Что должно было произойти, чтобы молодой маоист, с восторгом принявший студенческие волнения мая 1968 года, по прошествии 40 лет поддержал на президентских выборах во Франции лидера правых? Андре Глюксман (Булонь, Франция, 1937) дает этому такое объяснение: 'Я поддержал Саркози (Sarkozy), поскольку я сторонних левых взглядов'.
Недавно изданный в Испании перевод автобиографии философа 'Гнев ребенка' (изд-во Taurus) предлагает погрузиться в личные переживания, философский поиск и политические перипетии мыслителя-бунтаря, отстаивающего свое право быть непохожим на других. В интервью, которое Глюксман дал на прошлой неделе в Мадриде, он вспомнил некоторые поворотные моменты своей жизни и творчества.
- Окончание Второй мировой войны: 'После окончания войны взрослые хотели перевернуть страницу, забыть все пережитое. Но семилетнему ребенку невозможно объяснить, что все то, что с ним произошло, не надо брать в расчет, потому что нужно оставить в прошлом весь этот кошмар. Я восстал против такого забвения и таким образом превратился в глашатая всех детей, которые отказывались стереть (из памяти) весь тот ужас, что им пришлось пережить. Я вспоминаю изображения победителей - Де Голля (De Gaulle), Рузвельта (Roosevelt), Черчилля (Churchill), Сталина, Чан Кайши (Chiang Kai-chek) - взрослые были уверены, что все придут к взаимопониманию и мы вернемся в мирное время'.
- Экзистенциалисты: 'И только небольшая группа интеллектуалов, в числе которых были Сартр (Sartre), Мерло-Понти (Merleau-Ponty) и Раймон Арон (Raymond Aron), проявила чуть больше ясности ума и не разделила всеобщей оптимистичной слепоты. Они поняли, что раны, нанесенные Освенцимом и Хиросимой, так просто не зарубцуются. Мне кажется, что вот этот момент просветления стал решающим, это была настоящая культурная революция второй половины ХХ-го века. Позднее, во время 'холодной войны' многие мыслители стали сторонниками оптимистических утопий'.
- Восстание в Будапеште: 'Я был еврейским ребенком, приехавшим из-за границы и очень близко воспринявшим борьбу движения Сопротивления. Именно поэтому я знал, что левые могу ошибаться, коммунисты могут ошибаться. Но при этом я, подобно многим в то время, придерживался принципов манихейства, был уверен, что между плохими и хорошими существует радикальное отличие. Но я быстро понял, что хорошие могут быть не настолько хорошими, хотя плохие по-прежнему будут оставаться плохими. Это произошло в 1956 году, когда советские танки подавили восстание в Будапеште'.
- Май 1968 года: 'Это было значительно событие, праздник, даже притом, что само движение было полно противоречий. Самое важное - это был момент освобождения, умственного освобождения. В тот момент говорились некоторые глупости, например, предложение приравнять французскую полицию к Гестапо (CRS=SS), но тогда раздавалась радикальная критика коммунизма и любых проявлений тоталитаризма. Плохо, что 'Май-68' превратился в своего рода фетиш, каждый пытается присвоить себе лавры, и все заканчивается скучнейшими воспоминаниями о произошедших тогда событиях. С критикой подобных заявлений и выступили Саркози и многие студенты'.
- Наследие поэтов: 'То, что на протяжении XIX-го столетия в Германии сделали философы, во Франции сделали поэты. В плане защиты прав человека, вклад Виктора Гюго (Victor Hugo) незаменим. Мысль о том, что мир может прогнить - мысль, ставшая общим местом постфилософии, - была много изящнее сформулирована Бодлером (Baudelaire). Малларме, в свою очередь, открыл, что никакого провидения не существует и предсказал возможность такого кошмара, подтверждением которому стали Освенцим и Хиросима'.
- Падение Берлинской стены: 'К тому моменту, когда стена была разрушена, я на протяжении уже 20 лет поддерживал диссидентские движения в странах Восточной Европы и в Праге принимал участие в работе антитоталитарных сил, изложивших свою позицию в 'Хартии-77'. 10 сентября 1989 годя я приехал в Берлин, чтобы отметить падение прежней тоталитарной системы, хотя и не разделял тогда оптимизма многих из тех, кто считал воцарение мира на земле делом решенным, думал, что та история окончена. Я знал, что начинается самое сложное. В некоторых случаях - например, с Гавелом (Havel) - эволюция была демократической. В других - как с Милошевичем (Milosevic) - на смену прежнему пришел авторитарный, деспотичный и кровавый режим правления'.
- Чечня: 'Поскольку сейчас я нахожусь в Испании, мне хотелось бы обратиться к истории с Герникой. Пикассо (Picasso) не только обвинял Легион 'Кондор'. В своей картине он обвинял - и это поняли лишь после Второй мировой войны - молчание целого мира, оставшегося безучастным к тому, что бомбы убили тысячи мирных людей, отправлявшихся за покупками на рынок. То же самое произошло и в Чечне, где погибло 200-250 тысяч жителей, и еще 200 тысяч стали беженцами - и никто ничего не сказал. Была утрачена возможность прекратить эту бойню с разрушительными последствиями. В России было покончено со свободой прессы, а искореженная жизнь внутри Чечни, кроме прочего, послужила предлогом и для самоубийственного терроризма. У ошибок, допущенных русскими в этой республике, есть много параллелей с теми, что были совершены в Афганистане. На протяжении десяти лет уничтожалось мышление афганского населения, и на этих руинах обосновались преступники и фанатики-исламисты. Если обратить внимание на последствия, то существует нить, связывающая произошедшее в Афганистане с терактами 11 сентября на Манхэттене. А в случае с чеченцами - захват московского театра и ужас бесланской школы. Чтобы понять происходящее там, придется одновременно оказаться на месте 40000 детей, убитых русскими в чеченской войне, и тех, что погибли в бесланской школе, когда российские спецслужбы начали штурм по ее освобождению'.
- Николя Саркози (Nicolas Sarcozy): 'Я поддержал Николя Саркози на последних французских выборах потому что он вернул вопрос о правах человека в повестку дня внешней политики нашей страны (Чечня, Дарфур, осужденные в Ливии болгарские медсестры). Потому что он решил восстановить европейскую инициативу благодаря прагматичным предложениям, а не громким заявлениям, потому что он - впервые за 30 лет правления и правых, и левых - противостоит главной из существующих во Франции проблем: безработице и отсутствию экономического роста. Я сторонник левых взглядов, а потому - насколько бы парадоксально это не звучало - я поддерживаю Саркози. Он единственный, кто считает, что основная задача сегодня - это противостояние самому страшному заболеванию современного общества: нехватке рабочих мест'.
________________________________________
Андре Глюксман: 'Сколько дивизий у Каспарова?' ("Le Figaro", Франция)
Андре Глюксман: 'Господин Горбачев - это я!' ("Le Monde", Франция)
