не похож на наш и полон приключений. Я никогда не говорил своим родителям, что собирался на учебу в Москву, но эта стипендия дала мне шанс учиться, писать докторскую диссертацию и в той или иной форме получить доступ к литературе, к примеру.
— Если Россия, значит…
— Именно так: читать Пастернака, Достоевского и Толстого на русском. Это чрезвычайно увлекательно. В конце концов, это другой язык, я всегда читал эти тексты в хороших переводах, но никогда в оригинале, главным образом это были переводы с французского на португальский.
— Какова первая книга, которую вы прочитали на кириллице?
— «Преступление и наказание» Достоевского (в оригинале — Толстого — прим.пер.). Одних авторов читать легче, чем других. Трудным для меня, к примеру, был Шолохов. Обычно начинают с простых текстов. Когда взрослый выбирает книгу ребенку, он же не будет давать ему «В поисках утраченного времени» Пруста, не так ли?
— Да, может быть немного тяжеловато.
— Поэтому университет был для меня шансом не только получить высшее образование, но и многому научиться, познакомиться с другим миром и, прежде всего, подружиться с людьми из разных стран мира. У меня были друзья из Непала, США, Йемена, Афганистана, Пакистана, Китая, Вьетнама, Панамы, Латинской Америки, португалоязычных стран. Одним из самых интересных и забавных моментов в моей жизни был футбольный матч, в котором наше португалоязычное сообщество (PALOP) попыталось сыграть против азиатской команды.
— Он закончился провалом?
— Это было что-то невероятное, играть в футбол было совершенно невозможно.
— Как это?
— У азиатов — а речь идет о китайцах и вьетнамцах — напрочь отсутствует логика. Мы в вами говорим об игре, где на одиннадцать игроков одной команды приходится одиннадцать членов другой, так вот они всем скопом бегали за мячом, что противоречит правилам футбола. Это был сплошной хаос. Незабываемо.
— Воображаю. Вы сами выбрали Москву?
— Сначала я жил в небольшом подмосковном городке и только гораздо позже, когда уже писал докторскую диссертацию, переехал в Москву.
— Там вы и играли в баскетбол за университетскую команду?
— Тоже интересно: в этой команде было полно стажеров, включая американцев, англичан и прочих. У нас была забавная сборная, и кое-что получалось очень даже неплохо. Играли мы и в футбол, именно тогда я начал осознавать региональные проблемы в Европе: англичане и шотландцы неизменно играли вместе, русские считали себя европейцами, и так далее.
— За кого играли вы?
— В итоге мне всегда приходилось играть за Palop.
— И как?
— Это были любопытнейшие турниры благодаря магическим ритуалам, к которым прибегали конголезцы и ребята из Мали.
— Каким образом?
— Никогда не забуду один наш матч против команды, в которую входили студенты из Мали, Конго и Бенина, нам предстояла серия пенальти. Перед тем, как ее начать, африканские женщины встали за футбольную сетку и совершили там какой-то ритуал. Совпадение это или нет, не знаю, только в ворота не удалось забить никому. Каждый раз мяч либо пролетал над воротами, либо попадал в перекладину. Поразительно.
— А что вы можете сказать о российской действительности?
— А выучить язык?
— Как и в случае с любым другим языком, все зависит от практики. Если человек живет среди русских — а я жил в одной комнате с тремя — и ему пятьдесят раз повторили, что это пепельница [поднимает пепельницу со стола], то на 49-й раз общение точно налаживается. Более того, мы еще умудрялись практиковать французский с африканцами и испанский — с нашими друзьями из Латинской Америки. Возможностей было множество. Идея заключалась в том, чтобы общаться со всеми и узнать как можно больше.
— В России вы ходили смотреть футбол и баскетбол?
— Да, конечно. Я был на том знаменитом матче пяти голов (это был матч между СССР и Португалей в 1983 году в рамках отборочного тура на Евро-84, который закончился со счетом 5:0 — прим. ред.. А в университетской аудитории меня встретили аплодисментами и все такое. Преподаватель был футбольным болельщиком и начал надо мной подшучивать.
— И как вы ответили?
— Никогда еще столь маленькая страна не дарила вам такую огромную радость.
— Хе-хе.
— Несколько месяцев спустя благодаря знаменитому пенальти Шаланы я сказал ему обратное: никогда еще столь большая страна не переживала такого провала.
— Что вам больше всего запомнилось в советском футболе?
— Две хорошие школы футбола: Бескова в московском «Спартаке» и Лобановского в киевском «Динамо». У Бескова футбол был скорее латинского стиля, много внимания уделялось владению мячом. У Лобановского — более научного. Не стоит забывать и о двух победах в Кубке Кубков.
— А тот полуфинал Лиги чемпионов с «Порту». Вы ходили на этот матч?
— На этот нет. Зато я хорошо запомнил матч «Днепр» — «Бордо», на котором мне удалось побывать.
— С серией пенальти?
