Первые нападения были в столице. Радикалы из группы С14 разгромили и сожгли в Киеве табор ромов на Лысой горе. В это время там находились в основном женщины и дети. За погром радикалам ничего не было, более того, они анонсировали следующий рейд. И уже в июне они с дубинками напали на табор в Голосеевском районе Киева. «Полиция будет жестко реагировать на нарушения закона независимо от того, членами каких организаций являются нарушители. Никто не имеет права совершать незаконные действия, ставить псевдоультиматумы или ради пиара проводить показательные погромы применительно других граждан. В частности, и в отношении представителей этнических меньшинств», — заявили в полиции Киева. Дело открыли по факту «хулиганство», но к координатору С14 Сергею Мазуру с обыском пришли только 11 июля.
Самым трагическим оказался налет на табор ромов под Львовом. Группа радикально настроенных подростков убила парня. И только тогда, когда о погромах в Украине заговорили за рубежом, последовала реакция. Чиновники заявили, что планируют урегулировать пробелы в законодательстве и создать условия для доступа к социальным услугам представителей ромского меньшинства.
Чтобы понять, как сегодня живут ромы, «Вести» отправились в табор.
Ромский квартал
По данным МВД Украины, в стране около 3100 мест компактного проживания ромов, общей численностью более 100 тысяч человек. Одно из них есть в Ирпене под Киевом. Там они поселились еще лет 50 назад, когда этот город-спутник Киева еще не застраивался. Сегодня табор стали окружать многоэтажки, а их крошечные, покосившиеся хаты-мазанки и кирпичные старенькие дома под крышами, поросшими мхом, выглядят на фоне новых, современных домов печальными старцами. Их немного, всего шесть-семь, разбросанных по неухоженному участку. Такие же покосившиеся заборы, собранные из того, что под руку попадет, в некоторых местах зияют большими пролетами — то ли стройматериала не хватило, то ли желания ставить забор. Но каждый прохожий, проходя мимо, все время невольно заглядывает во двор.
Днем в таборе царит тишина, которую изредка нарушает детский крик из дальней части двора. На участке, среди груды досок, поленьев, импровизированного кострища, вокруг которого наставлены самодельные лавки, спит небольшой пес. Он лениво поворачивает голову в мою сторону и не издает ни звука. Только в одном недостроенном доме колыхнулся ковер, прикрывающий окно вместо рамы, а из дверного проема без дверей появляется красивая девушка, за ней следом выходит еще одна. Обе замирают, с недоумением глядя на меня.
«Добрый день, можно к вам в гости?» — спрашиваю, хотя уже без спроса зашла во двор.
Но не успеваю подойти ближе, как навстречу выбегают десяток чумазых мальчиков и девочек в грязной, дырявой одежде. Узнав, что хочу поговорить о таборной жизни, тут же отправляют меня к пожилой женщине в халате, подвязанном фартуком, прячущей копну волос за косынкой, с тазиком в руке. Молодые тут же уходят по своим делам, только дети, открыв рот, прислушиваются к разговору.
«А что случилось?— тут же интересуется пожилая женщина хриплым голосом. — Вы из полиции? Уже вчера приходили, спрашивали, сколько нас тут проживает, а я и не знала, что сказать, ну человек 60. Все родственники здесь живут».
Узнав, что я не представитель полиции и не из соцслужб, напряжение спадает. Дети теряют ко мне интерес и тут же убегают по своим делам. Марья Севак, так представилась женщина, одна из старших в таборе, ей 60 лет, хотя выглядит она старше. Она шутит, что дети забрали ее молодость и красоту — первого ребенка она родила в 17 лет, всего же их восемь, у всех уже семьи. «У дочки моей, ей 43 года, уже девять внуков. У меня уже 29 внуков, точно и не считала никогда. Вчера родился 9-й правнук. В нашем таборе все родственники — дети, невестки, зятья, родственники супруга. Но две дочки в России живут — замуж вышли за русских цыган, но и по Украине разъехались, кто куда», — не без гордости рассказывает Марья Ивановна.
По словам Марьи Севак, дети и внуки зарабатывают тяжелым физическим трудом на стройках, работают техработниками в местном Университете налоговой службы, некоторые торгуют на рынке. На социальную помощь, пособия на детей, всех прокормить нереально. «А ведь еще надо в школу отправить, хотя малышня туда не с большим энтузиазмом идет», — объясняет, вздыхая Марья Ивановна.
