Телохранитель - угрожающего вида лысый здоровяк в черной водолазке. Он входит в кабинет вместе с клиентом, и замирает у двери. Сам клиент - невысокий, просто одетый, скромный человек - со вздохом устраивается за письменным столом. На его лице все еще заметны следы побоев.
'Не слишком удобно, конечно, - пожав плечами, отвечает Лев Пономарев на вопрос о постоянном присутствии охранника. - Но об этом меня попросили мои дети, и я не стал спорить'.
В этом городе телохранителей и мускулистых громил встречаешь на каждом шагу: здесь 'корпоративное рейдерство' означает налет в буквальном смысле, а бизнесменам - или их водителям - лучше всего иметь при себе оружие. Но в сегодняшней Москве охраной приходится обзаводиться даже правозащитникам вроде Пономарева. Его взрослые дети настояли, чтобы отец нанял телохранителя, после того, как Пономарева избили настолько сильно, что он на неделю попал в больницу.
Пономарев - вероятно самый уважаемый российский правозащитник, бывший депутат и неутомимый общественный деятель. Его организация 'За права человека' борется с властями по широкому кругу вопросов - от пыток в тюрьмах до зверств на Кавказе.
Сегодня утром, когда Пономарев вспоминает подробности нападения, на его исхудавшем лице застыло серьезное выражение. Несколько недель назад, в четверг, в десять вечера, он вернулся с работы и припарковал машину перед домом. Когда он направлялся к подъезду, рассказывает Пономарев, перед ним 'как из-под земли' вырос человек, и жестом попросил закурить. 'Я развел руками и ответил: 'Извините, не курю, - вспоминает Пономарев. - И в этот момент кто-то подошел сзади и ударом свалил меня на землю'.
Удары посыпались градом. Нападавшие не произносили ни слова: они били шестидесятисемилетнюю жертву ногами, пока он не потерял сознание. По мнению Пономарева, их было трое, и еще двое 'стояли на стреме'. 'Я словно в мясорубку попал, - рассказывает он. - В какой-то момент я осознал, что удары прекратились. Я поднялся на ноги - вокруг никого. И тут я потерял сознание'.
У Пономарева и его российских коллег нет сомнений в том, что нападение не было случайным: это было предупреждение - он должен снизить свою правозащитную активность. Так, нападавшие не тронули ни его бумажника, ни мобильных телефонов, ни ноутбука, ни ключей от машины. 'Совершенно очевидно, что за мной охотились специально, - поясняет правозащитник. - Я нахожусь в прямой конфронтации с несколькими крупными, влиятельными властными структурами. Манией величия я не страдаю, но считается, что свои расследования я веду с особой энергией'.
А вот самая пугающая подробность инцидента: незадолго до избиения в статью о Пономареве в 'Википедии' была внесена правка: в ней говорилось, что он погиб в результате нападения. Инцидент расследуется властями, но некоторые из коллег Пономарева уже возлагают вину на государство и спецслужбы - как минимум за то, что они создали в России атмосферу безнаказанности. 'Цель подобных действий - не просто дать выход накопившейся злобе. Они призваны запугать людей, - утверждает Сергей Ковалев, председатель правозащитной организации 'Мемориал'. - Очевидно, что власти причастны к созданию такой атмосферы в стране'.
Сегодня, когда связанные с правительством политтехнологи заговорили об ослаблении контроля властей над обществом и смягчении их позиции в отношении инакомыслящих, нападение на Пономарева напоминает о том, что до верховенства закона в России еще далеко. В этом месяце 'кремлеведы' с оптимизмом восприняли известие о том, что Дмитрий Медведев, после года пребывания на посту президента, дал первое интервью российскому печатному изданию. Для этого он выбрал 'Новую газету', выступающую с наиболее резкой критикой в адрес властей; несколько сотрудников этого издания стали жертвами убийц.
Этого было достаточно, чтобы в самой России и за рубежом начались гадания: возможно Медведев, до сих пор старавшийся публично не идти против воли своего предшественника и наставника, нынешнего премьера Владимира Путина, собирается менять политическую культуру в стране, все больше скатывающуюся к авторитаризму? Может быть своим выбором СМИ для интервью президент - юрист по профессии, в свое время критиковавший засилье 'правового нигилизма' в России - посылает соответствующий сигнал?
Пономарев, однако, настроен скептически.
'Мы слышим много красивых слов, - замечает он. - Но реальная ситуация не улучшается, а по некоторым направлениям даже ухудшается'.
На стенах его кабинета висят фотографии людей, которыми он восхищается. Сразу бросается в глаза портрет Андрея Сахарова - советского диссидента, Нобелевского лауреата и борца против ядерного оружия. Но есть среди них и наши современники - их теперь не называют диссидентами; это слово кануло в Лету вместе с Советским Союзом. Теперь они - 'критики'. Я узнаю на снимках журналисток Анну Политковскую и Анастасию Бабурову, адвоката Станислава Маркелова. Все трое погибли; никто из их убийц до сих пор не понес заслуженного наказания.
В прошлом году Пономарев побывал в США: там он давал интервью и выступал с докладами на одну из тем, которым он уделяет больше всего внимания - об издевательствах и пытках заключенных в российских тюрьмах. По возвращении домой его обвинили в клевете в адрес главы пенитенциарного ведомства, возбудили уголовное дело. В течение девяти месяцев Пономареву было запрещено покидать Москву.
'У меня есть информация о том, что после нападения на меня тюремщики говорили заключенным: 'Мы вас бьем и будем бить, и ваш приятель Пономарев больше вам не поможет'', - рассказывает он.
