Почему Джорджу У. Бушу пришлось вносить коррективы в свой грандиозный план переустройства мира
При Джордже У. Буше в Белом доме принято одеваться строго - костюмы, накрахмаленные рубашки, запонки; в этом отразился характер президента, пользующегося репутацией решительного лидера, не терпящего расхлябанности. Именно поэтому 200 гостей, собравшихся в Белом доме в День независимости, были так удивлены, увидев, что Буш решил отказаться от протокольных формальностей. Дело было на приеме по случаю шестидесятилетия президента, состоявшегося немного раньше его дня рождения: на юбилей пригласили его однокурсников из Йейла, и Буш был в приподнятом настроении. Он приветственно махал рукой своим сторонникам, собравшимся у Южной лужайки посмотреть фейерверк. Те, в свою очередь, исполнили ему 'серенаду', торопливо проскандировав 'С днем рождения!' В этот день, вместо привычного строгого костюма, президент появился на публике в красно-белой гавайской рубашке.
Что ж, вряд ли можно винить Буша в том, что после шести лет у власти ему захотелось перемен. Праздничная атмосфера, царившая в Белом доме 4 июля, не могла скрыть непреложного факта: президенту сегодня приходится очень непросто. Дорогостоящая и непопулярная война в Ираке, разрастающийся мятеж в Афганистане, тупиковая ситуация в вопросе о ядерных амбициях Ирана, назревающая война между Израилем и палестинцами - такой список международных кризисов стал бы испытанием на прочность для любого лидера - не говоря уже о президенте, добравшемся до половины второго срока, чей рейтинг поддержки опустился до уровня Уоррена Гардинга [Warren Harding, 29-й президент США (1921-23), был крайне непопулярен в обществе и вошел в историю с репутацией 'президента-неудачника' - прим. перев.]. Да и признаков улучшения ситуации на горизонте не видно. В тот самый день, когда Буш отмечал свое шестидесятилетие, северокорейский правящий режим, который, как считается, уже имеет достаточно ядерных материалов для создания нескольких ядерных боеприпасов, провел испытательные пуски сразу семи ракет, одна из которых по радиусу действия способна достигать территории США. Еще больше удивления, чем сами эти испытания (ракета дальнего действия взорвалась через 2 минуты после запуска) вызывает реакция Буша. Давно ушли в прошлое грозные предостережения, которыми изобиловали его речи четыре года назад - тогда он неизменно включал Северную Корею в состав 'оси зла', а выступая в Вест-Пойнте заявил: 'Единственный путь к безопасности - это действие'. Теперь Буш пообещал 'сделать так, чтобы в сотрудничестве с друзьями и союзниками . . . мы продолжали доносить нашу единую позицию' до Пхеньяна. На пресс-конференции после запуска ракет он раз пять произнес слово 'дипломатия'.
Впрочем, дело отнюдь не ограничивается сменой 'дресс-кода' или тональности: во внешней политике Буша происходит масштабный 'сейсмический сдвиг'. Сразу после прихода к власти нынешний президент обещал сосредоточиться на внутренних проблемах и проводить 'скромную' внешнюю политику, не отягощая страну запутанными обязательствами, как это было во времена Билла Клинтона (Bill Clinton). Однако после 11 сентября бушевская команда резко сменила курс: ее новая концепция предусматривала решительное, без консультаций с другими, использование американской мощи ради целей идейного характера. Президент стремился разработать всеобъемлющую стратегию борьбы с исламскими террористами и 'государствами-изгоями', основанную на распространении демократии в мировом масштабе и превентивных действиях по устранению потенциальных угроз еще до того, как они приобретут неотвратимый характер. При этом Соединенные Штаты не должны были сидеть и ждать, пока другие страны согласятся им помочь. Подобный подход соответствовал характеру Буша, его склонности - которую он и не пытается скрывать - отбрасывать в сторону геополитические нюансы и следовать собственной интуиции. 'По сути Доктрина Буша означает: не слова, а дела', заявил он в интервью Тому Брокау (Tom Brokaw) на борту президентского самолета в 2003 г.