— Точно. Я ходил смотреть на Шалану. Есть несколько футболистов, к которым я отношусь с обожанием. Во-первых, Эйсебио, потом Шалана, а потом еще Диамантину. Игра закончилась серией штрафных, и вот Шалана правой ногой забивает последний мяч. Но это — даже не самое удивительное. В течение нескольких недель по советскому телевидению прокручивали матч, пытаясь объяснить людям, каким образом игрок может так резко изменить направление полета мяча. Дело в том, что Шалана был волшебником и провел волшебную игру, в которой забирал мяч и уводил его в сторону обороны. Внезапно он бросался в одну сторону и перерезал путь с другой. Защитники падали ему под ноги. Шалана — это наш Гарринча. Во всех отношениях. Никогда не забуду тот европейский чемпионат во Франции.
— К тому моменту вы уже вернулись в Португалию?
— Да-да. Это был единственный раз в моей жизни, когда я в порыве чувств что-то разбил, празднуя гол Джордана в матче с Францией.
— И что же это было, если не секрет?
— Люстру.
— Мило.
— Хочу еще отметить такой любопытный факт про португальцев и русских: Эйсебиу и Яшина связывала очень крепкая дружба, они дружили даже семьями. Когда Эйсебио умер, семья Яшина попросила одного моего друга, с которым я позднее здесь встречался, присутствовать на похоронах и возложить венок. А Эйсебио ездил в Советский Союз на прощальный матч Яшина.
— Когда вы познакомились с Эйсебио?
— Когда играл в баскетбол за «Бенфику»: я получил травму сухожилия и повстречал Эйсебио в лечебном центре. И он действительно впечатлял своей простотой, дружелюбием и готовностью говорить и слушать. Кто его знает, поймет, что я имею в виду. Позднее я встретился с ним уже на другом этапе его жизни, когда он выступал послом «Бенфики». И мы вместе праздновали победу «Бенфики» в Лондоне в матче против «Арсенала».
— Ага, вот мы и добрались до Паулу Барбозы в роли спортивного агента. Как вы попали в этот мир?
— Футбольная федерация Португалии организовала у себя в главном офисе в Лиссабоне экзамен. Я заплатил 100 тысяч евро залога и в тот же день узнал, что меня взяли. За эту область отвечал человек по имени Секейра.
— Чем вы занимались до этого?
— Преподавал в университете.
— Что?
— Историю и литературу.
— Сколько вам тогда было лет?
— Ну, к тому моменту я уже защитил свою докторскую, и мне было 30 с небольшим. Я как раз собирался отправиться в Пекин с еще одним пятилетним грантом. Мне хотелось собрать материалы о революции, накопившиеся за многие века, и исследовать присутствие первых европейцев в одной из азиатских стран. Интересно, что недавно вышел фильм, который немного затрагивает эту тему.
— Скорсезе?
— Да, про иезуитов. В общем, мне предстояло все это прочесть и перевести. Как раз тогда Гашпар Рамуш спросил меня, не хотел бы я некоторое время поучить португальскому одного игрока, который перешел в «Бенфику».
— Кого?
— Юрана.
— Откуда вы знали Гашпара Рамуша?
— Любопытно, что он нашел меня через одного нашего общего приятеля. И я начал работать. Сначала с Юраном, потом с Кульковым.
— А Мостовой?
— Его переводом в «Бенфику» занимался как раз я. Это очень интересная история. Речь идет о 90-х, времени, когда в Советском Союзе не существовало профессиональных контрактов просто из-за того, что профессиональных футболистов не было. Когда Бенфика достигла договоренности с Мостовым, у него не было контракта, он был свободным игроком. Более того, только с этого времени — с перехода Мостового — советские клубы начали заключать с игроками официальные профессиональные договора.
— Разве Мостовой был любителем?
— Не совсем любителем. На практике у него был полупрофессиональный статус. В общем, Мостовой сам — из московского «Спартака», а президентом этого клуба был легендарный футбольный деятель Николай Старостин. Получше изучите эту фигуру, потратьте на это время, и посмотрите, что он сделал на протяжении всей истории как на поле, так и за его пределами. Как игрок он был вроде Мататеу.
— Старостин плюс Мостовой равно «Бенфика»?
— Мы встретились в Германии, если уж об этом зашла речь.
— Кого вы имеете в виду?
— Гашпар Рамуш, Старостин, я и другие руководители «Спартака».
— Каким вам показался Гашпар Рамуш?
— Я считаю его одним из лучших лидеров в истории «Бенфики». Это очень умный человек, который готов потратить один или два дня на переговоры о контракте, чтобы «Бенфика» могла выиграть три-четыре тысячи евро.
— А как проходили те переговоры?
— Мы встречались в гостинице в Кельне. Мы пришли к соглашению, потому что у «Спартака» сложилось представление о том, что «Бенфика» могла ничего не заплатить вовсе из-за отсутствия у Мостового профессионального контракта. Все прошло по высшему разряду.
— А Мостовой был знаком с клубом?
— Конечно. Люди были наслышаны о «Бенфике», обладательнице двух кубков Европейских Чемпионов, о «Бенфике» Эйсебио, о «Бенфике» из Португалии, небольшой страны, которая могла обойти главные футбольные державам Европы. Если сегодня вы поедете в Россию, там все знают Эйсебио и «Бенфику».
— Итак, Мостовой перешел в «Бенфику»?
