Когда 25 декабря 1991 года над Кремлем был опущен советский флаг, и вместо него поднят старый флаг России, это было воспринято с ликованием как крах коммунизма. Многие полагали, что наступает «конец истории» и зарождается новый мировой порядок, основанный на принципах политической демократии и экономической свободы. Но конец политической системы не всегда ведет к гибели той страны, которая эту систему использовала. И по правде говоря, Советский Союз распался в большей степени не из-за экономического кризиса или разочарования в правящей идеологии коммунизма, а из-за одновременных попыток его республик обрести суверенитет.

Российские и западные ученые заметили роль такого сепаратизма в упадке России, но они редко говорят о том, что колониальные империи Европы в процессе распада прошли через то же самое. Российские эксперты не хотят даже признавать тот факт, что история России — это история колонизации. Один из наиболее влиятельных российских историков конца XIX века Василий Ключевский утверждал, что российская колонизация отличается от колонизации, которую проводили другие европейские державы, потому что «история России есть история страны, которая колонизуется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией. То падая, то поднимаясь, это вековое движение продолжается до наших дней». Другие отмечают, что русские колонизировали не «собственные земли», а земли других народов, и тем не менее, проводят различие между ними и другими европейцами. Как отмечал русский философ Георгий Федотов, «в отличие от всех западных держав, Россия создавалась не посредством насилия, а посредством мирной экспансии, не завоеваниями, а колонизацией». Однако эта страна похожа на европейские империи гораздо больше, чем нам кажется — и такое сравнение накладывает свой отпечаток на ее будущее.

Колониальная история России

История колониализма в России действительно во многом отличается от всех прочих колониальных авантюр, но не из-за того, что колонизация была «мирной» и «по согласию». Это становится очевидно, если мы проанализируем три эпохи колонизации.

Первая эпоха длилась с XI по XIV век, когда возвысилось Московское княжество, ставшее древним предшественником России. С 1000 по 1150 годы н. э. молодые князья Киевской Руси основывали города, которые позже стали узловыми точками Московии: Владимир, Суздаль, Рязань и саму Москву. Эти колонии переселенцев обретали силу не только в процессе собственного роста, но и по причине упадка киевской метрополии из-за династических междоусобиц. Вплоть до 1230-х годов эта территория, которая позже станет «Россией», называлась Суздальским княжеством. Оно быстро расширялось, простираясь от Твери до Нижнего Новгорода и от Москвы до Устюга. В то время это княжество было больше любого европейского государства, за исключением Священной Римской империи.

В 1238 году это княжество разорили монголы, которые позднее уничтожили остатки Киевской Руси. Они управляли этой бывшей киевской колонией силой, заставляя жителей платить дань и поставлять воинов в монгольское войско. Вместе с тем, они разрешили некоторые элементы самоуправления. Надо сказать, что этот регион (улус) занимал уникальное положение в Монгольской империи. Поскольку земли московских князей не считались частью империи, они могли без особых препятствий изменять местное соотношение сил, концентрируя в своих руках светскую и религиозную власть. Со временем в Московском княжестве сформировалось «национальное» самосознание, и оно сбросило монгольское иго. Так что даже в самом начале российской истории мы видим две особенности, которые отличают эту страну от остальных: 1) она развивалась как колония переселенцев, принадлежащая другому княжеству и 2) враждебная сила относилась к ней как к своей собственности. Такой истории нет ни у одной другой европейской колониальной империи.

Вторая эпоха характеризуется тем, что Россия последовала примеру Европы, которая проводила колониальные захваты. Когда европейцы в начале XVI века приступили к своим заморским экспедициям, московиты начали экспансию в северном и восточном направлении. К 1502 году они захватили земли угров, а к 1520 году взяли Рязань. В 1552 году Москва покорила Казанское ханство, а в 1556 году Астраханское ханство. В 1557 году она положила конец существованию Большой Ногайской Орды, а в 1582 году захватила Сибирское ханство. По времени эти захваты примерно совпадают с испанскими завоеваниями в центральной и южной Америке: в 1496 году Гаити, в 1508 Куба и Пуэрто-Рико, в 1519-1521 годах Новая Испания, в 1535-1536 годах Перу и Рио-де-ла-Плата, а в 1565 году Флорида. Но русские забрали себе гораздо большие территории, продолжив свой Drang hach Osten и в следующем веке. К 1610 году они захватили Пегую Орду, дойдя до реки Енисей, а к середине XVII века подошли к границе с Китаем. К 1689 году Москва покорила всю северо-восточную Евразию вплоть до Берингова пролива.

