Сосновые ветви везде: вокруг еще открытого гроба и на холмике земли, которая покроет его навсегда. На корнях берез и дубов. На дорожке, ведущей от небольшой церкви в кладбищу, окруженному кирпичными стенами Донского монастыря, этого символа русской стойкости и сопротивления советской власти. Потому что - наряду со старинными дворянскими династиями, такими как Долгорукие - здесь покоятся и командовавший Белой армией в гражданскую войну Антон Деникин, и автор теории русской 'особости' философ Иван Ильин, и царский патриарх Тихон, и останки 7 тысяч жертв сталинских чисток.
Люди, собравшиеся у гроба Александра Солженицына, пока еще закрытого красными герберами и белыми гвоздиками, хорошо знают старинное православное присловье 'боится, как черт ладана', что означает, дьявол не посягнет на тело умершего, если объявится рядом с ним. Многие стараются даже соблюсти древнее суеверие и нарочно спотыкаются о сосновую ветку или подбирают ее, чтобы поджечь, вернувшись домой. Потому что так, как считалось веками, отгоняют 'черта и смерть'.
Пробил час дня, и после четырехчасовых молитв и песнопений в кафедральном соборе церемония прощания с писателем, умершим в воскресенье в возрасте 89 лет - человеком, который своим леденящим душу рассказом о сталинских лагерях потряс воображение и убеждения поколений коммунистов - заканчивается. В Москве непривычно холодно для этого времени года, но этот мертвенно-бледный день - подходящая декорация для события, которая кажется специально найденный, чтобы обозначить контрасты той страны, для которой - после своего возвращения из американского изгнания в 1994 г. - Солженицын предназначил роль абсолютной альтернативы западным демократиям, поскольку эта страна происходит из великой православной традиции, славянской и патриархальной. Едва были убраны сосновые ветки, и еще перед тем, как викарий патриарха Алексия - тоже Алексий - совершил последнее каждение, затянув прощальное 'за упокой', военный караул дал 3 залпа оружейного салюта.
Резкое вмешательство в церковную традицию - и неделикатный жест - для тех из присутствующих, кому эти солдаты напомнили о конвоях Гулага, где писатель-диссидент провел 8 лет - пусть и оправданный, вероятно, военным прошлым Солженицына, награжденного орденами за участие во Второй мировой войне. Но именно это противоречие - на первый взгляд, как минимум, непродуманное, - делает церемонию в Донском монастыре, где еще 5 лет назад Нобелевский лауреат выразил желание быть похороненным, предметом дискуссии: к кому в последнее время обращался Солженицын, кто был его почитателем? Или, другими словами, какая Россия вчера отдала ему последние почести?
Ответ в глазах и в выражении лиц тех - тысяча на кладбище, сотня или немного больше в храме - кто решил проститься с ним и даже поцеловать его в открытом до последних минут гробу (еще одна дань традиции). Мужчины и женщины, почти все пожилые, которые приходили немногочисленными группами и которые, своим небольшим количеством, продемонстрировали отсутствие в обществе очень распространенного не только на Западе феномена: потребности приблизиться к знаменитым останкам для того, чтоб воспринять от них присущую великому человеку мощь и жизненную силу, энергетику утешения и добра.
Отсутствие такой потребности подтверждает, что Солженицын для большего числа своих соотечественников превратился в источник неудобства или даже хуже - в устаревший персонаж, некий анахронизм. Из-за выражаемых им взглядов, которые особенно новым поколениям кажется сомнительными, как отмечал один из немногих тридцатилетних, присутствовавших вчера в Донском монастыре, Сергей: о сравнении Америки с нацистской Германией после бомбардировок бывшей Югославии, например, или о скрытом антисемитизме его книги '200 лет вместе', вышедшей в конце 90-х. Не говоря уже о 'самооправдательной интонации многих его последних выступлений'.
Еще и поэтому вчера 'персон' можно было пересчитать по пальцам. Разумеется, утешить вдову Наталью и сыновей Степана, Ермолая и Игната приехал президент Дмитрий Медведев, который прервал свой отпуск. Но его присутствие было 'политическим', оно подчеркивало дань уважения к жертве советского режима и подтверждало путинское возрождение русско-православных ценностей (даже тем, что президент часто крестился и держал ритуальную свечу). С ним была уже перешагнувшая 80-летний рубеж поэтесса Белла Ахмадуллина, ее ровесник режиссер Станислав Говорухин, и карикатурист Борис Ефимов, который недавно отметил 105-летие. Человека, которого почти никто не помнит, живой иллюстрации анахронизма и жестокого закона - забвения.
Церемония закончилась, церковный хор, певший 'Вечную память', смолкает, а певчие Анна, Светлана и Зинаида оглядывают дорожку, ведущую к храму, и танки, которые архимандрит Агафодор приютил в монастыре, поскольку служит молебны для 'Донской бригады'. Певчим по 70 лет, и они поют на всех 'особых' похоронах: 'Сегодняшние? Бедненько по сравнению с похоронами виолончелиста Ростроповича в прошлом году. Тогда очередь желающих проститься от храма Христа Спасителя тянулась до Кремля. А уж на известных людей само по себе стоило посмотреть'.
____________________________________________________
Мой Исаич ("Delfi", Литва)
Запятнанное наследие Солженицына ("The Boston Globe", США)
Солженицыну наконец ничего больше не грозит. Кроме бессмертия ("Русская Германия", Германия)
