Взлеты и падения сверхдержав и их имперских владений были в центре истории на протяжении веков. Такова была разумная, неоднократно одобренная концепция мышления о будущем планеты. Поэтому неудивительно, что, когда речь заходит о стране, которую недавно называли «единственной сверхдержавой», «последней сверхдержавой» и даже «гипердержавой», но которую теперь, как ни странно, так уже не называют, возникает вопрос «упадка». Происходит это с США или нет? Вступили ли США на склон, ведущий вниз с вершины Олимпа имперского могущества?

Сядьте в медленный поезд (а других в Америке нет), как я сделал недавно в северо-западной части страны, а потом сядьте в скоростной поезд в любом другом государстве мира, как я, опять же, сделал недавно, и вы охотно поверите в упадок. Величайшая страна в истории, «сверхдержава однополярного мира», не может построить даже километр скоростной железной дороги? Серьезно? А Конгресс увяз в спорах о том, следует ли собирать деньги, чтобы поддерживать скоростные дороги в более-менее приличном состоянии.

Иногда я веду воображаемый разговор с моими давно умершими родителями. Я знаю, как подобные вещи поразили бы тех, кто пережил Великую депрессию, Вторую мировую войну и период, когда все казалось возможным, а невероятное богатство и могущество страны были неоспоримым фактом. Что, если я скажу им, как жизненно важная инфраструктура все еще богатой страны — мосты, трубопроводы, дороги и прочее — не получают достаточного финансирования, приходят в плохое состояние и попросту разваливаются? Это их потрясет.

А что они подумают о том, что сейчас, через двадцать пять лет после того, как Советский Союз оказался на свалке истории, США, сверхдержава-триумфатор, не в состоянии эффективно использовать свою гигантскую военную и экономическую мощь? Я думаю, они с ужасом обнаружат, что все это время США ведут войну с другой страной (три войны и бесконечный конфликт), причем, я говорю, что среди прочих был Ирак, и что миссия ни разу не была доведена до конца так, как следует. Насколько это неправдоподобно? А что они подумают, если я скажу им, что из других конфликтов после окончания холодной войны один был в Афганистане (две войны с перерывом в десять лет), а также с относительно небольшими группами, которые мы называем террористами? И как они отреагируют, узнав, что результатом были: провал в Ираке, провал в Афганистане, распространение террористов по Большому Ближнему Востоку (включая основание нынешнего террористического халифата) и в разных частях Африки?

Думаю, они решат, что США катятся под гору и переживают упадок, с которым рано или поздно всегда сталкивается каждая сверхдержава. А что если я скажу им, что в новом веке ни один случай применения армии, которую американские президенты называют «лучшими вооруженными силами всех времен», не заканчивался ничем иным, кроме катастрофической неудачи? Или что наши президенты, кандидаты в президенты и политики в Вашингтоне вынуждены повторять то, что в их времена было само собой разумеющимся, что США — одновременно «уникальная» и «незаменимая» держава? И что они вместе с нашими гражданами должны бесконечно благодарить наших солдат не за победы, а за то, что они просто находятся там, получают физические и психические травмы и гибнут, пока мы живем своей жизнью? И что солдат этих всегда надо называть только «героями».

В их дни, во времена всеобщей военнообязанности, ничто из этого не казалось бы разумным, а бесконечное оправдательное подчеркивание американского величия выглядело бы, как гнойник. Действительно ли мы настолько «уникальны»? Действительно ли мы незаменимы для всего мира, и если да, то в чем именно? Действительно ли эти солдаты — наши герои? Если да, то что же такого они сделали, что мы так гордимся ими?

Обратитесь к моим родителям в их могилах, соберите вместе все вышесказанное, и у вас действительно получится картина уникальной сверхдержавы, переживающей упадок. Таково классическое мнение, но оно не без изъяна.

Богоподобная сила разрушать

Кто-нибудь помнит сегодня, как во времена моего детства в 1950-х годах нам показывали на уроках картинки, сопровождаемые вопросами вроде «Что неправильно на этом рисунке?» (вам надо было найти пятиногую корову, летающую в облаках). Итак, что неверно в описанной картине очевидных признаков упадка: величайшая держава в истории, имеющая сотни гарнизонов по всей планете, не в состоянии применить силу эффективно там, куда она отправляет войска, или поставить на колени с помощью санкций и угроз такие страны, как Иран и слабую пост-советскую Россию, а также подавить относительно слабо вооруженные террористические группировки на Ближнем Востоке?

