Стремление США заручиться поддержкой России для усиления давления на Иран начинает приносить плоды. Однако их результатом является не лишение Тегерана возможности стать обладателем ядерного оружия, а растущий соблазн для Москвы ставить новые требования.
По-видимому, новый раунд финансовых санкций, введенных недавно США против Ирана - а также все более частые разговоры о силовом решении проблемы - только усиливают решимость Ирана продолжать работу над ядерной программой. Фатальная ситуация в Ираке, усугубленная возможностью турецкой интервенции в Курдистан, хрупкая стабилизация в Афганистане, зависящая также от происходящего в соседнем Пакистане, где введено чрезвычайное положение - все это позволяет Ирану отыгрываться на США и их союзниках. Последствия возможных атак на [атомные] объекты были бы сегодня большей проблемой для бомбардирующих, чем для бомбардируемых. Тем более, что для большинства государств, ведущих операцию в Ираке и Афганистане, сегодня важнее всего перспектива окончания этих миссий.
Новая игра Кремля
Обретение поддержки России в деле изоляции Ирана и склонение ее к прекращению сотрудничества по строительству иранской АЭС в Бушере представляется не только самым лучшим, но и единственно разумным решением. Россия осознает это и играет жестко.
Еще пару месяцев назад казалось, что для нее самое главное - позиция в регионе и контракты на строительство атомных электростанций. Но видимая сегодня невооруженным взглядов слабость американской дипломатии - действующей в цейтноте, вовлеченной в непродуманные акции на нескольких фронтах и находящейся под обстрелом со стороны собственного общественного мнения - ведет к тому, что Россия начинает играть Ираном за гораздо более высокую ставку. Как откровенно признал председатель комитета по международным делам Совета Федерации Михаил Маргелов: 'Мы намерены пересмотреть существующую систему международной безопасности, доставшуюся нам со времен 'холодной войны'.
Кремль имеет все шансы на достижение этой цели. У него есть время, свобода маневра, и он уже не зависит от финансовой помощи Запада, которая еще в девяностые годы была орудием давления на Россию. Не беспокоят Москву и растущие цены на нефть и газ. Все это значительно усиливает самоуверенность Кремля, выражением чего служит новая-старая доктрина, опирающаяся на идею обеспечения безопасности мира новым концертом держав. Она была изложена в ходе лекции Сергея Лаврова в российской Дипломатической академии.
Однако успехи Кремля связаны не с форсированием его собственных планов, а с умелым использованием ошибок и слабостей противников. Успеха он добился, в частности, в том, что перевернул с ног на голову взаимосвязь между иранской проблемой и созданием европейской части противоракетного щита и поставил США перед выбором: сотрудничество с Россией в 'умиротворении' Тегерана или собственная надежность в качестве гаранта стратегической стабильности Европы.
Щиту - 'да', но помедленнее
Щит призван гарантировать США безопасность в случае атаки со стороны Ирана, имеющего возможность переносить атомные боезаряды на большое расстояние. Россия выступила против размещения пусковой установки ракет-перехватчиков в Польше и радара в Чехии, сочтя это шагом, угрожающим ее безопасности. На прошлой неделе Государственная Дума приняла закон о введении моратория на исполнение Договора об ограничении обычных вооруженных сил в Европе (ДОВСЕ), а также пригрозил[а] выходом из Договора о ликвидации ракет средней и малой дальности (РСМД). Оба заявления были встречены НАТО с умеренной обеспокоенностью. Что такого, если Россия приостановит выполнение ДОВСЕ, который она и так не соблюдает, или выйдет из договоренностей о разоружении, подписанных в последние годы 'холодной войны', не имея средств на новую гонку вооружений? Но хотя причин для паники нет, стоит помнить о старом принципе, действовавшем в годы 'холодной войны': вооружение и разоружение были орудиями достижения стратегических целей, а не спором о том, кто кого и сколько раз может уничтожить. Поэтому, пугая пересмотром договоров о разоружении, Россия, по сути, предлагает США то, что может вызвать кризис в НАТО и отношениях Вашингтона с несколькими европейскими столицами.
Предложение Москвы просто: если американцы откажутся от щита, то смогут рассчитывать на поддержку по вопросу введения санкций против Ирана или отказ России от сотрудничества по строительству иранской АЭС. Предложение честное - разумеется, если обе стороны определят условия, выполнение которых означало бы окончание иранской атомной программы. Однако оно не изменит того факта, что снижение или повышение иранской угрозы - это процесс, требующий времени. А это означает, что США будут стараться осуществить проект щита, лишь оттягивая тот момент, когда он станет боеспособным. На это намекал министр обороны США Роберт Гейтс во время последнего визита в Прагу.
