Данный материал публикуется в рамках акции Переводы читателей ИноСМИ. Эту статью обнаружила и перевела наш читатель ursa, за что мы ей крайне признательны.
***
Волгоград, Ростов, Ярославль, Владимир, Петербург, Камерово (так в тексте — прим. перев.), Магадан и Южно-Сахалинск. Что объединяет эти города, разбросанные по всей России? В каждом из них спустя 17 лет после распада СССР стоит памятник Ленину, обычно на главном месте в центре, и ничто не указывает на то, что это изменится.
Недавно я оказался на Сахалине — российском острове между континентальной Россией и Японией, на котором живет 600 тысяч человек. Его столицей является Южно-Сахалинск, кроме Камчатки, это самая восточная точка России. Когда в Москве светает, на Сахалине — полдень. Ленин там держится крепко. У него есть площадь его имени, главная улица и еще памятник на высоком цоколе в теплом пальто.
— Чтобы не замерз в нашем климате, — шутят местные.
Улица Ленина пересекается с Коммунистической, Комсомольской, проспектом Победы. Местные шутят, что неважно над кем, особенно в контексте последней войны в Грузии название сохраняет актуальность.
Сбоку улица Ленина пересекается с небольшой улицей Дзержинского, на которой находится местный отдел Федеральной Службы Безопасности, а раньше НКВД и КГБ. Но Дзержинского идет сбоку, она забыта. А Ленина выглядит хорошо. Отремонтированные дома, филиалы крупнейших российских банков, дорогие магазины, салоны мобильной связи.
— В 90-е годы у нас шли горячие споры, менять ли эти названия, — рассказывает Евгения Конюшенко, сотрудница областной администрации Сахалина. — Были такие, которые хотели, но, к счастью, не успели. А пусть себе стоит памятник Ленину. В конце концов, это наша история. Пусть наши дети решают, стоять ли ему дальше или отправить его в музей. Мы не должны разжигать этот конфликт. Проблема еще слишком свежа.
Так же, как Евгения, думают многие россияне. И этот вовсе не означает, что они коммунисты. Совсем наоборот. Им нравится, что Россия меняется. Они радуются, что в магазинах можно купить все, если, конечно, есть деньги, но их, благодаря нефти и газу, хватает, даже несмотря на кризис. Они привыкли к удобным японским машинам с рулем по правой стороне. «Волг» и «Лад» почти не видно. Россияне радуются. Что они могут иметь дома заграничный паспорт и свободно ездить за границу, хотя бы в соседний Китай. Что за владение долларами не грозит тюрьма. Что магазины и рестораны не выглядят, как кафе-молочная из фильма Бареи «Мишка», а можно в них войти с удовольствием. В меню: пицца, цыпленок-гриль, суши, корейские frutti di mare или свинина в острой капусте кимчи.
По сравнению с 80-ми или даже 90-ми годами дела обстоят прекрасно. Но человеческое сознание не поспевает за этими переменами. Точно так же, как организация труда в великолепно выглядящих магазинах, ресторанах, не говоря уж о функционировании государственных организаций, самоуправления. Тут изменились только декорации.
У нас есть непосредственная связь с мэром
Хотя сегодня воскресенье, на Коммунистической работают строители. Это редкое зрелище в российской провинции, потому что выходные и праздники соблюдаются свято. Вдобавок, на рабочих чистые комбинезоны, они трезвы и трудятся, как муравьи. Один красит поручень пандуса для инвалидов. Другой заканчивает штукатурить фасад здания, на котором крановщик сейчас повесит неоновую вывеску «Общественный пункт приема партии «Единая Россия» города Южно-Сахалинска».
«Единая Россия» — это партия Кремля, ее лидером является Владимир Путин. Она имеет конституционное большинство в Думе. Акция открытия офисов во всей стране не случайна. В этот же день по государственному телевидению я видел репортаж об открытии такого же отделения в Москве.
Представительство «Единой России» в Южно-Сахалинске оформлено в тех же цветах национального флага и с тем же логотипом бурого медведя, как и центральный офис в Москве. Внутри сидит крашеная блондинка, служащая, наблюдающая за работами перед официальным открытием.
— Отделение должно служить нашим жителям, — рассказывает она. — Любой может прийти сюда, пожаловаться на что-то, рассказать о своих проблемах, попросить помощи в любом деле. Больше всего проблем бытовых. Грязные улицы, неубранные подъезды, выбоины в асфальте. И мы эти проблемы стараемся решить.
— Как?— спрашиваю я.
— Очень просто. У нас есть непосредственная связь с мэром и его чиновниками, — с обезоруживающей откровенностью отвечает сотрудница.