Однако через четыре года администрация была вынуждена пересмотреть доктрину, с помощью которой она надеялась переустроить мир: воплощение политического курса, предусмотренного этой стратегией, наглядно продемонстрировало ее неэффективность. Самому президенту тоже пришлось избавляться от образа 'крутого' Верховного главнокомандующего, символизировавшего далекоидущие цели этой доктрины. В мае на совместной пресс-конференции с британским премьер-министром Тони Блэром он пообещал отказаться от 'шерифовской' риторики по принципу 'достать врага живым или мертвым', признав, что 'в некоторых регионах мира она была неправильно истолкована'. Столь же красноречива и реакция президента на испытания северокорейских ракет. В соответствии с прежней Доктриной Буша подобная дерзость со стороны диктатора вроде Ким Чен Ира, заслуживала прямой угрозы 'карательных мер' США - или как минимум словесной 'порки'. Вместо этого администрация говорит в основном о коллективных действиях, и всячески старается преуменьшить значение этой провокации со стороны Пхеньяна. Это может служить наглядным доказательством 'угасания доктрины', как выражается принстонский политолог Гэри Дж. Басс (Gary J. Bass), или, говоря проще, того, что 'ковбойская дипломатия' почила в бозе.
Так что же случилось? Ответ напрашивается сам собой: в случае, который, по мнению администрации, должен был нагляднее всего продемонстрировать Доктрину Буша в действии, она оказалась несостоятельной. Конечно, никто в Белом доме в открытую не оспаривает решения Буша начать войну в Ираке, но некоторые его помощники уже признают, что она обходится очень дорого с точки зрения задействованного военного потенциала, поддержки президента на родине и репутации США за рубежом. Когда администрация пытается разобраться с другими кризисами, ей буквально на каждом шагу приходится расплачиваться за это решение. Когда Вашингтон ищет способы выбраться из иракской 'трясины', воплощение 'устремленного вперед' внешнеполитического курса, предусмотренного Доктриной Буша, становится практическим невозможным. По всему миру друзья и враги США 'берут на заметку' факт перенапряжения сил единственной сверхдержавы, а то и пытаются использовать его в собственных целях. Если свержение Саддама Хусейна символизировало апогей американской гегемонии, то в последние три года способность Вашингтона навязывать всему миру свою волю неуклонно слабеет.
Впрочем, вопреки всем признакам обратного, Белый дом настаивает, что цели Буша остаются неизменными. 'Президент всегда подчеркивал, что на разные обстоятельства следует реагировать по-разному, - отмечает консультант администрации Дэн Бартлетт (Dan Bartlett). - Впечатление о том, что доктрина превентивных действий была единственным внешнеполитическим ориентиром, не соответствует действительности. Ирак был уникальным случаем в истории, а безотлагательность некоторых решений, принимавшихся на раннем этапе первого срока президента, отражала положение страны, которая, подвергнувшись нападению, должна была предпринять решительные действия'.
Тем не менее, явным проявлением 'перестройки' стратегии стало назначение госсекретарем Кондолизы Райс (Condoleezza Rice), которая пытается восстановить дружеские отношения администрации с союзниками и убеждает Буша присоединиться к многосторонним переговорам для урегулирования иранского и северокорейского кризисов. Образование, опыт и склад характера толкают Райс к реализму во внешней политике: она куда менее склонна к 'морализаторству', свойственному неоконсерваторам, игравшим первую скрипку в 'военном кабинете' Буша в годы его первого срока. Ее усилия по внедрению прагматичного подхода оказывают влияние даже на 'ястребов' вроде вице-президента Дика Чейни (Dick Cheney), главного идеолога внешней политики Буша после 11 сентября. 'Происходит переориентация - даже со стороны Чейни - в сторону сосредоточения исключительно на жизненно важных интересах страны, - отмечает один из советников президента. - Речь идет о более конкретном внешнеполитическом курсе, который определяется не идеологией, а реализмом'.
