Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
От поджога Рейхстага до 11 сентября

Не лучше ли было умереть при Сталине? Потсдамская конференция на тему 'Открытые раны. Размышления о нацизме, коммунизме и о 20 столетии'

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Тот, кто сравнивает сталинизм и нацизм, - оскорбляет жертв нацизма; тот, кто считает их сравнение невозможным, - оскорбляет жертв сталинизма. Такая краткая, но образная формулировка выносит на конференцию в рамках 'Симпозиума Эйнштейна' в Потсдаме тему, собравшую для обсуждения историков, философов

Тот, кто сравнивает сталинизм и нацизм, - оскорбляет жертв нацизма; тот, кто считает их сравнение невозможным, - оскорбляет жертв сталинизма. Такая краткая, но образная формулировка выносит на конференцию в рамках 'Симпозиума Эйнштейна' в Потсдаме тему, собравшую для обсуждения историков, философов и, в лице бывшего главы спецслужбы ГДР Маркуса Вольфа (Mаrkus Wolf) и Ганса Отто Бройтигама (Hans Otto Brautigam), последних 'постоянных представителей' ГДР в Федеративной Республике Германия, а также ведущих современных историков.

Разумеется, конференцию 'Открытые раны. Размышления о нацизме, коммунизме и о 20 столетии', можно было бы легко превратить в одну из бесплодных встреч экспертов, варящихся в своем собственном соку и, поразительным образом, постоянно поднимающих и данную тему. Причиной, почему они этого не сделали, является не только то, что до 8 мая, годовщины окончания войны, остается совсем немного времени. Дело заключалось, прежде всего, в готовности историков, начиная с Карла Шлогеля (Karl Schlogel) и кончая Яном Гроссом (Jan Gross), вызвавшим вновь в Польше своим исследованием 'Соседи' дискуссию о коллаборационизме, дать публике представление о своих соображениях и опыте.

Восточная Европа представала в их изложении чем-то большим, чем просто темным континентом, у жителей которого совсем не было иного выбора, кроме, как сравнивать две системы. Как показывает сравнение между оккупантами из нацистской Германии и Советского Союза, в определенные периоды Второй мировой войны вопрос для самых различных групп польского населения стоял о жизни и смерти. Гросс описывает сцену с двумя автобусами, набитыми беженцами, пути которых пересеклись в 1941 году между двумя зонами оккупации. Когда автобусы поравнялись, пассажиры стучали себе по лбу, пытаясь показать, что едущие в противоположном направлении не в своем уме: как вы можете делать выбор в пользу немцев/русских; разве вы не знаете, что это ваша погибель?

То, что поляки с запада Украины, где существовало националистическое, антипольское движение, считали, в отличие от своих соотечественников в Польше, нацистское господство меньшим злом, было характерным явлением вплоть до нынешней 'Оранжевой революции'. Гросс и его коллега Тимоти Снайдер (Timothy Snyder) из Йеля указали на то смущающее обстоятельство, что национал-социализм перед войной представлялся многим панъевропейским проектом, рождавшим надежду на европейское согласие. Поскольку в Лемберге, Кенигсберге или Вильнюсе жители мирно уживались с немцами, то многие люди до начала Холокоста были полны ошибочных представлений по поводу того, что же следовало ждать от немецкого господства.

'Неожиданно Бетховен (Beethoven) и Кант (Kant) утонули в море крови, которая смыла также и всякое видение Европы'. Часто цитируют замечание Хорхе Семпруна (Jorge Semprun), который не смог приехать, о том, что в условиях нацизма еще можно было выжить - 'это, как раз другая сторона дела', - но опыт сталинизма 'лишил меня моих идеалов'. Можно ли было приписывать сталинизму исключительно 'добрые намерения', как это сделал Раймонд Арон (Raymond Aron), а весь проект нацистов считать злонамеренным? Этот спорный вопрос наложил отпечаток на всю конференцию. Можно ли ликвидацию буржуазии, антииндивидуализм все еще действительно считать хорошей идеей, которая, к сожалению, была всего лишь плохо реализована?