— Проблема в том, что Мостовой регистрируется тогда, когда Эрикссон уже уходит из «Бенфики».
— Эрикссон?
— Да, именно ему принадлежала идея пригласить трех русских.
— Вам он нравился?
— Очень. Проблема в том, что Эрикссон уходит в «Сампдорию» и Мостовой застает только Ивича.
— А что вы про него скажете?
— Ивич прибыл в Португалию в сложный для Хорватии период, и отношения у хорватов с русскими были не самые лучшие. Ивич с самого начала хотел расторгнуть с ними договор. Мне довелось наблюдать такую сцену: у Кулькова была травма, Ивич потрогал его колено и выкинул свое «finito, finito».
— И?
— Вы знаете, что Ивич был болен футболом, думал только о мяче и порой выходил из-под контроля. Отстраняя русских от игры, он делал ставку на определенную стратегию и шел своим путем. Правда, это не принесло никаких результатов. Пришел Тони. Будучи разумным человеком, он понял, что ничего нельзя делать против кого-либо, все достигается общими усилиями, и он снова ввел русских футболистов в игру.
— Какое впечатление на вас произвел Юран, первый русский футболист, с которым вы познакомились?
— Во-первых, Юран — не русский, он — украинец. Культурная идентичность проявлялась в нем довольно сильно.
— Уже тогда?
— Всегда. Это у нас принято обобщать, мол, «русские». Но все не так. Вот, к примеру, Марат: он не русский, а татарин. Совсем другое дело.
— Измайлов?
— Возьмите его фамилию: Из-май-лов, получается Измаил, не так ли? У него мусульманские культурные корни. Он мусульманин и православный одновременно.
— Кем тогда были русские в «Бенфике»?
— Юран был украинцем, а Кульков и Мостовой — русскими.
— Они пришли из одного и того же клуба?
— Кульков играл в московском «Спартаке», Юран — в киевском «Динамо». В Советском Союзе оба нередко играли друг против друга. Были соперниками. Объединились только в Лиссабоне.
— И как вы оцениваете их игру?
— Юран был настоящим быком, нападающим чистой воды. Кульков играл на позиции центрального, но в «Бенфике» его никогда не ставили в центр, всегда на шестую позицию, в качестве организатора. Мостовой был фантастическим игроком, и Эйсебио его очень любил. Потом нужно помнить, что у «Бенфики» были Руй Кошта, Паулу Соуза, Исайяш. Солидный отряд, и отвоевать себе место среди одиннадцати было непросто.
— Каким был ваш первый разговор с Юраном?
— Во-первых, у нас сразу сложились очень хорошие отношения, потому что он нашел кого-то, кто говорил на его языке, и это решало много проблем. Наша первая цель состояла в том, чтобы начать с основ: выражений, которые употребляются на поле, и с лексики игры. Как вы знаете, на поле игроки пользуются весьма специфическими выражениями, которые не всегда отражают истинное значение слова. Приведу пример: ни один игрок не скажет другому: «осторожно, смотри — сзади тебя»; они говорят коротко «вор», и все понимают, о чем идет речь. Игроки это очень быстро усваивают: одно дело — слово само по себе, другое — форма выражения. Настолько, что по сей день неплохо говорят по-португальски. Если им с вами хорошо, они скажут вам это по-португальски. Жителям Восточной Европы необычайно легко даются языки, даже на уровне произношения.
— А как проходило ваше общение?
— Очень интересно, потому что это был другой мир. Я осознавал, что молодому человеку 22-23 лет с деньгами и кучей свободного времени, непросто управлять собственной свободой. Нужно помнить, что в 80-90-е годы игроки из Восточной Европы придерживались определенной дисциплины: они все время проводили на сборах, не могли похвастаться большой свободой, все было очень строго с питанием, с тренировками и тому подобное. А теперь представьте себе молодого человека в большой квартире, без сборов и с деньгами? Жизнь была сплошной вечеринкой. Ее нужно было прожить с свое удовольствие и одновременно поддерживать равновесие между волей к жизни и профессиональной стороной. Это было непросто. Даже сегодня могу вам признаться, что ночная жизнь в Лиссабоне многое потеряла с их отъездом. Вопреки тому, что могут подумать люди, они не были завсегдатаями клубов.
— Тогда что это было?
— Они любили собираться дружеской компанией за ужином, чтобы поесть, попить, поговорить и попеть. Потом все расходились по домам.
— Дружеские посиделки?
— Что-то вроде этого.
— Говорят, что их частенько можно было встретить в Maxime (лиссабонском кабаре — прим.пер.).
— В Maxime? Не знаю. Эти люди были достаточно умны, чтобы не собираться в Maxime. Если вы спросите меня, заходили ли они туда, я не буду отрицать этой возможности. Но оставаться там, нееет. Они же — не дураки. Сегодня, когда у футболистов есть досуг и право на развлечения, дело не в том, ходят они куда-то или нет, а в том, в состоянии ли они с умом управлять своим свободным временем. Например, любой игрок знает, что после матча нельзя идти в ночной клуб. Если он, конечно, — не законченный идиот. В этот день футболисту полагается отдых. На следующий день — пожалуйста.