Мэр Южно-Сахалинска тоже состоит в «Единой России», так же, как и местный губернатор. Города и регионы, где правят политики из других партий, — это большая редкость. А если и случается такое, то это чаще всего коммунисты. Недавно президент Дмитрий Медведев назначил губернатором Никиту Белых из оппозиционного Союза Правых Сил. Но это исключение. Россияне раздумывают, то ли это дружеский жест в сторону либеральной оппозиции, то ли, скорее, циничная попытка ее раскола. Вообще, российская демократия на местном уровне выглядит как четко работающий, хорошо настроенный механизм, вручную управляемый из Кремля. Это называется властная вертикаль.
— Людям есть к кому обратиться. Кто-то, в конце концов, о них заботится. Между прочим, такие комиссии по приему граждан когда-то были в каждом райкоме партии. Там можно было пожаловаться на пьяницу-дворника, на соседа-скандалиста, на вороватого директора, — объясняет мне московский социолог, который проводит исследования по поручению властей, поэтому предпочитает сохранить анонимность.
Сила «Единой России» и Путина основана на том, что они опираются на проверенные решения, понятные русским людям. Сначала вернули мелодию гимна СССР в качестве гимна России, уже несколько лет усиливают чувство, что Россия снова стала державой, что мир с ней считается, что она встает с колен после временного нокаута 90-х годов.
Этот метод действует безупречно, потому что, кроме возвращения национальной гордости, благодаря текущим до недавних пор широким потоком нефтедолларам власти — в том числе и региональные — несколько лет регулярно выплачивают зарплаты, пенсии, дают социальные пособия, ремонтируют старую инфраструктуру, больницы, дороги, школы, даже театры и музеи. Работающие там люди чувствуют, что по сравнению с тощими и нестабильными 90-ми они живут, как в раю. Если у кого-то есть профессия, позволяющая подзаработать, то он, вообще, у Христа за пазухой.
Общественный договор по-русски
Саша — молодой врач, врачами были его отец и дед. Он учился в Петербурге, благодаря чему в Южно-Сахалинске считается специалистом высокого класса. Ему чуть за тридцать, а он уже заведует отделением в городской больнице. Больница отремонтирована, в нескольких помещениях ремонт еще идет. Не одна больница в Польше могла бы позавидовать таким условиям. Саша прекрасно одет: английский пиджак в елочку с кожаными заплатами на локтях, рубашка хорошей фирмы, английские туфли и стильные вельветовые брюки. Все в разных оттенках коричневого. Он выглядит, как английский семейный врач. Зрелище довольно странное в российской провинции.
— На зарплату я бы этого не купил, хотя прожить можно, — объясняет тайну своего успеха Саша. — Но у меня тихая договоренность с директором, что в одной палате в своем отделении я могу лечить пациентов за деньги. Благодаря этому я живу действительно хорошо, тем более, что и результаты у меня хорошие.
Конечно, все это происходит нелегально. Но Саша считает, что все в порядке. Если государство не в состоянии заплатить ему столько, чтобы он мог жить на европейском уровне, но пусть оно, по крайней мере, не мешает ему. И на Сахалине — так говорят жители — эта система функционирует очень хорошо.
Московский социолог дает этому явлению научное определение:
— Это разновидность общественного договора, состоящего в том, что гражданин не занимается политикой, не подвергает сомнению доминирующую позицию Кремля, «Единой России» или местных властей, а власть в обмен на это позволяет ему жить, справляться с проблемами, зарабатывать, богатеть, брать взятки, естественно, в границах разумного.
В России эта система действует исключительно хорошо, если только не наступишь кому-нибудь на мозоль.
Сахалинский предприниматель Алексей пытался торговать газетами. Обычной почтой пресса идет на Сахалин из Москвы около месяца. Алексей доставлял газеты и журналы на остров в течение нескольких дней. Ничего удивительного, что люди охотно покупали их, особенно предприниматели, которые нуждаются в свежей экономической прессе, а также школьники и их родители, приобретавшие учебники, которых не надо было ждать неделями.
Фирма Алексея развивалась, у него было все больше клиентов, он еще хотел открыть сеть собственных книжных магазинов, но однажды ночью его склад с газетами и книгами сгорел дотла. Милиция приняла заявление о поджоге но виновников не нашли. Он понял, что кому-то не понравился его успех. Он не хочет бороться, потому что у него семья, он не умеет давать взятки, договариваться, так он совершенно переменил область деятельности. Сейчас у него маленькое рекламное агентство, и он надеется, что на этот раз никому не перейдет дорогу.