«Денег не хватает. Всех надо обуть-одеть, накормить. Младших в школу собрать, ремонт в хатах надо сделать, к зиме вот я в свой мазанке печку развалила старую, надо новую ставить. За долги газ отрезали еще давно, сейчас свет вырубили, пока есть только вода. Но летом нам свет не нужен, мы вот тут костер разжигаем, на нем еду готовим, а вечером вокруг костра собираемся, как в старые, добрые времена — и малышня, и старшие. И поговорить можно, обсудить дела и посмеяться. Но, вообще говоря, плохо мы живем».
— К вам никто не приходит, не обижает? А то ведь на ромов нападения участились?
— А кто придет?! Это наша земля, мы здесь уже больше тридцати лет живем, все по закону. Мы граждане Украины, хотя родом из Молдовы, мы молдавские цыгане. А вот за детей страшно. Раньше никто их в школе не обижал, а теперь боимся их даже туда отправлять.
Женихи и невесты из-за границы
В разгар разговора из калитки, ограждающей еще один дом, появилась седовласая женщина. Очень медленно, словно плывя, она подошла к нам, услышав о том, что говорила ее соседка, на лету подхватила разговор.
Женщины наперебой жалуются на судьбы. Но при этом признаются: если раньше без образования и специальных навыков можно было легко прожить, то сегодня сложнее.
«Мы не танцуем, не поем, не гадаем и мастерству не обучены. Вот и живем, чем Бог пошлет. Спасибо, в академии к нам хорошо относятся, всегда работу давали, а сейчас еще и хорошо платят. Но мы в 90-е, конечно, намного лучше жили — медом торговали, и заработки были отличные», — объясняет Галина Михайловна.
— У вас была пасека?
«Бог с вами, какая пасека, из сахара варили цыганский мед. Ой, как мы торговали, а сейчас все умные стали, понимают, где мед, а где сахар. Но если бы гадали — были бы вообще миллионерами. А сейчас еле перебиваемся. Муж на пенсии и работает, я тоже на пенсии, но по выходным и праздникам хожу к церкви за подаянием.
В жизни не всем повезло, потому что не у всех есть возможность платить за образование, — вздыхает Марья Ивановна, — Вот мои школу закончили, я работала в университете и мне предлагали: „Маша, пусть твои поступают", а мои на бюджет не поступили бы, а платить я бы не смогла за всех. Да и девочкам это не надо, им надо удачно выйти замуж».
Галина Михайловна уверяет, что в молодости была известной танцовщицей. «Вся Москва была моей, меня наперебой приглашали выступать, я и по Союзу ездила. А потом, больше 40 лет назад, второй раз замуж вышла и в Украину приехала. Моя сестра и сейчас выступает, племянник танцует в ансамбле „Премьер-министр" — сюда раньше на гастроли приезжал, мы с ним виделись, а сейчас из-за войны не пускают его в Украину. Вот так судьба распорядилась. У меня единственный сын, он не танцует, не поет. Не передался ему этот дар», — объясняет, вздыхая Галина Михайловна.
Сегодня старожилов в таборе семеро, остальные — молодежь и дети. И все уже не так, рассказывают женщины. «После смерти барона Миши прошло 10 лет, все изменилось не в лучшую сторону — у молодежи нет авторитета, вот они и делают, что хотят. Молодые цыганки ходят в брюках, мужей не почитают. Раньше бароном для каждой цыганки был ее муж — его слушались, его боялись и не перечили. А сейчас этого нет. Сейчас даже в жены и мужья русских берут», — возмущается Марья Ивановна.
— А где женихов берете и невест?
«Раньше — по слухам. Кто-то где-то был или от друзей слышал, что там-то живет хорошая девочка, красивая и чистая — обязательно должна быть девственницей. Просили фотографию или ехали знакомиться. Сейчас все проще, есть интернет, фотоаппараты и прочая техника. У нас невесты есть из России, из разных концов Украины, а наши девочки в Россию едут. А на девственность своих и приезжих мы их сами проверяем, это обязанность Галины Михайловны», — улыбается Марья Ивановна. В конце разговора заходит речь об отношении общества к ромам. Женщины считают: негатив, скорее всего, потому, что люди не могут отойти от устоявшегося стереотипа, что ромы все плохие, грязные, могут сглазить, обворовать. «С одной стороны, нас не трогают и мы никого не трогаем. Мы живем себе и никому стараемся не мешать. Каждый занимается тем, чем может, кто-то работает, кто-то собирает по округе металлолом, бумагу, кто-то по выходным ходит просить подаяние к церкви. Ну не вышли из нас знаменитости, так что же сделаешь. Не всем дано, значит. Мы и так проживем», — резюмирует Марья Ивановна.