— Вы часто обедали с русскими?
— Нет, чаще ужинали.
— В самом деле?
— И готовили они дома. Любили готовить и всячески культивировали эту привычку.
— И чем вас угощали?
— Слушай, да всем понемногу. Ведь Кульков и Юран жили со своими супругами. Мостовой был из них самый спокойный, и он просто обожал томатный сок — за уши не оттащить.
— Что они говорили про Эрикссона?
— Они всегда им восхищались, что естественно, поскольку именно Эрикссон протянул им руку и сделал на них ставку. Это благоговение свойственно им до сих пор.
— Юран и Кульков — два года подряд национальные чемпионы сначала в составе «Бенфики», потом в «Порту». Как произошел этот переход?
— Гашпар Рамуш продлил контракт с Юраном и Кульковым.
— А Мостовой?
— Нет, с Мостовым не продлили.
— Почему?
— Мостовой считал себя звездой и со времен Ивича хранил обиду за то, что его отодвинули на второстепенные позиции. Он решил уйти, начать с нуля в другом клубе в другой стране. К тому же надо помнить, что тогда еще существовал вопрос ограничения числа иностранных игроков, и он чувствовал неопределенность своего будущего.
— Куда перешел Мостовой?
— Во французский «Кан». Потом в «Страсбур». Потом в «Сельту». Он семь лет играл в Виго, всегда на очень высоком уровне с точки зрения забитых голов, работы в команде и регулярности. В «Сельте» Мостовой пересекается с Кадете, и он говорил мне, что Кадете больше работает головой, чем ногами.
— Но вы сказали, что Гашпар Рамуш продлил контракт с Юраном.
— С Юраном и Кульковым, только потом случилось непредвиденное: дело в том, что Тони сделал «Бенфику» чемпионом вопреки всякой логике и здравому смыслу, поскольку клуб переживал внутренний разлад и потому что не так уж легко было объединить в одной команде трех шведов (Терна, Магнуссона и Шварца), русских, португальцев и сверх того бразильцев. То есть Тони удалось создать коллектив. По логике нужно было продолжать. Только пришел Артур Жорже. На том этапе не самый удачный выбор тренера.
— И Артур Жорже не хотел, чтобы русские продолжали играть за клуб?
— Ну да, как Юран, так и Кульков подписали контракт еще на три года. В то время директором клуба был Дамазиу. В общем, в жизни всякое бывает, и знаете, что еще тогда произошло?
— Что?
— В аварию попадает Щербаков.
— Да.
— И знаете, с кем мы познакомились в больнице? Кто все время приходил навещать Щербакова? Жозе Моуринью и Бобби Робсон.
— На тот момент они еще сидели без работы?
— Нет, тогда они уже были в «Порту». Мы познакомились с Бобби Робсоном, которого с Щербаковым связывала крепкая дружба: ему был очень близок стиль игры российского футболиста, его позиция на поле, Робсон видел в нем себя. Любопытно, что эти истории переплетаются между собой. Когда в автокатастрофе погиб Руй Филипе, Кульков и Юран решили пойти на его похороны. Они присутствовали там, стремясь остаться незамеченными. Это совпадает с периодом, когда Дамазиу просит меня разрешить проблему Юрана и Кулькова.
— Как?
— Просит меня найти какое-нибудь решение.
— И?
— Я нашел еврейско-русских инвесторов, которые купили регистрацию игроков.
— Таким образом Юран и Кульков больше не играют за «Бенфику»?
— Именно так, и хотят остаться в Португалии. Мне звонит Пинту да Кошта и спрашивает, могут ли они играть в составе «Порту». Я еду в Порту на встречу с Пинту да Кошта, и тот спрашивает меня, что они делали на похоронах. Я говорю ему, что в России так принято: если умирает сослуживец, это нормально прийти с ним проститься. Потом он показывает мне предложение. Я беседую с футболистами, и они соглашаются. Я разговариваю с инвесторами, и они тоже соглашаются. Я разговариваю с Дамазиу, и он отказывается. Правда назад пути не было, потому что футболисты больше не относились к клубу «Бенфика» и действительно хотели играть в «Порту», хотя бы ввиду тех отношений, которые связывали их с Бобби Робсоном.
— Почему же год спустя они оставили «Порту»?
— У них были хорошие отношения с Бобби Робсоном, а он вместе с Жозе Моуринью собирался уезжать в Барселону. Между тем Юран и Кульков получили предложение от английского «Миллуолл». На самом деле каждый из них пошел своим путем.
— И как их успехи в «Миллуолл»?
— Им не удалось приспособиться к жизни в Лондоне, и в конечном итоге оба вернулись в Россию, где и завершили свою карьеру.
— А Щербаков?
— Мы и сегодня остаемся с ним хорошими друзьями. Это один из тех фильмов, которые тяжело перематывать назад. Он был игроком с огромным потенциалом.
— Вы познакомились на Чемпионате мира по футболу среди молодежи в 1991 году?
— К тому моменту мы уже были знакомы. Лучше всего мне удалось узнать его, когда «Спортинг» вел переговоры с «Шахтером».
— Через кого?
— Через Соузу Синтру.