В пользу продолжения программы независимо от прогресса на переговорах с Ираном говорят и другие факторы. Сегодня щит является элементом внутренней политики США, входящей в горячую фазу кампании накануне президентских выборов, которые состоятся в следующем году. Отказ от него был бы для администрации голом в собственные ворота и признанием того, что иранская угроза не так насущна, как утверждалось до сих пор.
Двухколейность американской стратегии на руку России, потому что облегчает подобную же двухколейность в политике Москвы в отношении Ирана и Европы. На июньской конференции участников ДОВСЕ в Вене заместитель государственного секретаря США по европейским делам Дэн Фрид заявил, что 'для США гораздо важнее сотрудничество с Россией по иранскому вопросу, чем конфронтация с Россией по вопросу противоракетной обороны или количества самолетов'.
Слабость Запада
Это утверждение - разумное с точки зрения США - неприемлемо для ряда союзников США в Европе. Не потому, что они против сотрудничества с Россией с целью принуждения Тегерана отказаться от работ над атомом, а потому что такая постановка вопроса указывает России поле потенциального компромисса: пересмотра договоров о разоружении и нейтрализации стратегических последствий размещения щита в Польше и Чехии. Говоря напрямик, ценой за щит и Иран может стать отсутствие 'добавленной стоимости', на которую так рассчитывают в Польше, при одновременном ослаблении инициатив за разоружение в Европе.
Разумеется, такой негативный сценарий осуществится только в том случае, если американцы на него согласятся. Это маловероятно, но - в свете различных решений последних полутора десятков лет - не невозможно.
Ведь там, где в игру входят интересы национальной безопасности США, близорукость не раз брала верх над долгосрочной перспективой. Вспомните 'chicken Kiev speech" Джорджа Буша-старшего в 1991 г., в которой он говорил украинцам об опасности соблазна выхода из СССР (тезисы к выступлению подготовила нынешняя государственный секретарь Кондолиза Райс). Или встречу Клинтона с Ельциным в Хельсинки в 1997 г., которая проложила дорогу расширению НАТО на Польшу, Чехию и Венгрию, ослабив при этом военно-стратегический характер этого процесса (чтобы не погубить шансы российской демократии).
Беспокойство союзников - которые в такой философии сотрудничества с Россией видят причины углубления трещины между безопасностью США и Европы - как правило, заполнялось толстым слоем риторики и деклараций о солидарности как основе евроатлантических отношений.
Сегодня слабость Запада как политического сообщества слишком очевидна, а ставка слишком высока, чтобы рассчитывать на столь же легкие и быстрые решения. Нужна рефлексия над причинами неэффективности стратегии США и их союзников перед лицом вызовов мировой безопасности. Явно недостает слаженности, которая придала бы общий смысл и цель всем действиям в отношении Ирана, Ирака, конфликта на Ближнем Востоке, щита и перемен в России и Китае. Несмотря на всю банальность утверждения о том, что современная политика - это система сообщающихся сосудов, ЕС, НАТО и США этого словно не видят.
Вместе - так вместе
Поскольку проблема Ирана и десяти пусковых установок в Польше (плюс радара в Чехии) уже вызвали дискуссии, выходящие далеко за рамки своих первоначальных целей, то, может, стоит сделать следующий шаг и взглянуть на отношения НАТО с Россией комплексно, так, чтобы возможный компромисс касался не только Вашингтона и Москвы, но и совокупности отношений России с Западом.
Компромисс мог бы, в частности, заключаться в пересмотре политики России в отношении Ирана, отказа США и союзников от планов строительства европейской части щита при одновременном сокращении военного присутствия России в Калининграде, а также в Белоруссии, Приднестровье, Абхазии и Осетии - сокращении значительном и на постоянной основе.
Возможно, это предложение слишком амбициозно. Однако оно напоминает о принципе, опираясь на который должны действовать союзники: если сотрудничаем, то все со всеми, а если идем в сторону конфронтации, то солидарно испытываем на себе ее последствия. Нарушение этого правила - это приглашение противникам пользоваться расколами.
____________________________________
Война с Ираном обернется войной с Россией ("Asia Times", Гонконг)
Решающий момент по 'иранскому вопросу' наступит весной ("The International Herald Tribune", США)