Правда, жители близлежащих домов все же не в восторге от табора.
«Жить с табором сложно, даже невозможно. У нас единственный тихий период — с наступлением холодов. И то не всегда. А летом — ужас. Детей много, они хулиганят, шумят. Постоянно дым валит — летом от костров, зимой из печи. Ну ругаемся, потому что мы их просим детей урезонить или костер потушить, но этого хватает ненадолго, — рассказывает сосед Владимир.
«Мне стыдно за цыган»
Говорить, что у всех ромов жизнь тяжелая, нельзя. Есть среди них известные артисты, волонтеры, общественные деятели и даже депутаты. Александр Чукаленко, у которого творческий псевдоним Барон, может смело назвать себя человеком успешным и состоявшимся. Родился в Днепре в семье потомственных музыкантов: отец — известный аккордеонист, мать — певица. Сам он с детства выступал на сцене, и вопрос в выборе профессии не стоял — пошел по родительским стопам. Чукаленко играет на гитаре и саксофоне, поет, делает аранжировки. Певец Виктор Павлик крестил старшую дочь Барона, которая вместе с братом учится в Киевском университете культуры и искусств. Но Александр Чукаленко подчеркивает, что ему пришлось приложить немало труда, чтобы добиться признания. «У цыган судьба складывается по-разному. Есть те, кто старается быть современными, получить образование, заняться бизнесом, добиться успеха. Но часть пытается жить по старинке — чем Бог пошлет. Я могу себя назвать успешным человеком, у меня творческая семья, четыре поколения артистов, и эти традиции мы поддерживаем. Да, мы общаемся, помогаем друг другу, встречаемся. У нас, как и у всех цыган, очень развиты семейные узы, мы друг за друга — горой. У украинцев и россиян так не принято, каждый сам решает свои вопросы», — рассказывает «Вестям» Александр Чукаленко.
Барон признает: не все ромы живут по законам, а их поведение бросает тень на всю общину. «Проблема с кочевыми цыганами не решится никогда. Они так привыкли жить, их не изменить, ведь воспитаны так еще с утробы. Кочевники ищут легких денег, поэтому могут заниматься мелким криминалом. В принципе, я считаю, что у националистов, которые громят таборы, есть рациональное зерно. Недавно я был в Одессе, вышел вечером пройтись по Дерибасовской и наткнулся на табор. Они приставали к редким прохожим, попрошайничали, люди от них шарахались… Мне было стыдно за них», — говорит Барон.
Образование поможет
Проблемы видит и депутат горсовета Ужгорода, представитель ромской общины 37-летний Мирослав Горват, которого два года назад признали одним из 100 влиятельных людей Закарпатского края. Он, родившийся в ромском поселении микрорайона Радванка Ужгорода, смог поломать все стереотипы. После школы учился в высшем коммерческом училище № 19, получил два высших образования: юридическое и политологическое. Стал одним из преподавателей курса ромоведения проекта «Ромские студии в Ужгороде», а в декабре 2013 года стал председателем ромской общины Ужгорода. С 2016 года — депутат Ужгородского горсовета.
«Наша община отражает все украинское общество. Среди нас есть бедные и богатые, но богатство им не упало на голову, они трудятся, зарабатывают деньги. Они заинтересованы в том, чтобы их дети выучились и получили хорошую профессию. Скажем, сегодня пробиться рому в органы власти практически нереально, они не возглавляют госпредприятия, не работают в полиции или же прокуратуре. При этом сегодня молодежь все чаще получает хорошее образование и готова работать. Вот мои дети сейчас учатся в университете. И я рад, что они уже ломают стереотипы о цыганах», — подчеркивает Мирослав Горват.
Он считает, что только государственная программа для ромов спасет ситуацию. «По-другому интегрировать ромов не получится, они по-прежнему будут жить, как считают нужным, ездить по стране в поисках заработка и неприятностей», — говорит Горват.