— И как он вам?
— Тот еще [хохочет]. Он связался с главой «Спортинга», если не ошибаюсь, Розейру, который потом поговорил с каким-то русским, а оттуда вышел на меня. Кажется, так. Щербаковым очень интересовались, и футболист появляется на предсезонных сборах «Спортинга» во Франции.
— Каким человеком был Щерба?
— Застенчивым, сдержанным. Он очень хорошо влился в команду, потому что она тоже состояла из новичков: Фигу, Пейше, Капушу, Нельсон, Паулу Торреш. Он искренне любит «Спортинг» и лучше адаптировался к жизни в Лиссабоне, чем, например, Юран и Кульков. Если бы не эта трагедия, он бы стал игроком высокого профиля. Заметьте, один только год в Португалии, а его воспринимают уже не просто как талантливого футболиста, а как гаранта успеха команды.
— Где жил Щерба?
— Недалеко от стадиона. Любопытно, что он хорошо ладил с Юраном и Кульковым. И, внимание, Щербаков был украинцем, как Юран.
— Как вы узнали об аварии?
— Мне позвонили рано утром и попросили приехать в больницу. Когда я прибыл, врачи были почти полностью уверены, что ему грозит паралич. Тогда мы организовали в Алваладу матч в его честь, в котором участвовали все русские футболисты, играющие в Европе, и это ему помогло.
— Каким был Щербаков в больнице?
— Скажу вам так: он был на удивление спокойным и твердо уверенным в том, что он в состоянии все преодолеть. Это человек исключительной силы. И от этого еще печальнее, потому что медицинская наука лишила его всякой надежды.
— Вы до сих пор поддерживаете с ним отношения?
— Мы разговариваем время от времени, да.
— Где сейчас живет Щерба?
— В Москве, работает тренером в московском «Локомотиве», наблюдает за игроками в Европе.
— Кого еще из русских вы привезли в Португалию?
— Еще Аленичева.
— У меня есть друг, который сходил с ума по Аленичеву. Каждый год покупал его футболки.
— Хе-хе, ну да. Я привел его в «Порту» через «Перуджи» (Италия). Под занавес тренерства Фернанду Сантуша.
— Почему Аленичев?
— «Порту» искал игрока с конкретными характеристиками: выбирали между ним и Роджером.
— Тем бразильцем из «Бенфики»?
— Так точно. Выбрали Аленичева.
— Стопроцентное попадание?
— Гол в финале Кубка УЕФА с «Селтик» и гол в финале Лиги чемпионов с «Монако». Это первый русский, которому удалось добиться такого успеха. Стопроцентное попадание. С Аленичевым в «Порту» связана одна забавная история.
— Расскажите.
— Это было еще при Октавиу Машаду. Аленичев в разгар матча «Порту» очень хотел узнать результат, с которым сыграл московский «Спартак». Октавиу разозлился и сделал Аленичеву выговор. Потом назначил общую встречу с президентом Пинту да Кошта.
— А потом?
— Все разъяснилось и закончилось хорошо. Октавиу пошел навстречу, и все быстро забылось. С тех пор Аленичев в составе «Порту» неизменно шел на повышение.
— Еще каких футболистов Вы привезли в Португалию?
— Того же Янкаускаса. «Реал Сосьедад» отдал его в аренду «Бенфике», а затем он играл в «Порту».
— Почему он провел в «Бенфике» только полгода?
— Клуб надеялся, что «Реал Сосьедад» снизит расценки, но этого не произошло. В этой тупиковой ситуации Янкаускас обратился за помощью ко мне, и появилось предложение от «Порту». Туда он и пошел.
— Янкаускас выделялся среди своих коллег.
— В культурном отношении это игрок высокого уровня. Очень образованный, сдержанный, умный, сегодня он главный тренер Литвы. Один из лучших игроков, каких мне доводилось встречать. Он закончил свою карьеру в «Белененсиш». Он говорил мне, что не хочет ссориться с Жезушем и потому предпочитает оставить игру. Именно он страдает от фола, в результате которого «Порту» сравнивает счет на Олд Траффорд. Именно он получает травму на последней тренировке перед финалом Лиги чемпионов с «Монако».
— Вместо него на поле выходит Карлуш Алберту?
— Это тоже один из моих подопечных, я привел его в «Порту» через «Флуминенсе». Любопытно, что первоначально он должен был попасть в «Бенфику».
— Что же случилось?
— Проходили выборы, и один из кандидатов был заинтересован в Карлуше Алберту. Поскольку выиграл Луиш Филипе [Виейра], интерес пропал, тогда им стал интересоваться «Порту». И очень удачно. Это был удивительный игрок. Он должен был остаться в клубе, потому что не было смысла 19-летнему игроку уходить из «Порту». Логично было выступать за клуб еще года четыре или пять и только потом уходить, но его хотели продать, ощущалось серьезное давление, и он перешел в «Коринтианс». Это была большая ошибка.
— Своего рода похмелье «Порту» после победы в европейском чемпионате 2004 года?