Вскоре к испанцам и португальцам присоединились другие европейские державы, и начался дележ Америки, а британцы возглавили поход по ее северо-восточным берегам. Но и русские от них не отставали. Первые сибирские города появились практически одновременно с американскими: Тобольск (1587), Сургут (1594), Томск (1604) и Красноярск (1628) немного старше Джеймстауна (1607), Нью-Йорка (1624) и Бостона (1630). Русская Сибирь стала такой же колонией поселенцев, как Новая Англия, Квебек, Австралия и Новая Зеландия. Как говорил экономист Ангус Маддисон (Angus Maddison), все эти территории были «западными отростками» своих метрополий, поскольку колонисты численно намного превосходили коренное население. (Значительная часть этого населения была, конечно, истреблена. А когда какое-нибудь местное племя начинало бунтовать, русские первопроходцы обычно убивали до половины его членов.)

Русские добились выдающихся успехов в колонизации Евразии, потому что колонистами они были на протяжении многих веков. После монгольского правления они также переняли методы своих поработителей. Согласно одной оценке, если говорить об общей подвластной Москве площади, то Российская империя была самой большой и самой прочной изо всех существовавших империй, намного опережая Британскую и Римскую империи.

Но перенесемся на пару столетий вперед, и мы увидим поразительное сходство между Россией и другими европейскими державами. Исчерпав запасы колонистов, они решились на авантюру иного рода, полагаясь исключительно на военное превосходство. Они брали под свой контроль обширные новые земли без массового переселения людей. На сей раз экспансия пошла не на восток и запад, а на юг. Ко второй половине XIX столетия Британия захватила значительную часть Африки, Индию и Малайю. Французы контролировали Индокитай, Западную Африку и часть Ближнего Востока. Их примеру последовали голландцы, португальцы, бельгийцы и даже немцы. К 1885 году дело было сделано, и стороны все оформили официально, заключив Берлинский договор и разделив между собой Африку. В то же время, и русские двинулись в южном направлении, приступив к третьему периоду колонизации. В период с 1804 по 1810 годы империя поглотила всю Грузию, Абхазию и Армению, а к 1859 году она завершила череду войн с северокавказскими народами. За время с 1864 по 1876 годы войска Российской империи оккупировали Бухарский эмират, а также Кокандское и Хивинское ханства, выйдя к предгорьям Гиндукуша. Этот горный хребет остался единственной преградой между русскими и британскими территориями.

Эти новые владения (европейские в Африке и Южной Азии, и российские в Центральной Азии и на Кавказе) нельзя считать колониями, поскольку там жило очень мало колонистов. В 1898 году всю Британскую империю охраняли и защищали всего 120 тысяч военнослужащих, а гражданского персонала у Британии было и того меньше. То же самое можно сказать и о российских территориях на юге. К 1897 году доля русских в Сырдарьинской области составляла 2,1% от общей численности населения, в Самаркандской 1,4%, а в Ферганской всего 0,5%. Поэтому мы должны проводить различия между колониями, которые являются территориями, захваченными европейскими державами, а впоследствии заселенными в основном европейцами, и зависимыми территориями, которые были насильственно подчинены власти европейцев и контролировались ими без массового переселения людей из Европы. Это поможет нам структурировать наш анализ.

Европейские державы сделали ставку на создание зависимых территорий только тогда, когда лишились своих колоний. В конце XVIII и в начале XIX веков там началась череда волнений, а затем и революции, и это привело к отделению заморских колоний от их империй. Надо отметить, что характер такого отделения подчеркивает разницу между колониями и зависимыми территориями. Война за независимость в США и восстания в Латинской Америке возникли не из-за отторжения европейских ценностей и принципов; напротив, колонисты переняли политические традиции своих метрополий. Они просто хотели строить собственные «города на холме» в соответствии с европейскими идеалами. Томас Джефферсон и Франсиско де Миранда, Бенджамин Франклин и Симон Боливар, Александр Гамильтон и Хосе де Сан Мартин — все они были большими «европейцами», чем сторонники сохранения абсолютизма в Европе. В отличие от более раннего периода сепаратизма, то, что позднее назовут «деколонизацией» 1940-1970-х годов (назовут ошибочно, так как эти территории не были колониями, а являлись зависимыми странами), стало естественным следствием борьбы коренного населения против чужеземного военного господства и насаждения чуждых культурных традиций.