Однако, осмотревшись по сторонам, все же нельзя не признать, что США по-прежнему остаются единственной сверхдержавой. Соперники-то где? С XV и XVI веков, когда первые деревянные корабли с пушками вышли из прибрежных европейских вод и понеслись по всему миру, всегда было несколько соперничающих сверхдержав — три, четыре, пять или даже больше. А сейчас что? Допустим, кандидатами на звание сверхдержавы-соперника могут быть Европейский союз, Россия и Китай.

С экономической точки зрения Евросоюз — действительно сверхдержава. Но во всех остальных вопросах это второстепенный конгломерат стран, рабски плетущихся в хвосте США, и образование, угрожающее развалиться в любой момент. Россию в Вашингтоне воспринимают чем-то большим, но на самом деле это всего лишь шаткая держава, пытающаяся восстановить былое величие в пределах бывших имперских границ. Страна, зависящая от энергетического сектора почти так же, как Саудовская Аравия, не может считаться сверхдержавой. Китай, конечно, страна на подъеме, и теперь официально экономика номер один в мире. Тем не менее, во многом это по-прежнему бедное государство, чьи лидеры боятся вероятного экономического спада (который может произойти). Как и русские, как и другие потенциальные великие державы, КНР старается дать почувствовать свою силу в своем регионе — на данный момент в Восточно- и Южно-Китайском море. Как и Владимир Путин, китайское руководство модернизирует армию. Но в обоих случаях речь идет о региональных державах, с которыми требуется считаться, а не о сверхдержавах и реальных соперниках США.

Что бы ни происходило с американской мощью, нет никаких соперников, которых можно было бы в этом обвинить. Да, не имея соперников, США оказались на удивление неспособны применять на практике свою однополярную силу и армию, которая на бумаге сильнее всех в мире. В прошлом с нормальными сверхдержавами такого не случалось. Ну, или скажем иначе. Неважно, переживают США упадок или нет, но концепция взлета-и-падения сейчас, пятьсот лет спустя, кажется зашедшей в тупик, так как она лишена обсуждений и критики.

В поисках объяснения рассмотрим на вопрос о военной силе. Почему в новом веке США кажутся неспособными одержать победу или, по крайней мере, превратить важные регионы в контролируемые районы? Военная сила по определению разрушительна, но в прошлом применение армии нередко закладывало основы для строительства местных, региональных или даже глобальных институтов, какими бы суровыми и угнетающими они ни были. Ну а сейчас, похоже, она способна только разрушать. Как иначе объяснить то, что в нашем веке единственная сверхдержава специализировалась (посмотрите на Ирак, Йемен, Ливию, Афганистан и все остальное) на разрушении, а не созидании государств.

На протяжении 500 лет империи поднимались и падали, но вот оружие все время усиливалось. В течение веков, когда соперничающие страны взаимодействовали, строили свои империи, воевали и, рано или поздно, падали, эффективность оружия возрастала экспоненциально. От арбалета к мушкету, пушке, револьверу Кольта, магазинной винтовке, пушке Гатлинга, пулемету, дредноуту, современной артиллерии, танкам, отравляющим газам, дирижаблям, самолетам, бомбам, авианосцам, ракетам и, в конце цепи, «оружие победы» Второй мировой войны — ядерный заряд, который сделал великие державы, а позднее и меньшие державы, равными богам.

Впервые люди получили в свои руки оружие, способное уничтожить все живое на планете способом, которым раньше владели только божества. Сейчас мы можем самостоятельно устроить себе конец света. И вот что странно: оружие, принесшие на Землю мощь богов, оказалось лишенным какого-либо практического смысла для государственных лидеров. В мире после Хиросимы и Нагасаки ядерное оружие уже невозможно применить. После того, как оно распространилось по планете, взлетов и падений больше не будет (сегодня мы знаем, что даже ограниченный обмен ядерными ударами между меньшими державами из-за эффекта ядерной зимы способен уничтожить всю планету).

Разработка оружия в эпоху ограниченной войны

В некотором роде Вторая мировая война стала вершиной империй и военной мощи. Она может оказаться последней «великой» войной, в которой державы использовали все свое оружие, чтобы одержать полную победу и полностью изменить мир. Она привела к разрушению значительной части планеты, гибели десятков миллионов людей, превращению крупных городов в руины, превращению бесчисленного количества людей в беженцев, созданию промышленной инфраструктуры для геноцида и, наконец, производству супероружия и появлению ракет, которые позднее станут средством его доставки. После войны сформировались два последних соперника современной эпохи, две сверхдержавы.