— Существовала некая недооценка структуры. Может быть, люди утратили понимание того, что важно, а что нет. Правда, надо отметить, что не так уж легко управлять командой с чемпионским титулом, где большинство игроков подумывают о переходе в другой клуб. Были игроки, которым нужно было уйти, например Деку и Паулу Феррейра, а были и те, кто должен был остаться. Они хотели завершить цикл, но выбрали неправильный подход.
— Сколькими игроками вы занимались одновременно?
— Знаете, я никогда не любил гипермаркеты, предпочитаю продуктовые лавки. Так что у меня никогда не было много игроков. И прежде всего я никогда не заключал с ними контрактов. Все держалось на честном слове, по старинке. Когда с людьми устанавливаются личные отношения, в хорошем смысле, они нам верят. Только так мы можем получить реальные доказательства верности. И огромную радость.
— Приведите пример.
— Игрок из сибирской команды 3-й дивизиона, который дошел до «Челси», а также был капитаном сборной России. Догадываетесь, о ком идет речь?
— Нет.
— Об Алексее Смертине. Он сделал впечатляющую карьеру: Сибирь, два года в «Бордо», «Портсмут» и «Челси». Вот это действительно доставляет удовольствие. И знаете, что особенно нравится Смертину?
— Без понятия.
— Португалия. Он обожает нашу страну, любит приезжать сюда, любит здесь поесть. В общем, он нас любит. Это просто отличнейший человек.
— Чем еще можете похвастаться?
— Жулио Сезар, к примеру, был первым бразильцем, который стал играть в России. Под номером 10. Переговоры по его кандидатуре тоже вел я. Да и первый португалец, играющий в российском клубе, моих рук дело.
— Кто это был?
— Филипе Азеведо. Перешел из «Фелгейраш» в «Локомотив» и даже играл в еврокубках.
— Продолжайте, не останавливайтесь, пожалуйста.
— Мне вспоминается Кадете. В то время его уволили из Спортинга, и в процессе перетасовок он оказался в «Селтик», где становится лучшим нападающим Великобритании. Как только он получает эту награду, им начинают интересоваться такие клубы, как «Ньюкасл», «Валенсия» и «Сарагоса».
— Так, еще.
— Еще один игрок с необыкновенной футбольной судьбой — Варела. Как игрок он сформировался в «Спортинге», но был вынужден уйти и в итоге остановится на «Порту», клубе, за который играет на Евро-2012 на Украине, где забивает решающий гол в матче с Данией [3-2 во Львове, во втором туре группового этапа].
— Почему от него отказался «Спортинг»?
— Это было при Паулу Бенту, пришлось выбирать между Варелой и Янником. «Спортинг» выбрал Янника.
— Тоже ваш?
— Ах да. Он уже объездил полмира после «Спортинга»: Россия, США, Таиланд, Франция.
— А тот хаос во Франции с «Ниццей». Как это произошло?
— Это они сами опоздали, отвлеклись.
— Вот почему он в конечном итоге оказался в «Бенфике»?
— На самом деле Янник был как тот герой Тома Хэнкса, который застрял в аэропорту без национальности. «Спортинг» уже не принимал его в расчет, между тем процесс перехода в «Ниццу» был обращен вспять, поскольку его регистрация не укладывалась в регламент по срокам. Он остался ни с чем, и тут появилась «Бенфика». Только вот «Спортинг» не хотел, чтобы он туда переходил. Но это означало бы бойкотировать работу Янника. Поскольку он так и не нашел себе подходящего клуба, ему оставалось идти в «Бенфику».
— Есть ли в вашем послужном списке трудные игроки?
— Они всегда есть, но — внимание — люди со стороны не всегда понимают, что футболисты — такие же, как мы, что у них случаются проблемы дома, понос и все такое. Конечно, есть игроки с характером, но на этом основании не следует сразу называть их трудными. Смотрите, Карлуш Мартиньш, блестящий для своего уровня игрок, не всегда соглашался принять предлагаемые ему условия. Еще один футболист, которого считают трудным, а на самом деле это вовсе не так — Маниш. Поскольку он почти всегда был с чем-то не согласен и с большим трудом вписывался в строгие рамки, люди смотрели на него другими глазами. И он крутой, конечно.
— И наоборот, игроки, с которыми нет никаких проблем?
— Овчинников.
— Вратарь?
— Привез его из «Локомотива».
— В то время на воротах был Прюдомм. Зачем было заключать контракт с Овчинниковым, я так и не понял…
— Тогда глядите: Овчинников хотел играть в «Бенфике», потому что это была его давняя страсть. Его тренировал Яшин, а мы с вами тут уже говорили о связи Яшина к Эйсебио, он мечтал играть за «Бенфику».
— Как сложилась его карьера в Португалии?
— В итоге он покидает клуб при Вале и Азеведу. Потом год играет за «Алверку», затем подписывает контракт с «Порту». Дела в целом идут неплохо, только потом приходит Баия, который играл в «Барселоне» Ван Гааля, и тогда Овчинников понимает, что его время истекло. Для него это не проблема, ему все ни по чем. Мир может рушиться вокруг, а ему хоть бы что. Добрый великан. По сути Овчинников был таким же, как Юран: никому не делал зла.
— Юран был таким же?