Но здесь закономерности не совпадают. Дело в том, что российская колония поселенцев Сибирь никогда не бунтовала. В ее отношениях с Россией, которые были во многом похожи на отношения европейцев со своими колониями, существовали некоторые очень важные отличия. На Сибирь наклеили ярлык колонии, потому что ее жестоко эксплуатировали на протяжении столетий (она давала России самые ценные экспортные товары, от мехов и золота до нефти и газа), но на самом деле, она была крепко-накрепко связана с исторической Московией. Посольский приказ прекратил надзирать над ней в 1596 году, и после этого Сибирь стали считать далекой, но неотъемлемой частью России. Кроме того, в отличие от европейцев, российские правители не были заинтересованы в создании влиятельной региональной элиты. (Первый сибирский университет, основанный в Томске в 1878 году, открыл свои двери на 242 года позже Гарвардского университета, созданного в колонии Массачусетского залива.) По этим и другим причинам Сибирь никогда не пыталась отделиться от Московии, а русские начали свою экспансию на юг, не лишившись колонии поселенцев. В итоге большинство европейских держав имело либо колонии, либо зависимые территории, а у России одновременно было и первое, и второе, что делало ее уникальной.

Короче говоря, Советский Союз унаследовал сложную историю, в которой Россия была поработителем и колонизатором, и в то же время, порабощенной и колонизованной страной. С учетом закономерностей европейской истории и общих социальных тенденций такая реинкарнация величайшей империи в мире имела мало шансов дожить до XXI века. Но даже сегодня в Российской Федерации и за ее пределами не очень хорошо понимают уроки советского краха.

Распад Советского Союза

Когда в 1920-х годах Россия стала Советским Союзом, старое имперское наследие слилось с новой коммунистической идеологией, причем у каждого из них был свой собственный период господства. Воспоминания об империи заставляли советских лидеров бороться за возрождение «старой России», из-за чего они вновь взяли под свой контроль Центральную Азию и к 1922 году восстановили власть центрального правительства над большей частью имперских территорий. Это также привело к примирению с Германией в 1939 году, после чего были незамедлительно «освобождены» западная Белоруссия, западная Украина и Бессарабия, а в 1940 году присоединены три прибалтийских государства. Включение в состав СССР полузависимой Тувинской республики в 1944 году и Восточной Пруссии в 1945-м стали последними территориальными приобретениями Советов, после чего Москва приступила к формированию марионеточных государств по всей Центральной Европе.

Но из-за своих коммунистических устремлений она была вынуждена расточать похвалы «национально-освободительным движениям», которые вели борьбу за демонтаж западных империй. Советы считали, что такие движения будут содействовать созданию новых государств, которые неизбежно выберут «социалистический путь» в качестве единственной жизнеспособной стратегии своего самостоятельного развития. Но если у американского внешнеполитического истеблишмента были весомые причины поддерживать самоопределение (особенно там, где это могло навредить британцам), то Советам в этом плане было гораздо труднее. В конституции каждой советской республики говорилось, что она может выйти из состава союза по любым причинам, потому что это является неотъемлемым правом суверенных государств. В 1944 году советское правительство подтвердило их право на суверенитет, позволив двум республикам, Украине и Белоруссии, стать соучредителями и членами Организации Объединенных Наций. Надо сказать, что очень разные регионы бывшей Российской империи получили равные права в качестве квазисуверенных государств только в составе Советского Союза. С учетом того, что в этих республиках была высока вероятность появления сепаратистских движений за отделение, провозглашение Советского Союза федерацией было очень смелым шагом, не говоря уже о подталкивании бывших владений западных империй к борьбе за полную независимость.