Этот вопрос как призрак маячил во время выступления Маркуса Вольфа, который, видимо, обращаясь к своему детству - он был ребенком из семьи евреев-интеллигентов, бежавших из Третьего рейха в Москву, чтобы вернуться в 1945 году в качестве помощников системы СЕПГ, - делает акцент как раз на этой разнице: 'Социализм был неудавшейся попыткой осуществления идей коммунизма'. Эрик Хобсбаум (Eric Hobsbawm) мог с ним лишь согласиться. И не следует ли в связи с обстановкой в сегодняшней России задаться вопросом, а было ли людям не будь Советского Союза действительно лучше?

Философ Сюзанн Найман (Susan Neiman), руководительница 'Симпозиума Эйнштейна', интерес к теме формулирует в своей философской истории 'Злые думают', на которую ее вдохновила Ханна Арендт (Hannah Arendt), следующим образом: какую роль играет намерение, понятие, служившее нам со времен Просвещения всегда в качестве признака, позволяющего отличать удар судьбы от злого поступка, если есть Эйхман (Eichmann), не нуждающийся в намерении, чтобы творить зло? И тот, кто приходит к выводу, что 'хорошие намерения' коммунизма как раз и вели прямо в ад, обязан ли он навсегда проститься с тезисом о добрых намерениях и примириться с данностью? 'Тот, кто занят поиском сходства между нацизмом и сталинизмом, может ли он кончить чем-либо иным, кроме, как торизмом Исайи Берлина (Isaiah Berlin)? - задается вопросом Найман. - Если враг моего врага - мой друг, то есть ли у меня какой-то иной выбор, кроме рыночного индивидуализма, который презирают тоталитарные государства? Все это может вылиться к призыву к безропотному пессимизму'.

При наличии такой позиции вспоминаешь порой сочинение Михаэля Вальцера (Michael Walzer) 'Есть ли порядочные левые?', описавшего, как многие, смущаясь тем, что являются выходцами из богатой, могущественной и плюралистической страны, прятались за самобичеванием Америки или Израиля. Ни Найман, ни Тони Джадт (Tony Judt) - еще один организатор конференции - не выразили протеста, когда нью-йоркский социолог Роберт Пэкстон (Robert Paxton) сравнил 11 сентября с поджогом рейхстага, в конце концов, и то, и другое событие дало соответствующим правительствам предлог для существенного демонтажа гражданских прав и преследований. Вместе с Абу-Грейбом администрация Буша (Bush) преступила черту, отделяющую 'ненависть' от 'зла', считает Найман. В этом она полностью согласна с британцем Эриком Хобсбаумом, считающим 20 столетие веком возрастающего варварства, с одной пикантной деталью, что своего апогея оно достигло не в Освенциме или ГУЛАГе, а лишь в ходе нынешней подготовки американских солдат, которых обучают пыткам.

Немцем, разделившим эту позицию обычного космополитизма, стал историк из Йены Норберт Фрай (Norbert Frei), испытывавший к вопросу о преодолении прошлого со стороны немцев один лишь сарказм (наш 'основной экспортный товар').

С этой точки зрения была понятна меланхолия, с которой говорил от лица либеральных антикоммунистов 'холодной войны' Малахи Хакоэн (Malachi Hacohen): многие из вас евреи-эмигранты, вернувшиеся на старый континент под защитой союзников, при поддержке ЦРУ, чтобы там снова бороться против культурной политики Советского Союза и за космополитическую Европу. Со скепсисом, иронией и воодушевлением по поводу свободного мышления они агитировали - при поддержке таких политиков, как Вилли Брандт (Willy Brandt) или Бруно Крайский (Bruno Kreisky) - в журналах, подобных "Der Monat", за трансатлантическое обновление. 'Мне не хватает их', - признался Малахи Хакоэн. Кто решился бы поставить ему это в вину.