Во многих странах мира это воспринимается с облегчением. Однако администрация израсходовала столько сил и ресурсов на борьбу с 'Аль-Каидой' и иракскую войну, что другие международные проблемы - от хаоса на Ближнем Востоке и геноцида в Судане до амбиций Пекина - оказываются ей просто не по силам. 'Трудно припомнить много примеров из других периодов, когда столько опасных событий происходило одновременно, - замечает Венди Шерман (Wendy Sherman), работавшая в Госдепартаменте во времена администрации Клинтона. - Но причина, по которой во всех горячих точках планеты события развиваются так бурно, заключается в том, что администрация открыла ящик Пандоры, не имея, или почти не имея, планов, способных подкрепить ее действия'. Кроме того, существует опасность, что запоздалый переход Буша к традиционной дипломатии может превратиться в 'дымовую завесу' для изоляционистского курса - и это в тот момент, когда США по-прежнему должны играть роль лидера, чтобы не допустить гражданской войны в Ираке и обуздать амбиции Ирана и Северной Кореи, не говоря уже об 'Аль-Каиде'. Пересмотр прежней Доктрины Буша происходит у нас на глазах, но возникает вопрос: смогут ли США разработать новую концепцию ей на замену?
'ИРАКСКИЙ ЭФФЕКТ'
Вероятно, пока мы еще не можем судить о том, действительно ли история оправдает решение США вторгнуться в Ирак, как утверждают Буш и его команда. Но уже тот факт, что после трех лет боевых действий и гибели более 2500 американцев ряд регионов Ирака остается на грани хаоса, неопровержимо свидетельствует о том, что допущенные администрацией просчеты ударили по ней же рикошетом. Свержение Саддама Хусейна должно было стать наглядной демонстрацией Доктрины Буша, быстрым и решительным ударом по тираническому режиму в самом сердце Ближнего Востока. Кроме того, оно должно было стать предостережением для других 'возмутителей спокойствия', в том числе Ирана и Северной Кореи, чтобы те дважды подумали, прежде чем испытывать терпение США своими амбициями по созданию оружия массового поражения.
Однако случилось так, что Ирак, возможно, останется единственным 'лабораторным испытанием' концепции превентивных войн. Вместо того, чтобы оказать сдерживающее воздействие на Тегеран и Пхеньян, оккупация этой страны, обернувшаяся для США серьезнейшими трудностями, возможно, лишь укрепила решимость этих режимов обзавестись ядерным оружием, и одновременно ослабила возможности США обуздать эти амбиции военными средствами. 'Мы 'взяли на заметку' три страны - Ирак, Иран и Северную Корею - и совершили превентивное нападение на одну из них, - объясняет отставной генерал Корпуса морской пехоты Джозеф Хор (Joseph Hoar), возглавлявший в 1991-1994 гг. Центральное командование США. - Теперь выясняется, что эта превентивная акция основывалась на ложных данных. А тем временем Иран и Северная Корея пошли по совершенно иному пути, чем нам хотелось'.
Борьба с мятежом в Ираке подрывает привлекательность Доктрины Буша и по более 'приземленной', но не менее серьезной причине: она попросту изнуряет. После убийства в прошлом месяце в Ираке лидера террористов Абу Мусаба аль-Заркави поддержка войны в обществе слегка возросла, однако из-за постоянных потерь число ее сторонников вскоре снова уменьшилось. Больше половины населения страны считает, что эта игра не стоила свеч. Финансовые расходы на войну уже ставят США в неловкое положение. По данным Associated Press, именно перераспределение средств на Ирак привело к возникновению дефицита в финансировании сухопутных войск, из-за которых одна база - Форт Брэгг - оказалась не в состоянии закупать канцелярские принадлежности, а вторая - Форт Сэм Хьюстон - из-за просрочек с платежами уже получила уведомление о возможном отключении коммунальных систем.
У иракской войны есть и еще одно следствие - она постоянно поглощает интеллектуальные ресурсы и психологическую энергию сотрудников администрации, начиная с самого президента. Правительства как правило преувеличивают свои возможности, и недооценивают количество времени и сил, которое необходимо потратить на решение внезапно возникшего сложного вопроса. Помощники Буша утверждают, что глава государства и они сами способны решать целый ряд задач одновременно - 'это все равно что на ходу жевать резинку', как выразился один из них - но постоянная необходимость превращения тяжелой ситуации хотя бы в посредственную воздействует на работу всего государственного механизма. 'Если в Ираке дела пойдут на лад, наладится и все остальное, - замечает один чиновник из Белого дома. - Если же в Ираке не будет улучшения, но и в остальном нельзя надеяться на лучшее'.