У русских предпринимателей почти врожденная интуиция, что им можно, с кем договориться, за сколько, а к чему лучше не прикасаться. Московские знакомые когда-то рассказывали мне, что в популярной газете «Комсомольская правда» была напечатана история о заграничном шпионе, который изображал бизнесмена, а сам хотел купить какие-то российские военные секреты. Директор предприятия охотно встречался с иностранцем на волне дружбы с Западом. Секреты чуть не ушли за границу, если бы не оказавшийся на предприятии резидент ФСБ, который предостерег директора относительно истинных целей гостей с Запада.
— Как ты думаешь, зачем в газете в полуторамиллионным тиражом появилась такая история?— спросили меня знакомые. Я не имел понятия. — Чтобы дать ясный сигнал предпринимателям, что контакты с иностранцами опять нежелательны, особенно в некоторых отраслях, — объяснили они.
Для нас Чечня — это экзотика
На Сахалине такого недоверия не чувствуется. Наоборот, поражает открытость, доверие, желание установить контакт с Европой.
— Мы так редко ездим на Запад. А если ездим, то, главным образом, в Японию, Корею, Китай. А ведь мы чувствуем себя европейцами, — убеждает меня Татьяна Шумилова, проректор Сахалинского Государственного Университета.
На другом конце России тише эхо последней войны в Грузии, не чувствуется такой патриотической истерии, как в Москве, Чечня воспринимается как экзотический край. Жители не подвергают сомнению свое европейское самосознание. Модные среди московских националистов теории о «евроазиатском призвании России» над Тихим Океаном вызывают смех.
— Пусть наши евроазиаты поживут немного рядом с китайцами, корейцами или японцами, — говорит мне сахалинский журналист. — Тогда они изменят мнение о призвании России.
Слушая это, я вспоминаю слова политолога Аркадия Мошеса, одного из лучших в России экспертов по объединенной Европе.
— Поезжай на Дальний Восток, — говорит Мошес. — Во Владивостоке или на Сахалине ты убедишься, что русские — европейцы. Так, во всяком случае, показывают мои исследования.
Убедился ли я? Люди, действительно, более открытые, у них нет чувства уникальности и превосходства над всем миром (особенно США), которое так типично для русского национализма. Кажется, что на дальнем Востоке совершенно не действует пропаганда, источаемая прокремлевским телевидением. Впрочем, какое дело жителям Сахалина до ПРО в Польше или признания независимости Косово? Для них это совершенно другой мир. Они определяют свое самосознание в оппозиции к окружающим их с трех сторон азиатам. И по сравнению с ними должны определить себя как европейцев, потому что иначе они отреклись бы от самих себя.
Когда я рассказываю московским знакомым о рьяных европейцах, живущих на Сахалине, они не могут удержаться от смеха и ехидно спрашивают, ходят ли эти «европейцы» в медвежьих шкурах, раскосые ли у них глаза, и вообще, бывают ли они когда-нибудь трезвыми. Москвичи не в силах представить себе, что кто-то в чем-то может быть лучше их.
Знакомый социолог остужает мои восторги Сахалином, показывая последние результаты опросов Всероссийского Центра Исследований Общественного Мнения (ВЦИОМ) о политических предпочтениях в масштабе всей страны. Больше всего — 33% — россиян считают себя сторонниками национального консерватизма. Он предполагает защиту традиционных российских ценностей, интересов русского народа, что бы это ни значило. В принципе, примерно такую политику проводит Кремль.
24% россиян считает себя сторонниками традиционно левых идей, социализма, социальной справедливости, равенства, защиты интересов людей труда, альтерглобализма. На третьем месте — 17% — оказались сторонники идей либеральных и умеренно правых, экономической свободы, прав человека, политической демократии, сближения с Западом. Остальные 26% не относят себя ни к одному из главных политических направлений.
— Вот тебе и ответ, почему в России сегодня ситуация такая, как есть. Кремль играет одновременно на струнах умеренного национализма и социального государства. А это две вещи, которые больше всего нравятся россиянам, — говорит социолог.
С этой точки зрения война в Грузии была попаданием в десятку. Но экономический кризис и падение цен на нефть могут ударить в социальное государство. Что вовсе не означает, что в России произойдет очередная революция или хотя бы новая перестройка.
— На Сахалине невозможно умереть с голоду, — говорит врач Саша, в свободное от работы время страстный охотник и рыболов. — Кризис нам не страшен, потому что у нас есть рыба, дичь, дары моря, а также нефть и газ. Поэтому нам нечего бояться.
Иногда кажется, что в России даже природа помогает сопротивляться переменам.
***
Автор перевода читатель ИноСМИ.Ru — ursa
Примечание: редакция ИноСМИ не несет ответственности за качество переводов наших уважаемых читателей.