Несмотря на это, Советскому Союзу удалось пережить все прочие колониальные империи Европы, которые начали отказываться от своих зависимых территорий после Второй мировой войны. Но поскольку спад в советской экономике продолжался, а политические реформы стали неизбежны, старые конфликты вышли на поверхность с новой, поистине колоссальной силой. Демократизация соединилась со стремлением республик к новому национальному самосознанию. Даже распад Советского Союза уходит своими корнями в непростое колониальное прошлое России, и это продолжает оказывать влияние на постсоветское устройство и политику страны.

Как отмечалось выше, Советский Союз был создан из колоний и зависимых территорий. Это стало причиной нового явления, которое порой называют «самоколонизацией». В этой системе колонии приобретают вес и положение за счет центра. В период распада Советского Союза Россия не была классической метрополией, пытающейся спасти свой проект, но терпящей неудачу. Скорее, она сама способствовала демонтажу СССР. Это был уникальный случай, когда периферия объединилась с центром, чтобы разрушить некий фантом, общую для них империю, посчитав, что она не соответствует их интересам.

Столь необычное партнерство стало возможно, так как Россия боялась того, чего никогда не боялись европейские державы: что русская нация растворяется в каком-то более крупном «народе». Европейские империи XX века были географически и политически отделены от своих заморских зависимых территорий и не испытывали колоссального наплыва людей из этих регионов. К 1950 году на Британских островах проживало менее 20 тысяч «цветных» жителей родом из других стран, а в Нидерландах и Бельгии этот показатель был еще ниже. Единственное исключение составляла Франция, формально включавшая в свой состав три алжирских территории Оран, Алжир и Константин. Но их население, составлявшее около 2,2 миллиона, увеличило долю жителей Франции не французского происхождения всего на пять процентов. В отличие от них, СССР был единой в политическом плане страной, объединяющей сопредельные территории. Согласно последней переписи, проведенной в 1989 году, русские составляли лишь 50,8% от общей численности населения Советского Союза. Далее, сама структура СССР преуменьшала роль русской национальной общности и суверенитета. Коммунистическая партия России была создана только в июне 1990 года, когда в каждой советской республике уже были сформированы свои собственные компартии. Русские считали, что распуская империю, они сохраняют свою национальную идентичность. Как это ни парадоксально, такими же мотивами руководствовались и их «подданные». Так что Советский Союз стал единственной империей, которую уничтожили ее бывшие хозяева, а не восстания и ссоры на периферии.

Если избавление от зависимых территорий русские считали целесообразным, то распад Советского Союза означал для них более тягостный развод — отделение Украины. Эту страну вряд ли можно назвать российской колонией или зависимой территорией, потому что она находилась в составе России много столетий, став средоточием промышленной и деловой активности. Даже само слово «Россия» в его современном смысле пришло из середины XVI века, когда Московия включила Украину в состав своего единого государства. С уходом Украины по «исторической России» был нанесен удар невиданной силы, как если бы она вернулась в пределы прежней Московии. Збигнев Бжезинский как-то проницательно заметил, что «без Украины Россия прекратила свое существование как евразийская империя». Россия была готова дать свободу своим зависимым территориям; но внешний мир считал Украину одной из таких территорий, а из-за давних и прочных связей, делавших Украину неотъемлемой частью России, ее утрата стала для Москвы сокрушительным ударом. Именно по этой причине российское руководство начало интервенцию в момент, когда развод начал казаться необратимым, развязав в 2014 году войну между «братскими народами». Когда русские смотрят на Украину, они думают не только о 1980-х годах, но и о 1080-х или более раннем периоде. Они помнят колониальное прошлое, а не коммунистическое.

Утрата колоний делает Советский Союз уникальным образованием среди европейских колониальных держав по характеру его распада, но здесь действует еще один фактор. Она сохранила свою гигантскую, богатую ресурсами колонию поселенцев даже после того, как ее владения ушли (или попросту были брошены). Надо сказать, что от утраты колониальных владений Россия понесла лишь незначительный экономический ущерб. Совокупный ВВП новых соседей России на постсоветском пространстве составляет всего 540 миллиардов долларов (согласно оценкам МВФ за 2016 год), а российский ВВП оценивается в 1,27 триллиона долларов. Доход на душу населения в России также выше, чем во всех постсоветских странах, за исключением Прибалтики, которая сегодня входит в состав Европейского Союза и еврозоны.