— Вне игры — да. В повседневной жизни он и мухи не обидит. На поле же он был грозен. Помню один матч между «Бенфикой» и «Боавиштой», во время которого Фернанду Мендеш вышел на поле, чтобы его подзадорить. Он хорошо изучил его характер и знал, как задеть Юрана. В общем, Фернанду дал ему хорошенько, и Юран потерял голову. Мы, сидя рядом со скамейкой запасных, только смеялись над тем, как оба приплясывали. Юран гнался за Фернанду, а тот увиливает: то вправо, то влево.
— Рядом со скамейкой запасных?
— Ах да, забыл сказать. В течение двух лет я имел честь смотреть матчи «Бенфики» рядом с Эйсебио, в VIP-зоне прямо у газона. У Эйсебио было свое место, и на протяжении всех 90 минут я слушал его комментарии. Прелесть. Мои самые лучшие воспоминания — об игре с «Арсеналом» в Лондоне. Когда трибуны заметили Эйсебио, я не видел ни одного человека сидящим. Все аплодировали ему стоя.
— Ранее вы упоминали Измайлова. Что это за человек?
— Марат — это настоящий феномен. Он, как говорят, сейчас работает над тем, чтобы попасть на чемпионат мира 2018 года в составе российской сборной. Давайте посмотрим. Знаете, кто без ума от Марата?
— Нет.
— Моуринью. В 17 лет Марат уже входил в состав российской сборной. В стартовый состав. Сравниться с ним здесь может разве что Черенков.
— Чудеса.
— Моуринью видел его игру в сборной, например, в матче с Францией. Но в итоге его взял к себе «Спортинг».
— Когда Измайлов переходит в «Порту», Моуринью находится уже в другой галактике.
— Да уж. Любопытно это: Измайлов в «Порту». Существовало три гипотезы: «Спортинг», но они его не хотели; «Бенфика» — ни в коем случае, сказал мне президент.
— Оставался «Порту»?
— Точно. Мы нашли Мигела Лопеша и произвели обмен.
— Измайлов прижился в Португалии?
— Настолько хорошо, что живет здесь с детьми и все такое прочее.
— С Вукчевичем вы тоже работали?
— Да. Он прозябал в «Сатурне», и я привел его в «Спортинг». Любопытный факт: Вукчевич говорит на нескольких языках и имеет черный пояс по боевым искусствам.
— Это он спал в Академии Алкушете?
— Это был Марат.
— Почему?
— Марат — перфекционист, он принадлежит к тому разряду игроков, которые не допускают неправильной передачи. Порой я его спрашивал: «Хочешь посмотреть неправильный пас Зидана? Гляди: вот тут и вот тут». Это его очень огорчало.
— А зачем спать в академии?
— Чтобы сэкономить время, чтобы раньше пойти в спортзал, тренироваться, тренироваться и тренироваться. Нам приходилось контролировать его, чтобы он не переусердствовал.
— У каждого — свои причуды. Так, какие еще были игроки, какие переходы?
— Был один забавный случай с Футре. В то время он работал в «Бенфике», а мы хотели его себе. Только вот была одна загвоздка — деньги.
— Да, деньги.
— Денег было мало. Цель Футре состояла в том, чтобы выслушать предложения заинтересованных клубов и попытаться поднять расценки «Спортинга». Только мы сделали все наоборот: заявились к нему домой. Обо всем догорились заранее, все по-честному. Но то, чего Футре не ожидал, так это появления президента Жорже де Бриту. Когда мы от него уходили, можно сказать, сделка была закрыта.
— И была на самом деле?
— Вовсе нет. Такая у нас была тактика. И она сработала, потому что Соуза Синтра входит в штопор. На практике ничего не закрыто, хотя бы потому что не было никаких инструментов для достижения этой цели. Потом была эта путаница с сотрудником RTP, который выдал деньги за перевод. Даже Каваку Силва подключился и отстранил его от RTP.
— Расскажите о каком-нибудь не реализованном переходе?
— Помню один с игроком «Барселоны». Нападающий времен Фигу.
— Ааа. Теперь про это.
— Мы с Дамазиу встретились с ним, и его расценки оказались нам недоступны. Со стороны «Барселоны» проблем не было. А с его — были.
— Кодро?
— Точно, Кодро.
— Незаконченный переход?
— Вагнер Лав из «Коринтианс». Уже все было готово для того, чтобы он начал играть в одном российском клубе, как в последний момент с ним ссорится жена. Мораль сей истории такова: Вагнер сжигает мосты и не едет в Россию. Это то, про что я вам говорил: футболисты тоже люди со своими проблемами, как и все простые смертные.
— Самое быстрое совещание в вашей жизни?
— Одна из двух минут с Билялетдиновым, менеджером казанского «Рубина».
— Вы заскочили в Казань только на две минуты?
— Именно так. Ездил договариваться об аргентинце по имени Ансальди для «Бенфики» (который в настоящее время играет в «Интере»). Разговор длился минуту, потому что игрок не собирался уходить из команды.
— А вторая минута?
— Молчание. И я ушел со сцены.
— В начале беседы вы рассказывали мне о книгах. Вы когда-нибудь советовали что-нибудь футболистам?
