Сотрясение воздуха

Пришло время для серьезного переосмысления американской стратегии в отношении России и по вопросам энергетики. Долгие годы многие исходные положения и допущения, определявшие сегодняшние подходы к этому вопросу, казались неоспоримыми и не вызывали сомнений. Вот два из них:

1) Российская зависимость от центрально- и восточноевропейских стран-транзитеров ограничивает возможности России по размахиванию "энергетической дубинкой" над головами своих бывших сателлитов, потому что Москва не может допустить охлаждения в отношениях с западноевропейскими покупателями. (Связанный с этим посыл состоял в том, что Россия будет вынуждена субсидировать поставки энергоресурсов своим ближайшим соседям, таким как Украина, дабы транзитные трубопроводы оставались открытыми. А это означало, что Соединенные Штаты и их европейские партнеры вполне могут рассчитывать на крупные российские дотации данным экономикам.)

2) Полная зависимость России от Европы как от главного покупателя делает ее зависимой от Запада в области экспортных поступлений, необходимых стране для развития экономики. Куда Москве деваться? (Вполне логичные для Европы альтернативы в области энергетических поставок - не иллюзорные схемы соединения напрямую трубопроводными маршрутами Центральной Азии и европейских стран, а более практичные планы, связанные с существующими, но не разработанными до конца проектами в Средиземноморье, на севере и на западе Африки - никогда серьезно в Вашингтоне не рассматривались.)

Российские стратеги знали об этих уязвимых местах. Так почему же у нас вызывает удивление то, что они предпринимают конкретные шаги по изменению существующего положения вещей? Строительство трубопровода Nord Stream, который напрямую через Балтийское море свяжет газовые месторождения на севере России с Германией и повысит уровень защищенности Москвы от стран-транзитеров, это совершенно логичный и вполне предсказуемый шаг. Также вполне логично говорить немцам (и французам, и итальянцам, и прочим), что им выгодно иметь новый прямой выход на российские источники энергоресурсов, поскольку тем самым исключается возможность возникновения перебоев с поставками из-за трений в двусторонних отношениях с такими странами, как Украина или Польша. (А Германия будет счастлива, перепродавая российский газ через трубопроводные линии на восток - той же Польше или Украине. Но немцы при этом потребуют больше платить за газ, да и принимать долговые расписки они вряд ли захотят.)

А существующие планы увеличения поставок природного газа в восточном направлении, на испытывающие энергетический голод рынки, и в первую очередь, в Китай, еще больше могут изменить замыслы России. Если Запад не захочет вдруг инвестировать в Россию свои средства, то Китай с радостью компенсирует дефицит финансирования. И Москва очень быстро сможет поменять вектор поставок нефти и газа с одного на другой. Запад хочет снизить зависимость от России? Нет проблем. Россия перенаправит свои потоки энергоресурсов на восток. Но в таком случае у нее может появиться желание сократить объемы поставок, идущих на запад. Возможно, не тем покупателям из ЕС, которые хорошо за них платят, у которых прочные экономические связи с Москвой, и которые ценят хорошие взаимоотношения с Россией, а тем странам, которые не в состоянии платить по более высоким ценам. Ведь мы хорошо понимаем, что не заплатив за билет, на дискотеку не попадешь.

Возможно, нормализация отношений между США и Ираном - или, по крайней мере, нечто, напоминающее схему взаимоотношений с Ливией - позволит изменить ситуацию и даст Западу возможность в полной мере воспользоваться огромными запасами энергоресурсов Ирана (и откроет, наконец, запертую заднюю дверь для эффективного и продуктивного транзита ресурсов из Центральной Азии на мировые рынки). Но возможно ли такое примирение? И почему Россия должна давать согласие на поддержку новых попыток США надавить на Иран, чтобы быстро ликвидировать ядерное противостояние?

Стратегические посылы и допущения 90-х годов по поводу  российской энергетической отрасли становятся все более несостоятельными по мере того, как мы приближаемся ко второму десятилетию двадцать первого века. Следствием этого могут стать некоторые весьма неудобные для нас изменения в нашей стратегии.

Николас Гвоздев является старшим редактором The National Interest, а также профессором в области национальной безопасности Военно-морского колледжа США (The U.S. Naval War College). Излагаемые в статье взгляды являются его личной точкой зрения.