После ухода советских республик Сибирь стала не просто намного важнее для России. Она превратилась в ее главную экономическую ценность. На территорию к востоку от Уральских гор приходилось 52% суши Российской империи, 7,5% населения и 19% экспорта (по состоянию на 1897 год). В 1985 году эти цифры выросли до 57, 10,5 и 46%, соответственно. В 2014 году московская колония занимала 75% территории страны, там жило 20,5% ее населения, и она давала 76-78% национального экспорта. Если Сибирь сегодня прекратит поставки сырья, экспорт у России станет меньше, чем у Венгрии. А поскольку более 55% федеральных доходов Россия получает от использования и экспорта природных ресурсов, она оказалась в уникальном положении, живя за счет колонии поселенцев, которая по-прежнему бедна и недостаточно развита. Представьте себе такую картину: 13 американских колоний не отделились от Британии, а Бразилия XIX века решила остаться в составе португальской империи. Центр России зависит от своей колонии поселенцев точно так же, как сегодняшнее Соединенное Королевство зависело бы от США, или сегодняшняя Португалия от Бразилии.

К сожалению, Россия в настоящее время тратит силы и энергию на драку с Украиной и ухаживание за бывшими зависимыми территориями вместо того, чтобы защищать самое ценное свое богатство. Ей следует отказаться от своих пост-имперских замыслов, прекратить бередить старые раны и сосредоточиться на создании сбалансированной и хорошо управляемой внутренней структуры, которая даст ее колонии то влияние, которого она заслуживает. Если Россия будет и дальше считать эту задачу маловажной и второстепенной, ее ждет крайне неопределенное будущее.

Сегодняшние риски

Родившаяся в 1992 году новая Россия унаследовала от Российской империи и Советского Союза конфликты со своими составными частями и соседями. Это самая большая проблема для страны, и она намного серьезнее, чем зависимость от полезных ископаемых или нежелание принимать демократические формы правления.

Во-первых, оставшиеся у России зависимые территории тормозят развитие ее экономики. Эти территории, включая большинство северокавказских республик, оторваны и отчуждены от метрополии, и там проживает слишком мало русских, чтобы привязать их к центру. В конце советской эпохи русские, украинцы и белорусы составляли 24,3, 9,3 и 8,5% населения Киргизской ССР, Узбекской ССР и Таджикской ССР, соответственно. Сегодня эти показатели составляют для Дагестана всего 3,6%, для Чечни 1,9%, а для Ингушетии 0,7%, и они постоянно снижаются. А ведь эти республики официально входят в состав «единой и неделимой» Российской Федерации. Кроме того, нынешние зависимые территории существуют почти исключительно на дотации центрального правительства (доля местных налогов в бюджете Дагестана составляет всего 26,7%, в Чечне 26,1%, а в Ингушетии 22,2%). Несмотря на все усилия Кремля, средние доходы населения в этих республиках увеличились лишь до 74,3, 61,2 и 41,6% от среднего показателя по России.

Чтобы закачать больше денег в федеральный бюджет, российское руководство продолжает экономическую эксплуатацию Сибири. Общая доля региональных налоговых поступлений, идущих в сибирские регионы, снизилась с 51% в 1997 до менее чем 34% в 2014 году. Центральное правительство не только вводит новые налоги и пошлины, но и создает государственные корпорации, которые работают в Сибири, имея головные офисы в Москве и Санкт-Петербурге, где они платят региональные налоги. Поэтому валовой региональный продукт Москвы и Санкт-Петербурга превышает валовой региональный продукт всей огромной территории от Урала до Сахалина и Камчатки. Формально российская статистика считает, что в 2016 году доля Сибирского федерального округа в общем объеме национального экспорта составила всего 9,2%, поскольку официальными «экспортерами» являются московские компании. Возникает такое впечатление, что весь российский газ добывается исключительно в пределах московской кольцевой дороги. Из-за такой эксплуатации Сибирь хронически страдает от недостатка инвестиций, а уровень жизни ее населения устойчиво низок. Зациклившись на «национальном единстве» и «территориальной целостности» и всеми силами удерживая оставшиеся у нее зависимые территории, Россия рискует потерять, или скорее разрушить свою колонию.