— Однажды один игрок спросил меня: «Что ты мне посоветуешь, чтобы начать читать?»
— И что вы ответили?
— Если хочешь что-нибудь интересное и небольшое по объему, начинай с «Воспоминая моих грустных шлюх» Габриэля Гарсиа Маркеса.
— Кто был этот игрок?
— Марку Канейра.
— Великий Канейра. Он рассорился со «Спортингом» и ушел вместе с…
— Паулу Кошта, Вашку Фаишка и Альяндрой. Из четырех только последний не пошел в «Интер», который заплатил 1,5 миллиона за троих через «Алверку» Луиша Филипе Виейры.
— Как именно?
— Канейра и Пауло Кошта еще успевают сыграть за «Алверку» до перехода в «Интер». И «Интер» платит эту сумму «Спортингу».
— Ну да, «Алверка». Я помню провал Паулу Кошта в Алваладе.
— Хе-хе, его напугали размеры Шмейхеля. У Паулу был огромный потенциал. Канейра в свою очередь стал капитаном «Бордо» и даже играл в «Валенсии» Раньери. Он сделал блестящую карьеру. Вы знаете, кто еще играл в «Бордо»?
— Паулета?
— Паулета и Бруно Башту. С Паулетой были такие трудные переговоры, что слов нет.
— Теперь придется рассказать.
— Паулета находился на стадионе Жамор на тренировках сборной, и тут в самый последний момент к нему проявляет интерес «Бордо». Не знаю, известно ли вам, но Лендойру, президент Deportivo, был на работе только в определенные часы. Его было трудно застать. Деталь: Жорже Гама, менеджер Паулеты, был в отпуске. Кажется, в Мексике. И он поручил мне вести переговоры. Поскольку Паулета находился в распоряжении сборной и не мог сесть на самолет до Бордо, решено было положить подписанные игроком документы в конверт и сдать в ближайшем к аэропорту почтовом отделении, чтобы дать начало процессу перехода. Когда Лендойру начал работать, он дал разрешение на переговоры, и Паулета смог вернуться на стадион Жамор, обеспечив себе будущее во Франции.
— А Бруну Башту?
— Еще один футболист с интересной карьерой: «Бенфика», «Бордо», «Фейеноорд», «Насьональ» и «Ярославль». Потом он больше не захотел играть. Мы еще успели поработать вместе в деловом мире.
— Всякий раз, когда я вас вижу, рядом с вами — Паулу Мадейра.
— А, еще один, Пауло Мадейра. Я возил его в «Флуминенсе» в надежде на то, что это будет первый португальский футболист, играющий в Fla-Flu (сокращение «Фламенго» — «Флуминенсе» — прим.пер.), только нам так и не удалось подписать контракт.
— Почему?
— «Флуминенсе» настолько погряз в долгах, что, как только деньги поступали на счет, Банк Бразилии их списывал. Если поговорить с Паулу Мадейрой, он расскажет вам множество забавных историй про Бразилии, «Флуминенсе», Ромарио.
— Известна история про украденный велосипед.
— Велосипед и столб, к которому он его привязал, хе-хе.
— Давайте напоследок про еще одного игрока.
— Мауро Айрез, переход из «Белененсиш» в «Бенфику».
— Тренировки проходили на пляже, не так ли?
— Клуб «Белененсиш» задерживал зарплаты, и мы попробовали пойти на компромисс. Тщетно. Тренировки проходили на пляже, и клуб подписал контракт с «Бенфикой», где тренером был Мариу Уилсон. Именно Айрезу принадлежит гол в финале Кубка Португалии со «Спортингом». Это одна из тех глупых ситуаций, в которых принимают безответственные и, в данном случае, убийственные решения.
— Футбол стал менее гуманным?
— То, чего футболу не хватает, так это права голоса у заинтересованных сторон. Говорить должны сами игроки, а не другие. Имеет ли смысл рекламировать фильм и при этом не брать интервью у актеров? Так не делается. Но именно это сейчас происходит в футболе. Есть и другие вопросы, конечно. Ставка на обучение, нехватка средств у клубов и так далее.
— Хорошо, спасибо вам.
— Всегда пожалуйста.
(Через 10 минут у меня звонит телефон)
— Алло?
— Руй, я совсем забыл об одном совершенно незаменимом игроке.
— О ком?
— О Мигеле. Если он об этом знает, еще, чего доброго, лишит меня наследства, хе-хе. Он был фантастическим игроком с очень высокой продуктивностью с самого начала. Ему поступило предложение от «Ювентуса», только «Бенфика» не хотела его отпускать. После сложных переговоров было найдено решение — «Валенсия». Я вам скажу, что это был один из самых эффективных португальских игроков в Испании, и мог бы далеко пойти.
— Куда?
— В «Реал» или «Барселону». Со мной связывались Флорентино Перес и Жоан Лапорта, только «Валенсия» не соглашалась его отпускать. Вы знаете, в чем заслуга Мигеля? Он никогда не переставал быть другом своих друзей.Мигел настоящий. Прекрасный человек и футболист высшей категории. Он провел фантастический Евро-2004, к примеру. Теперь все, до свидания. Обнимаю.
