Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на

The American Conservative (США): буржуазная война полиамурности с нормальностью

© CC0 / Public DomainОткрытка, примерно 1910 год: любовь втроем
Открытка, примерно 1910 год: любовь втроем - ИноСМИ, 1920, 30.04.2021
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Сегодня в США пытаются сделать полиамурность и «другие немоногамные отношения» новой чертой буржуазного общества и намекают, что те, кого подобная сексуальная практика коробит, демонстрируют психологическую слабость. Автора особенно возмущает, что эта тенденция возникла на фоне отмены традиционных семейных норм.

Полигамия по взаимному согласию, или консенсусная полигамия, набирает обороты среди меритократической элиты. Опрос 9 тысяч одиноких взрослых американцев в 2016 году показал, что в открытых отношениях ранее состоял каждый пятый. Опрос 2017 года среди канадцев дал аналогичные результаты. В конце марта Би-би-си опубликовала сочувственный репортаж о полигамии по согласию в разделе «жизнь и работа» — о троице геев из Сан-Диего с двумя детьми. Даже Эми Дикинсон (Amy Dickinson), автор колонки «Спроси Эми», всячески нормализует отношения с несколькими партнерами.

Пока консерваторы ведут праведную борьбу с попытками внушить нашим детям трансгендеризм, наследники сексуальной революции еще шире раздвигают сексуальные границы прогресса (который на самом деле регресс). «Масса приложений для знакомств, не завязанных на моногамию, позволяет легко находить партнеров для полиамурных отношений и нового сексуального опыта», — отмечает Би-би-си. Например, в приложении Feeld 60% пар хотят поделиться своей любовью и ищут третьего или третью. Муниципалитеты Сомервилль и Кембридж в штате Массачусетс проголосовали за признание полиамурных семей. В поддержку консенсусной полигамии есть свои подкасты и книги в глянцевых обложках.

Неудивительно, что традиционная пресса ради пиара выкатила тяжелую артиллерию: общепризнанного эксперта с публикациями в престижных изданиях. Так, Эми Дикинсон цитирует социолога Элизабет Шефф (Elisabeth Sheff), которая успокаивает насторожившихся было либералов постарше: дескать, «прямое и безоговорочное» признание необязательно, насчет консенсусной полигамии (кстати, она же довольно нелепо именуется «этической немоногамией») пока достаточно просто подучить матчасть. Иными словами, терпимость, принятие, непредубежденность и общение — вот ключи к преодолению личных предубеждений к полиамурности и другим «немоногамным» отношениям.

Называть это нормализацией сексуальных извращений не совсем верно. Скорее, это попытка сделать полиамурность и «другие немоногамные отношения» еще одной чертой буржуазного общества. Это намерение угадывается и по новой наукообразной терминологии. «Консенсусная немоногамия» звучит стерильно и официально. Если ученый мир, профессиональные цензоры и сведущие обозреватели уверяют нас, что это не только вполне приемлемая форма человеческого поведения, но даже отдельная сексуальная ориентация с сопутствующими правами, как мы можем с ними не согласиться? DSM-5 (Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам, издание пятое, прим. перев.) — их Библия, а мы — темные миряне.

Те, кого эта сексуальная идентичность коробит или раздражает, демонстрируют таким образом свою психологическую слабость — быть может, даже пресловутую «бессознательную предвзятость», а чтобы ее победить и преодолеть, потребуется отдельный совет профессионала. Как психотерапевт сочувствует социальным или психологическим слабостям пациента и помогает ему или ей развить в себе механизмы преодоления, так и врач подтвердит, что наш дискомфорт от консенсусной полигамии вполне понятен. Возможно, наша замкнутость объясняется тем, что мы выросли в зашоренной семье с предрассудками или в отсталом и ханжеском обществе. Не волнуйтесь, нам просто нужны новые поведенческие привычки и модели мышления, и мы тут же примем и возлюбим то, чего по незнанию опасались.