Новая Россия также страдает от государственного устройства советского образца, приобретшего еще более неоднозначные формы. Советский Союз состоял из 16 формально равноправных республик, большая часть которых делилась на области. Это была многонациональная федерация, где каждый член имел право на выход из ее состава. Сегодня Россия официально считается федерацией, куда могут приниматься новые территориальные образования (это Крым в 2014 году, а в будущем, возможно, Южная Осетия и Донбасс). Региональных губернаторов подбирает Кремль, после чего их выбирают на фиктивных выборах. Но самая большая проблема состоит в том, что сегодня в одном государстве существует два десятка национальных «республик» и около 60 преимущественно русских областей. Ни у одной страны мира нет такого странного и взрывоопасного территориального устройства: единый регион, носящий название федерации, и множество территории помельче. «Национальные» названия республик также маскируют их очень разнообразный этнический состав, поскольку «титульные» народы составляют очень разный процент от общей численности населения. В Чечне этот показатель равен 95,1%, в Республике Коми 22,4%, а в Ханты-Мансийском автономном округе всего 1,96%. Поскольку русские составляют целых 82% от общей численности населения, «федерация» выглядит как моноэтническое государство, поделенное на искусственные «национальные» образования, что является чистым продуктом советского наследия. Российская империя, в отличие от Российской Федерации, состояла исключительно из губерний, которые не обладали никакими этническими и национальными чертами. Если не переделать сегодняшнюю систему, российское будущее останется неопределенным, и многие будут строить прогнозы о том, когда и как эта страна расколется на части.

Вместе с политической перестройкой новое российское государство претерпело огромные изменения в составе населения. После распада Советского Союза в самых экстремальных случаях людей открыто изгоняли или постепенно выдавливали с зависимых территорий (так было в странах, получивших полную независимость, типа Казахстана, и в республиках, формально остававшихся в составе Российской Федерации (Чечня)). В период с 1989 по 2009 год, когда отток славянского населения почти полностью истощился, из бывшего советского Закавказья и из Центральной Азии уехали, по меньшей мере, 4,3 миллиона русских, украинцев и белорусов. Количество славян в Казахстане за эти годы уменьшилось с 44,4 до 26,2%, в Киргизии с 24,3 до 6,9%, а в Таджикистане с 8,5 до 1,1% от общей численности населения. В отличие от России, исход французов из Алжира, ставший самым крупным миграционным потоком в ходе борьбы против европейского господства, коснулся 860 тысяч человек.

Это стало серьезной травмой для психологии русских. Они создали концепцию «русского мира», которая подразумевает, что русский народ, расселившийся по всему постсоветскому пространству и по всему миру, нуждается в воссоединении. Российское политическое руководство деятельно взялось за налаживание отношений с территориями, отделившимися от Советского Союза. Поскольку в политическом плане такое воссоединение невозможно, Кремль сегодня думает главным образом об экономической интеграции, из-за чего Россия вынуждена тратить десятки миллиардов долларов на субсидии и займы бывшим советским республикам. Это не приносит никакой прибыли и выгод российской экономике, поскольку экономики постсоветских государств невелики и слаборазвиты, и подобно России очень сильно зависят от экспорта энергоресурсов.

Еще задолго до размолвки между Россией и ее наиболее зависимым партнером Белоруссией я называл формирующийся Евразийский Союз «бесполезной игрушкой Путина». Сегодня эта игрушка не просто бесполезна, она опасна. Из-за неспособности современной России сосредоточиться на своих собственных делах, а также из-за ее попыток перейти национальные границы ради помощи живущим за границей соотечественникам возникает риск политической конфронтации как вдоль российских границ, так и на более удаленных территориях. Мы можем стать свидетелями многих неприятных сюрпризов, прежде чем исчезнет российская ностальгия по колониальному прошлому, являющаяся самым большим ее недостатком.

Будущее Сибири

Теперь, когда прежние зависимые территории России ушли либо утратили свою ценность, ей необходимо переключить внимание на свою самую большую ценность, какой является колония переселенцев Сибирь. Превращение «сибирского проклятия» в «сибирское счастье» в предстоящие десятилетия должно стать важнейшей целью для российского государства. Но этот регион не нужно искусственно развивать; надо просто дать ему возможность развиваться самому, как это делают наделенные богатыми ресурсами колонии.