Само слово «сверхдержава» (супердержава) отчасти свидетельствует о завершении истории. Представьте, что это ярлык новой эры, поскольку мир «сверхдержав» остался практически неописанным. Все чувствовали это. Мы живем во времена, когда «великий» учетверился или вырос по экспоненте и стал «сверхдержавой» (как сверхчеловек). Почему эти державы были столь могущественны, вполне понятно. «Сверхдержавами» США и СССР делал ядерный арсенал, их потенциальная беспрецедентная разрушительная способность, на которую, вероятно, не получится ответить. Неслучайно ученые, создававшие водородную бомбу, назвали ее «супербомбой» или просто «супер».

Невероятное случилось. Оказалось, бывает такая вещь, как переизбыток силы. То, что во время Второй мировой войны называлось «тотальной войной», то есть, использованием абсолютно всех ресурсов государства для уничтожения противника, более немыслимо. Холодная война получила свое название не просто так. «Горячая» война между США и СССР, глобальная война, стала невозможной, как показал Карибский ракетный кризис. Силу можно было демонстрировать только «в тени», в локальных конфликтах «на периферии». Сила оказалась связанной по рукам и ногам.

Вскоре это нашло свое отражение в американской военной терминологии. С учетом раздражающего застоя Корейской войны, когда США оказались не в состоянии применить свое самое мощное оружие, Вашингтон придумал новый термин для Вьетнама. Этот конфликт назывался «ограниченной войной». И это означало, что ядерное оружие снято с повестки дня.

Похоже, мир впервые столкнулся с переизбытком силы. Довольно логично предположить, что после окончания противостояния времен холодной войны, реальность перетекла с ядерной арены к другому оружию. В этом процессе война великой державы оказалась ограниченной по-новому и сведена только к ее разрушительному аспекту и ничему другому. Оказалось, у нее нет больше никаких других возможностей, по крайней мере, об этом свидетельствует опыт единственной сверхдержавы наших дней.

В XXI веке войны и конфликты далеки от исчезновения, но война каким-то образом утратила нормальную эффективность. Развитие оружия тоже не прекратилось, но новое оружие с новейшими технологиями почему-то оказалось удивительно неэффективным. В наши дни мы стараемся производить «точное оружие». Вместо ковровых бомбардировок с В-52 — хирургически точные удары с помощью «управляемых наводящихся бомб». Это свидетельствует о том, что понятие «ограниченной войны» пришло в сферу производства оружия.

Отличным примером служит беспилотник, характерное точное оружие. Несмотря на то, что действия БПЛА сопровождаются сопутствующим ущербом, это не идет ни в какое сравнение с оружием Второй мировой, убивавшим всех без разбора. Беспилотники оказались эффективными средствами бесконечной игры с лидерами террористических группировок, уничтожая одного главаря или его помощника за другим. Но при этом все движения, против которых это оружие использовались, в последние годы только разрослись и стали более сильными и жестокими. Это эффективное оружие для мести и удовлетворения жажды крови, но не для проведения политики. Однако, как сказал Карл фон Клаузевиц, война — это продолжение политики другими средствами, а не месть. Поэтому не стоит удивляться, что беспилотники вместо уничтожения террора, похоже, стали причиной его разрастания.

Следует добавить еще один фактор: глобальное перенасыщение силой заметно и в другой отрасли. Разрушительная сила богов снова сошла на Землю, но на сей раз в виде сжигания углеводородного топлива. Изменение климата выглядит медленной версией ядерного Армагеддона. Оно усиливает давление и фрагментацию общества и привносит в нашу жизнь новый вид разрушения.

Могу ли я как-то объяснить это? Вряд ли. Я только изо всех сил стараюсь продемонстрировать, что военная сила на планете Земля больше не действует так, как раньше. Под вполне апокалиптическим давлением, что-то ломается, что-то раскалывается на части, и в результате традиционные истории и концепции относительно того, как устроен наш мир, теряют смысл.

Возможно, Америку ждет упадок. Но с учетом планеты, раздираемой противоречиями, не стоит надеяться на традиционный порядок подъема и последующего упадка державы или даже сверхдержавы. На Земле происходит что-то еще. Будьте начеку.

Том Энгельхардт — создатель и редактор сайта tomdispatch.com