Паника, смятение, гнев, неповиновение, страх, отчаяние, сомнения и временами частичное отрицание — за последнее время все это стало характерными чертами процесса коммуникации, от сообщений в СМИ до личной переписки. Между тем от некоторых сообщений, поступающих из Эстонии, крохотной страны в Прибалтике, веет удивительной уверенностью в собственных силах. Создается впечатление, будто эстонцы уже поняли: они не только справляются с пандемией коронавирусной инфекции, но и смотрят в лицо реальности, в которой мы будем жить после того, как она закончится.
Во многих смыслах реакция эстонцев на пандемию коронавирусной инфекции кажется неотличимой от реакции большинства европейских стран. Эстония закрыла свои границы, отправила школы на карантин, закрыла развлекательные комплексы и объекты культурного досуга. Правительство пообещало возместить большую часть личных доходов, утраченных из-за пандемии. Кроме того, оно подверглось критике за отсутствие последовательной стратегии борьбы с кризисом, в том числе за отсутствие четкого и последовательного подхода к тестированию людей на Covid-19.
Между тем, несмотря на довольно высокий уровень заражения среди европейских стран — в данный момент Эстония занимает девятое место с показателем в 131 подтвержденный случай на миллион человек — создается впечатление, что в этой стране один из самых низких уровней паники среди населения. Издание Politico отслеживает изменения в уровне паники, измеряя его для каждой страны по 10-балльной шкале на основании характера освещения в СМИ, уровне панической скупки товаров и других индикаторов. Уровень паники в Эстонии составляет 3 балла из 10 (во Франции, которая занимает восьмое место среди европейских стран по количеству подтвержденных случаев заражения на душу населения, этот показатель составляет 7 баллов из 10, а в Дании, которая занимает десятое место, этот показатель достигает 5 баллов).
Возможно, Эстония — это страна, наилучшим образом подготовленная к последствиям пандемии, как в экономическом, так и в социальном планах. Как написал мой коллега Нейтан Хеллер (Nathan Heller), экономика Эстонии завязана на технологиях, у нее цифровое правительство, и большинство услуг в стране люди либо уже получают, либо могут получить в электронной форме — на самом деле довольно трудно переоценить масштабы цифровизации в Эстонии. Люди голосуют онлайн и пользуются электронными рецептами на медицинские препараты. На карточке удостоверения личности гражданина Эстонии хранится вся его личная информация, включая медицинские данные, а также записи налоговой и полицейской служб. В электронном формате можно даже получить статус резидента и начать платить налоги в Эстонии — то есть фактически иммигрировать онлайн. По словам эстонцев, только три вида взаимодействий с государством требуют личного присутствия: заключения брака, передача права собственности и развод. В некоторых случаях рождения тоже приходится регистрировать лично, однако это требование на время отменили из-за пандемии коронавируса. 99% семей в Эстонии имеют широкополосный доступ в интернет, а эстонская система образования является мировым лидером в области разработки и применения электронных технологий. Другими словами, в Эстонии необходимость работать, учиться и совершать покупки, вероятно, не потребует реорганизации этих процессов на таком уровне, который необходим во многих других странах.
Прежде мы уже рассказывали историю о том, как проходил процесс цифровизации в Эстонии. Центральная роль в этой истории принадлежит бывшему президенту страны Тоомасу Хендрику Ильвесу (Toomas Hendrik Ilves), который научился программировать еще в десятом классе средней школы в Нью-Джерси. Ильвес родился в Швеции, вырос в Соединенных Штатах, работал психологом, преподавателем и журналистом, а в 1992 году, то есть через год после окончания советской оккупации, президент Эстонии попросил его стать послом страны в Соединенных Штатах. Будучи дипломатом, членом парламента, а затем и президентом страны, Ильвес продвигал идею создания компьютерных классов в школах в 1990-х годах, создания общественных интернет-центров по всей стране, а также идею о том, что технологические «инновации были возможными даже в далекой глубинке на северо-востоке Европы», как он сказал мне в телефонном разговоре на прошлой неделе. (Ильвес, чей последний президентский срок подошел к концу в 2016 году, в настоящее время находится в Стэнфорде, где он соблюдает режим самоизоляции, как и все остальные жители Калифорнии.) И приложение Skype — между прочим, изобретение эстонцев — служит этому наглядным доказательством.
В апреле еще один частно-государственный консорциум в сотрудничестве с Еврокомиссией и одной сингапурской организацией запустит онлайн-платформу для проектов, призванных облегчить жизнь в условиях кризиса и в посткризисном мире. Здесь главную роль сыграла действующий президент Эстонии Керсти Кальюлайд (Kersti Kaljulaid), первая женщина на этой должности и самый молодой президент.
Эти программы, прочно связанные с идентичностью Эстонии как нации стартапов, представляют собой примеры работы воображения — не только в плане реакции на текущий кризис, но и в плане построения будущего. У эстонцев существует своего рода традиция творческих начинаний. В 1989-1991 годах, к примеру, эстонские диссиденты обменивались аналитическими справками касательно постоккупационного будущего страны еще до того, как Советский Союз распался. То, что советскому режиму и многим западным обозревателям казалось невообразимым, было для этих диссидентов практически предрешенным исходом.
Я спросила Ильвеса, что помогло создать пространство для полета воображения в Эстонии. Он предположил, что это было финское телевидение. Во время советской оккупации с 1944 по 1991 год многие эстонцы смогли смастерить себе приемники, чтобы смотреть телепередачи своих соседей, которых Советский Союз не оккупировал — хотя и притеснял. Финский и эстонский являются взаимопонятными языками, то есть у эстонцев была возможность смотреть финские новости. Но, по словам Ильвеса, это было не все: эстонцы могли смотреть «Даллас», «Династию», «Рыцаря дорог» и другие американские сериалы на английском языке с финскими субтитрами. (Это был отличный способ выучить английский). Ильвес не был поклонником американских телесериалов 1980-х годов, однако он хорошо понимал, что именно они символизировали для тех людей, которые смотрели их, находясь по другую сторону железного занавеса. Они показывали, что люди могут жить в совершенно ином мире. По всей видимости, эстонцы и сегодня это знают, и эта вера подстегивает их воображение.