Сегодня России нужно развивать частный сектор, уравновешивая его с государственным. Оптимальный способ выполнить эту задачу состоит в том, чтобы дать жителям Сибири уникальные предпринимательские свободы. Это не значит, что надо приватизировать огромные государственные корпорации, работающие сегодня в этом регионе. Надо просто ослабить контроль государства над экономической деятельностью, дав людям возможность покупать землю в личное пользование; надо вкладывать деньги в инфраструктуру, строить дороги, железнодорожные магистрали, аэропорты. Надо разрабатывать новые нефтегазовые месторождения и прочие залежи полезных ископаемых. Все процветающие колониальные территории Европы — американский Запад, Канада, Аляска, Аргентина, Австралия и Южная Африка — развивались не посредством государственных усилий, а за счет энтузиазма, изобретательности и смелости колонистов. России следует превратить всю территорию Сибири и Дальнего Востока в свободную экономическую зону без многочисленных налогов и правил, которые государство вводит для бизнеса. И это должны быть свободные экономические зоны не только по названию, потому что государство уже создавало такие образования, но все они терпели неудачу, так как в действительности не были открытыми и свободными. Сибирская зона должна иметь выход на зарубежные рынки, так как она находится вблизи морских портов, и ей надо предоставлять стимулы для развития современных промышленных предприятий. То, что Москва потеряет от налогов, она с лихвой окупит в виде долгосрочной экономической прибыли.

Для обеспечения роста в Сибири Россия должна содействовать вложению местных и иностранных (что еще важнее) инвестиций в свою колонию для обеспечения максимально возможного уровня жизни населения. История удаленных и ресурсозависимых территорий показывает, что у их жителей уровень жизни обычно выше, чем в среднем по стране. В противном случае в этих регионах не было бы естественной прибыли населения, и туда никто бы не ехал из других мест. Например, существует заметная разница между средним показателем доходов на Аляске (73 400 долларов) и в США в целом (55 700 долларов). То же самое можно сказать о Северо-Западных территориях Канады, где средний показатель доходов в 112 400 канадских долларов весьма прилично смотрится на фоне усредненного показателя по стране (78 870 долларов в 2014 году). А на западе Австралии средний семейный доход в 72 800 австралийских долларов превосходит общенациональный показатель в 66 820 долларов (в 2008 году). Россия составляет исключение из этого правила: усредненный ежемесячный доход в Сибирском федеральном округе в 2015 году составлял 23 584 рубля, в то время как в среднем по стране он был равен 30 474 долларам.

Способы привлечения инвесторов должны быть очень простые: российское правительство может выдать бесплатные лицензии на разработку и добычу природных ресурсов в регионе при условии, что они не будут экспортироваться, а будут перерабатываться в конечный промышленный продукт на территории региона. Внутренние цены на многие природные ресурсы в России низки, а поэтому такая схема в сочетании с освобождением от налогов может привлечь туда крупные транснациональные корпорации. С их появлением в регионе ускорится рост и улучшатся условия жизни. Примером тому стал остров Сахалин. Такие фирмы как Exxon, RoyalDutchShell, Mitsubishi и Mitsui с середины 1990-х годов участвуют в разведке и разработке нефтегазовых месторождений по схеме раздела продукции, и благодаря этому остров вышел с 19-го на третье место в стране по объему валового регионального продукта на душу населения.

Кроме того, России следует переосмыслить роль своих восточных регионов в большой геополитической игре. Кремль зациклился на своих отношениях с Китаем, считая Пекин своим главным союзником в противодействии Западу. Но сегодня альянс с Китаем менее выгоден для России, чем прежде. Он требует создания массивной стационарной инфраструктуры, которую можно использовать только для торговли с КНР и ни с кем больше. В таких условиях Россия оказывается в положении экспортера ресурсов, поскольку Китай, будучи самой мощной в мире промышленной державой, не заинтересован в оказании помощи своей северной соседке в деле индустриализации. А поскольку Китай никогда не работал на севере, у него нет опыта успешной реализации проектов в суровых сибирских условиях. Неудивительно, что программы российско-китайского сотрудничества заканчиваются строительством новых объектов по добыче сырья на российской стороне границы и современных промышленных предприятий на китайской стороне.