ЗАКАТ ИДЕАЛИЗМА
Если тяготы иракской войны подточили одну опору Доктрины Буша - концепцию превентивных действий, то сложность и запутанность политических процессов в мире сильно затрудняет другую задачу США - распространение демократии в качестве средства защиты от терроризма. Некоторые борцы за демократию ставят Бушу в заслугу тот факт, что его действия стали катализатором частичных реформ в арабских странах с авторитарными режимами, например, в Саудовской Аравии. Однако, ожидая радикальных перемен в этой области, Белый дом в лучшем случае забегал вперед. В Египте, который администрация в прошлом удостаивала хвалебных отзывов за либерализацию политической жизни, правительство Хосни Мубарака возобновило репрессии против оппозиции. В Ливане, который некогда Буш также приводил в качестве примера успеха своего курса, коалиция партий, вынудившая Сирию весной прошлого года вывести войска из страны, уже распалась.
Возмущение простых мусульман кровопролитием в Ираке и эксцессами, допущенными администрацией в ходе ее кампании против 'Аль-Каиды' - в особенности сообщениями об издевательствах над заключенными в тюрьмах Абу-Грейб и Гуантанамо - увеличивает в их глазах привлекательность исламизма и усиливает неприязнь к Западу. В результате свободные выборы приводят к власти правительства, не менее, а более доброжелательно относящиеся к экстремистам. 'Доказательством N 1' стала победа ХАМАС, которую в США и Европе считают террористической организацией, на выборах в Палестинской автономии. В ответ на приход ХАМАС к власти многие страны по инициативе США ввели запрет на оказание помощи демократически избранному палестинскому правительству.
Этот случай отражает общее ослабление приверженности администрации идеалам своей прежней программы активного поощрения свободы. Несмотря на периодические 'выволочки' США оказывает лишь 'символическое' давление на Россию и Китай в связи с соблюдением гражданских свобод и прав человека; за период президентской 'вахты' Буша ситуация в обеих странах в этом отношении ухудшилась. Высокопоставленный чиновник администрации сообщил корреспонденту Time, что Белый дом стремится создать новый механизм, в рамках которого демократическое строительство станет условием для предоставления помощи другим странам, а прогресс в этой области - одним из критериев оценки деятельности американских послов за рубежом. В то же время, некоторые сотрудники Белого дома признают, что администрация лишь спорадически уделяет внимание этим вопросам, и дело, по сути ограничивается призывами к проведению выборов, за которыми не следует более трудная, дорогостоящая и неблагодарная работа по формированию институтов, придающих демократическому строю устойчивость. Специалист по международным отношениям Майкл О'Хэнлон (Michael O'Hanlon), старший научный сотрудник Института имени Брукингса (Brookings Institution), отмечает: 'В администрации на всех уровнях бытует упрощенческая точка зрения о том, что выборы способны решить все проблемы. На деле же необходимо еще и совершенствование системы образования, и развитие экономики'.
ПРЕДЕЛЫ МОГУЩЕСТВА
Для выполнения задач по демократическому строительству без помощи других не обойтись. Самой иллюзорной из идей, заложенных в Доктрину Буша, было представление о том, что США способны реализовать такие амбициозные цели, как переустройство Ближнего Востока и смена недружественных режимов, без легитимного мандата со стороны международного сообщества и сотрудничества с другими странами. Если по Афганистану администрация стремилась заручиться широкой международной поддержкой, то в Ираке она, в общем, решила обойтись без нее. В результате в боях против талибов на юге Афганистана НАТО сегодня берет часть нагрузки на себя, но в западных районах Ирака американские солдаты по-прежнему сражаются против мятежников-шиитов (и погибают) в одиночку, если не считать некоторой поддержки со стороны иракской армии.
