В США люди занимаются сексом довольно часто. Семейные пары вступают в половые отношения в среднем пять раз в месяц, а просто сожители — шесть с половиной раз. У британских пар с сексом тоже все в порядке: в среднем они занимаются им один-два раза в неделю. Они также вполне довольны своей сексуальной жизнью: 76% опрошенных в прошлом году американцев заявили, что удовлетворены или полностью удовлетворены своей сексуальной жизнью. Конечно, эти исследования не являются научными, они субъективны. Но похоже, что если составлять список проблем, существующих на Западе, плохой секс будет далеко не на первом месте.

Но оказывается, что мы, и особенно женщины, кое-что упускаем. Если бы мы жили при социализме, заявляет Кристен Годси (Kristen R Ghodsee), оргазмы у нас случались бы намного чаще. Безусловно, это было бы здорово.

Книга Годси далеко не так глупа, как может показаться по ее названию. Главный аргумент автора этого произведения под названием Why Women Have Better Sex Under Socialism (Почему при социализме секс у женщин лучше) заключается в том, что капитализм плох для женщин. Он плох для них по одной простой причине: при капитализме женщине приходится самой заботиться о детях, она получает меньше денег, а посему становится финансово неравноправной и зависимой от мужчин. Автор утверждает, что «с крахом государственного социализма в 1989 году появилась идеальная лаборатория для исследования воздействия капитализма на жизнь женщин».

Годси работает профессором российских и восточноевропейских исследований в Университете Пенсильвании и считает, что крах коммунизма особенно больно ударил по женщинам. Она приводит слова хорватского журналиста, написавшего вскоре после падения коммунизма, что женщины в Восточной Европе «живут в окружении открывающихся порномагазинов, порножурналов, стриптиза, шоу с подглядыванием, безработицы и ужасающей бедности».

В рамках своей аргументации Годси ссылается на исследования, которые показывают, как российские женщины оценивали секс от поколения к поколению. Те, кто родился в период с 1920 по 1945 годы, «уставали от двойной нагрузки в виде работы и семьи», и им секс не доставлял большого удовольствия. («Секс отстой», — пишет Годси. Стиль изложения у нее скорее разговорный, чем академический).

У следующего поколения (1945-1965 годы) отношение к сексу было более романтическое, потому что секс у них был хороший. Экономическое неравенство ушло прочь, а государственный социализм заставил женщин и мужчин полагаться на государство вместо того, чтобы мужчинам зависеть от работы, а женщинам зависеть от мужчин. Несмотря на дефицит личного пространства из-за бесконечной нехватки жилья, секс начали ассоциировать с сильными эмоциями и чувствами.

Теперь перейдем к постсоветскому поколению. Там на смену хорошему социалистическому сексу пришло то, что Годси называет «гедонистическим сценарием» (секс для удовольствия) и «инструментальным сценарием» (он довольно неприглядный, поскольку предполагает, что «сексуальную женственность можно с выгодой обменивать на материальные и прочие блага»). Наверное, исследования Годси могут показаться несколько странными, однако логично предположить, что с кончиной коммунизма вернулся старомодный мужской шовинизм.

Те разделы, где автор пишет о сильных женщинах коммунистической эпохи, увлекают и очаровывают. Годси рассказывает о первой женщине-космонавте Валентине Терешковой и о румынском министре иностранных дел Анне Паукер (Ana Pauker), занимавшей этот пост с 1947 по 1952 годы. Паукер, которая родила четверых детей и стала первой в мире женщиной на посту министра иностранных дел, «Тайм» в 1948 году назвал «самой влиятельной из ныне живущих женщин», правда, назвав ее при этом «толстой и уродливой». В 1952 году Паукер сместили с должности, но гендерного равенства у нее было гораздо больше, чем у большинства женщин на Западе в 1940-х годах.

Тем не менее, аргументы Годси терпят неудачу, когда она начинает утверждать, что современный капитализм не может обеспечить равенство полов. Может — и обеспечивает. Годси говорит, что в Британии и на континенте «большинство женщин получает меньше мужчин за одинаковую работу». Это просто неправда, и такие заявления оскорбительны для феминисток моего поколения, которые последние 30 лет борются против такой ситуации.

По данным Управления национальной статистики, разница в зарплате между полами практически нулевая среди тех, кому меньше сорока. Среди тех, кому за двадцать и за тридцать, и кто работает полный рабочий день, она составляет менее полутора процентов. Среди тех, кому за сорок, существует разница в зарплате между полами, составляющая 12,8%, однако она никак не связана с несоблюдением принципа равной оплаты за равный труд. Скорее, речь здесь идет о разной оплате за разную работу. Такая разница является результатом добровольного выбора родителей, которые решают, кто будет заниматься уходом за детьми. Кроме того, это следствие того, что на руководящих должностях находится слишком мало женщин.

С первым обстоятельством ничего нельзя поделать, да и не стоит. Феминизм говорит о праве выбора, и феминистки должны с уважением относиться к тому выбору, который делают другие. А что касается второго обстоятельства, то благодаря деятельности различных движений, таких как «Клуб 30%», к тому моменту, когда нынешние дети начнут работать, на руководящих должностях будет полное равенство.

Годси требует и других социальных благ, таких как отпуск по уходу за ребенком, всеобщее здравоохранение и забота о детях за счет средств налогоплательщиков. Она говорит, что все это было неотъемлемой чертой социализма, и что мы не должны от этого отказываться. Однако Западная Европа поддерживает все эти социальные блага, потому что рост рыночной экономики дает нам такую возможность (вроде бы).

Когда Годси жалуется на «кошмар нерегулируемого капитализма», она сетует на нечто несуществующее (если не считать США). Американские женщины немало выиграли бы, будь они больше похожи на европейских женщин (но не на женщин при социализме).

Идеален ли современный капитализм? Конечно, нет, и именно по этой причине он будет бесконечно эволюционировать и развиваться. Он выживает, потому что работает лучше всех прочих систем. Может, при социализме секс и лучше (кто знает?), но история четко указывает на то, что все остальное при нем хуже. Как отмечает Годси, сексуальная жизнь у восточных немцев считалась более счастливой, чем у западных. Да, это так, но не потому что на востоке было равенство и экономическое благополучие (в большинстве случаев там были экономические невзгоды), а потому что «режим Восточной Германии призывал людей наслаждаться сексом, пытаясь таким образом отвлечь их от однообразия, рутины и лишений социалистической экономики».