С тех пор как коронавирус захлестнул Европу, у всякого есть свое мнение по поводу Швеции.
Например, принятое страной решение не вводить общенациональный карантин многие эксперты по всему миру высмеяли как либертарианский подход, который ни к чему хорошему привести не может. Эта стратегия привела к тому, что смертность в Швеции оказалась гораздо выше, чем в соседних странах.
«Шведская политика по covid-19 — это образец следования праву. А также это смертельная глупость», — заявил Ник Коэн (Nick Cohen) из The Guardian в мае. «Швеция примеряет новый статус: государство-изгой», — взволнованно сообщила The New York Times 22 июня.
Ничто не может быть дальше от правды. Мало того, что вердикт по поводу мудрости шведского решения еще не вынесен, так еще и стратегия страны не имеет ничего общего с философией «живи и дай умереть», которую сейчас наиболее полно освоили президент США Дональд Трамп и президент Бразилии Жаир Болсонару.
На самом же деле шведская модель уходит корнями в национальную историю коллективного действия, когда каждый вносит свой вклад в заботу о стране.
Стратегия Швеции по коронавирусу — это воплотившаяся в сфере здравоохранения версия подхода «тотальной обороны», которым страна пользуется, решая вопросы национальной безопасности. Он был сформирован во время Второй мировой войны, а отточен во время холодной, и подразумевает, что каждый гражданин должен внести свой вклад в защиту нации.
При столкновении с такими могущественными потенциальными обидчиками, как нацистская Германия и Советский Союз, у Швеции не было иного выбора, кроме как задействовать большую часть населения для защиты страны. Мало того, что все мужчины должны были отслужить в армии. От гражданских лиц и от различных предприятий также ожидали, что они сыграют свою роль.
Промышленные гиганты вроде Volvo сотрудничали с правительством, чтобы поддерживать производство в случае войны. Множество гражданских экспертов обязаны были выполнять особые правительственные задания (и проходили для этого специальное обучение), если бы разразилась война. Каждый гражданин мог стать добровольцем и, например, водить тяжелую технику или использовать свои знания в области радиосвязи, чтобы помочь вооруженным силам или другим государственным органам в случае кризиса.
Эта система развалилась после окончания холодной войны, но в 2015 году — отчасти в ответ на то, что Россия аннексировала Крым и вторглась на восток Украины, — шведское правительство решило возобновить программу.
Первые с 1988 года учения в рамках тотальной обороны начались прошлой осенью. Они идут до сих пор под руководством вооруженных сил и департамента гражданской обороны и общественной безопасности. В них участвуют правительственные учреждения, предприятия и отдельные добровольцы.
Хотя нельзя отрицать, что шведский подход до сих пор был связан с гораздо более высокой смертностью, чем в соседних странах, Стокгольм уверен, что в долгосрочной перспективе он оправдан.
Сравнение, например, с Португалией, похожей по размеру страной, где очень рано ввели жесткий карантин, удручает. В Швеции зарегистрированы 61 137 зараженных, а 5 280 человек умерли, тогда как в Португалии — 41 189 зараженных и 1 561 смертей.
Однако важно отметить, что больше всего смертей в Швеции — в домах престарелых. Из всех, кто скончался к 1 июня, 2 036 человек находились именно там. А 1 062 умерших жили дома под опекой приходящих сотрудников государственных социальных служб.
Безусловно, эту проблему нужно решать, но также эти цифры свидетельствуют, что объявлять шведскую стратегию по коронавирусу полным провалом слишком рано.
Швеция убеждена, что строгие эпидемиологические ограничения, введенные практически во всех остальных европейских странах, могут работать лишь недолгое время. Нельзя постоянно обращаться с гражданами, как с детьми, которые не в состоянии действовать разумно. Для решения длительного кризиса или кризиса, накатывающего волнами, необходимо, чтобы граждане активно и ответственно заботились о своей безопасности, а не просто исполняли инструкции правительства.
«Строгие ограничения долго поддерживать нельзя, — сказал недавно главный эпидемиолог страны Андерс Тегнелль (Anders Tegnell) датскому журналисту. — Такие ограничения реально ввести лишь на некоторое время. Поэтому нужно изыскать иной способ, и наша модель может оказаться гораздо более устойчивой».
Вполне возможно, что он прав. Шведы демонстрируют, что коллективная ответственность возможна: несмотря на то, что от правительства исходят лишь рекомендации, и в стране никого не штрафуют, 93% населения утверждают, что соблюдают социальную дистанцию.
Вместо того чтобы высмеивать Швецию, международным наблюдателям следовало бы ознакомиться с историческими корнями ее подхода и задаться вопросом, чему они могут научиться на ее примере.
Всемирная организация здравоохранения уже обратила на это внимание, и ее главный эксперт по чрезвычайным ситуациям Майк Райан (Mike Ryan) привел Швецию в пример остальным, выходящим из карантина. «Если мы хотим прийти к новой нормальности, во многих отношениях Швеция представляет собой образец на будущее», — сказал он в апреле.
Шведская модель коллективного действия также может преподать нам важные уроки по многим темам за пределами здравоохранения.
Крупнейший надвигающийся кризис — климатические изменения — потребует гораздо более радикальных перемен, чем те, к которым до сих пор были готовы правительства. И такие перемены возможны лишь при активном, осознанном участии всех граждан.