Нам говорят, что у многолюбов есть законные сексуальные желания и потребности, как и у любого другого человека. Одних привлекают определенные физические черты. Другим нравятся сексуальные ролевые игры. А вот многолюбы предпочитают немоногамные сексуальные контакты. Нет никакой разницы, понимаете? И потом, это все равно старьё из песни Дэвида Кроссби Triad («Любовный треугольник») полувековой давности. Главное — поприветствовать пополнение богатого арсенала идентичностей нашей технократической, меритократической культуры. Полиамурность — это так же буржуазно, как уроки йоги, поздний воскресный завтрак с коктейлем «Мимоза» и моносортный шоколад.

Но еще страшнее, что «обуржуазивание» сексуальных отклонений идет на фоне обширных социально-политических тенденций к отмене традиционных семейных норм, обусловленных религией. Детям не нужны ни мать, ни отец, ни даже две матери или два отца. Приемлема любая структура воспитания, если есть терпимость, свобода самореализации и «любовь». Как однажды заявила Хиллари Клинтон, чтобы воспитать ребенка, нужна целая деревня. И кто мы такие, чтобы судить, если все жители деревни спят друг с дружкой? Лишь бы по взаимному согласию!

Еще в этом социологическом феномене просматриваются и нормализация, и бюрократизация догм критической теории, которые некогда считались радикальными. Как семинары по «разнообразию» и «инклюзивности» способствуют толерантности и одобрению — кроме всех, кто не согласен с концепцией «хрупкости белых» или «антирасизма», — так и сторонники полиамурности осуждают всех, кто до сих пор не уверовал в то, что внедрение половых извращений пойдет обществу на благо. Мы должны рукоплескать всякому сексуальному отклонению, одобренному научными кругами, и осуждать и бойкотировать каждого, кого цензоры объявили персоной нон грата за их грехи против «прогресса».

В своей книге «Возрождение семьи» Скотт Йенор (Scott Yenor) называет это явление частью «вечной революции», которая нормализует все более радикальные взгляды на сексуальность и пол. Загвоздка в том, что она не ведает никаких границ. Отказавшись от традиционной христианской религии и тысячелетней теории естественного права, мы презрели все ограничения сексуального поведения, кроме некого бесформенного «согласия». Недавнее движение #MeToo разоблачило всю его поверхностность и неполноценность. Более того, законный возраст для секса по обоюдному согласию везде разный даже на Западе — вот, например, Франция планирует установить планку в 15 лет. Но почему 15, а не 14 или 13?

Многие, кто смысл человеческого существования видит в самореализации, уже ратуют за юношеские эксперименты с сексом в период полового созревания или даже раньше, если у детей возникает желание. Другие возразят, что наше сопротивление культурам, которые исторически выдавали двенадцати- или даже восьмилетних девочек замуж за взрослых мужчин, отражает западные предрассудки, обусловленные гордыней и колониальной нетерпимостью. Здесь мы видим еще одно неизбежное противоречие между феминизмом и сексуальной революцией. Возможно, призыв к универсальным правам женщин — и принуждение других культур их принять — это еще одна форма западного империализма.

Мы не должны видеть в буржуазных нормах или психотерапевтической лженауке несгибаемых и добрых пастырей, которые помогут нам не потеряться в сексуально запутанном обществе, не связанном никакими объективными нормами пола и гендера. Жертвы сексуальной революции — будь то полюбовный развод, порнография, проституция или искалеченная молодежь — продолжают расти, а технологические гиганты усердно трудятся, чтобы заткнуть рот «еретикам» вроде Райан Андерсона (Ryan Anderson, американский политический философ, убежденный противник однополых браков, — прим. ИноСМИ). Ни удобная кушетка психотерапевта, ни ее успокаивающие слова и доброжелательные установки не помогут, если наш мир, привыкший потакать своим желаниям, сгорает дотла.

Кейси Чок — старший журналист Crisis Magazine. Доктор истории и педагогических наук в Университете Виргинии и магистр богословия в Христианском колледже