Было бы намного выгоднее развивать связи с японскими и корейскими компаниями, которые выступают в качестве крупных инвесторов, а также с канадскими, американскими и даже австралийскими фирмами, которые могут предоставить необходимые экспертные знания и опыт в устойчивом социально-экономическом и экологически рациональном развитии этих обширных и богатых ресурсами регионов. Укрепление связей с этими странами также снизит геополитические риски, ведь Россия должна опасаться китайских попыток «реколонизации» ее территорий, поскольку Пекин уже переселил туда большое количество своих граждан, и этот поток будет усиливаться, если появятся дополнительные инвестиции. Можно согласиться с тем, что российскому Дальнему Востоку нужны мигранты; но было бы намного лучше, если бы они приезжали из разных, даже конкурирующих между собой стран, и если бы поставляющая большую часть мигрантов страна не создавала бы одновременно большую часть компаний, работающих в регионе. Таким образом, если Россия хочет развивать свою сибирскую колонию с минимальным риском, у нее нет альтернативы, кроме сотрудничества со странами Тихого океана.

Получив Сибирь, Россия стала континентальной державой, причем намного раньше, чем Соединенные Штаты. Но если американцы успешно и быстро развивали свое тихоокеанское побережье, благодаря чему Калифорния стала самым крупным штатом США по населению и валовому региональному продукту, то русские считали свой Дальний Восток просто военным форпостом в маловажной части мира. Сегодня Россия должна сформировать такую же структуру, какую более 100 лет назад создали Соединенные Штаты. Она должна развивать если не две «основы», то два «края»: один, выходящий в Европу и на Атлантику, а второй, смотрящий на восток в сторону Америки и Тихого океана.

Как утверждал Сэмюэл Хантингтон (Samuel Huntington), колонии это «поселения, построенные людьми, покидающими родину и едущими в другие места для создания нового общества на удаленной территории». Это определение очень сильно отличается от значения слова «колония» в том смысле, которое ему придают в последнее время, имея в виду территорию и ее коренное население, которыми управляет правительство другого народа. Термин «колония» пришел из древности, когда колонизация была самым распространенным способом исследования новых территорий без их прямого завоевания. Колонии были не столько форпостами для военной экспансии, сколько «торговыми миссиями», которые создавали самые развитые страны. По различным оценкам, с X по VI век до н.э. финикийцы основали более 200 поселений с общей численностью населения свыше 450 тысяч человек по всему Средиземноморью и даже на атлантическом побережье современной Испании и Марокко. Греки с IX по V век до н. э. создали около полутора тысяч колоний от побережья Черного моря до Гибралтара, и на пике их развития там проживало более полутора миллионов человек. В отдаленных районах новый полис иногда создавали даже в партнерстве с местными племенами. Все эти города сохраняли и развивали культурные, общественные и политические традиции тех регионов, откуда пришли их основатели, и поддерживали с ними тесные связи.

Хотя Россия вместе со своими европейскими соседями в XV веке встала на путь территориальной экспансии как способа развития, она спустя половину тысячелетия остается единственной великой державой, сохранившей гигантскую колонию поселенцев. Многие из тех, кто видел сибирские просторы и богатства, считают, что эта земля может стать величайшей сокровищницей России, если только Москва признает ее реальную ценность. В интересах России и Запада развивать восточные регионы России, создавая еще один рубеж западного присутствия вдоль Тихого океана. Если мы правильно поймем колониальный характер российского востока, то увидим, что Россия и США, являющиеся продуктами европейской культуры и европейской политики, на самом деле могут развивать устойчивое партнерство и укреплять свое присутствие на тихоокеанском побережье. Если Россия не поймет это и не обезопасит собственную периферию, она не сможет стать успешной страной XXI века. Что еще хуже, она может пойти путем старых европейских империй, породив кризис, соизмеримый с кризисом начала 1990-х годов.

На протяжении столетий Россия была страной, пытавшейся расширять свою территорию за счет соседних земель. В этом нет ничего постыдного — ведь американцы гордятся своими предками, которые превратили обширные земли в современную и процветающую страну. Россияне должны переосмыслить свое прошлое и настоящее, чтобы успешно противостоять сегодняшним вызовам. Им надо забыть про свои зависимые территории и сосредоточить все усилия на огромной колонии, которая при умелом хозяйствовании снова может возвысить Россию, чтобы та заняла достойное место среди самых сильных и влиятельных стран мира.

Владислав Иноземцев — научный сотрудник Школы современных международных исследований при Университете Джонса Хопкинса.