На практике воплощение последнего основополагающего принципа Доктрины Буша - унилатерализма - обходится настолько дорого, что администрация, судя по всему, решила отказаться и от него. Инициатива в этом принадлежит Райс, которая становится самым заметным и близким советником Буша. 'Президент больше склонен прислушиваться к аргументам насчет использования демократии как инструмента борьбы с радикальным исламом, когда они исходят от нее, потому что ей он доверяет всецело', - утверждает один из советников Буша. Похоже, Райс удалось выиграть несколько 'баталий' внутри администрации - в частности, она сумела убедить Буша предложить Ирану прямые переговоры на определенных условиях и призвать к закрытию лагеря Гуантанамо - но пока в ее активе еще нет крупных дипломатических успехов, способных обеспечить нынешнему президенту место в истории. При этом неоконсервативные союзники обвиняют Райс в том, что дипломатия для нее - самоцель. 'Когда у вас нет конструктивных идей, вы развиваете процесс ради самого процесса, и называете это продвижением вперед', - утверждает Даниэль Плетка (Danielle Pletka), вице-президент Американского института предпринимательства (American Enterprise Institute).
После присоединения к многостороннему переговорному процессу по Ирану и Северной Кореи США не удалось убедить Россию и Китай, обладающих правом вето в Совете Безопасности ООН, согласиться на введение действенных санкций против Тегерана и Пхеньяна. Впрочем, несовпадение между приоритетами США и других стран не ограничивается этими двумя вопросами. В годы правления Буша война с терроризмом служила прекрасной идеологической основой для внешнеполитического курса США, но она отвлекла внимание Вашингтона от происходящего в других регионах - в Азии, России и ее бывших странах-сателлитах, в Латинской Америке - где без участия США создаются новые международные структуры. Большинству других стран угроза со стороны террористов-смертников представляется менее актуальной, чем проблемы здравоохранения, образования, обеспечения занятости и экологии. Чем дольше единственной основой американской политики остается борьба с исламским терроризмом, тем меньшим влиянием они будут пользоваться на международной арене.
Способна ли администрация Буша полностью вернуть утраченные позиции? Это во многом зависит от решимости и настроения самого президента. 'Он в состоянии жонглировать всеми мячиками сразу и при этом чувствовать себя непринужденно, - замечает хирург-ортопед из Мидленда (штат Техас) Чарли Янгер (Charlie Younger), давний друг Буша; в этом месяце он три дня гостил в Белом доме. - Он всегда сохраняет оптимизм'.
Однако одним оптимизмом мировое лидерство не обеспечишь. И подлинная дипломатия не сводится лишь к повторению самого этого слова. Хотя ему и пришлось столкнуться с многочисленными кризисами, у Буша еще есть перспективные варианты действий, хотя готовности следовать этим вариантам он пока не проявляет. До недавних пор президент отказывался признавать, насколько иракская война подорвала репутацию США или демонстрировать, что он всерьез прислушивается к критике своего политического курса со стороны союзников Вашингтона. Возможно, когда-нибудь Ирак и превратится в мирное и процветающее демократическое государство, но даже сам Буш согласен, что это не может произойти за те 30 месяцев, что остались до его ухода со сцены. Если он хочет, чтобы его администрация оставила в истории более позитивный и не столь противоречивый след, ему необходимо заняться каким-нибудь масштабным и реально осуществимым проектом, не связанным с Ираком - например, добиться стратегического сближения с Ираном или разработать новый 'План Маршалла' для развития Африки - и привлечь союзников к реализации этой инициативы. Стремление войти в историю за счет внешнеполитических достижений характерно для всех президентов, чей срок пребывания у власти близится к концу, и чаще всего подобные усилия приносят разочаровывающий результат. Буш, возможно, еще в состоянии избежать подобного исхода, но времени на это у него почти не осталось.
В работе над статьей участвовали Илэйн Шэннон (Elaine Shannon), Марк Томпсон (Mark Thompson), Дуглас Уоллер (Douglas Waller) (Вашингтон), Майкл Элиот (Michael Elliott) (London), Скотт Маклеод (Scott Macleod) (Каир), Эрин Бейкер (Aryn Baker) (Нью-Дели)
____________________________________________________________
Так правда ли, что Буш слишком туп, чтобы быть президентом? ("Los Angeles Times", США)
Что же пошло не так с Америкой ("Project Syndicate", США)
Почему для Америки все кончено ("The Independent", Великобритания)
Сколько еще Америка продержится впереди всего мира? ("Newsweek", США)
