Главный эксперт Совета по международным отношениям (Council for Foreign Relations) по России Стивен Сестанович говорит, что администрация Обамы считает, что поставила отношения с Россией на «более практичную» основу, включая новое взаимодействие по Ирану, Афганистану и контролю над вооружениями. Но он говорит, что особенно в вопросе по Ирану две стороны так и не пришли к общей точке зрения о том, что делать с ядерной программой этой страны. Российские официальные лица остаются настороже относительно расширения сотрудничества по ПРО, несмотря на решение администрации Обамы отказаться от установки противоракетного щита в Польше и Чехии. И хотя Белый дом «вложил много надежд в создание хороших отношений с президентом Дмитрием Медведевым», администрацию «нервирует то, как ее критикует премьер-министра Владимир Путин», говорит Сестанович.
- Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как вице-президент Джозеф Байден заявил, что новая администрация хочет «перезагрузить» отношения с Россией. Русским, похоже, понравилось это заявление. У нас прошло несколько дружеских визитов, включая поездку Обамы в Москву летом и первую командировку Хиллари Клинтон в роли госсекретаря США. Как бы Вы охарактеризовали отношения на данный момент?
- Мне кажется, что администрация бы сказала, что избрала более практичный подход к работе с некоторыми высокоприоритетными задачами, стоящими перед Соединенными Штатами и Россией. Она бы подчеркнула, что Иран и Афганистан находятся на самом верху российско-американской повестки дня. Было получено российское согласие на пролет американских военных самолетов, перевозящих грузы и войска в Афганистан, над Россией. Продолжается обсуждение иранской проблемы, и, возможно, мы добьемся какого-то сближения взглядов. Произошло оздоровление переговоров по контролю над вооружениями с целью заключить новый договор СНВ до 5 декабря. Так что две страны объединяет довольно оживленная повестка дня с некоторыми конкретными результатами, и, я надеюсь, за ними последуют новые. Администрация, похоже, возлагает большие надежды на укрепление отношений с президентом Дмитрием Медведевым, но ее по-прежнему несколько нервирует критика премьер-министра Владимира Путина. В то время как Клинтон была в Москве, Путин был в Пекине, где он сослался на Соединенные Штаты, назвав их «наши вспыльчивые коллеги».
- Это было сказано в отношении Ирана?
- Он сказал, что для России и Китая очень важно оставаться стабилизирующей силой внутри группы великих держав, чтобы сдерживать «наших вспыльчивых» коллег.
- Должен сказать, что был несколько удивлен, когда госсекретарь Клинтон начала настаивать на каком-нибудь соглашении о возможных будущих санкциях против Ирана, в то время как еще недавно все, похоже, были вполне довольны переговорами с иранцами в Женеве.
- Она сказала, что Соединенные Штаты не просят новых санкций сейчас, и это позволило ей сказать, что со стороны русских не было никакого отрицания идеи. Министр иностранных дел Сергей Лавров, который отрицательно относится к санкциям, сказал, что «текущей ситуации» санкции будут непродуктивными. Так что он тоже не сделал никаких категоричных заявлений о том, как Россия может отнестись к санкциям в будущем. Высокопоставленный чиновник Госдепартамента при общении с прессой по дороге в Москву сказал, что они надеются на встречу для достижения согласия о том, что делать дальше. Похоже, что этого им удалось добиться – точно можно сказать, что часы никто не сверял – но мы не знаем всего, что было сказано за закрытыми дверями. Очевидно, что Россия подходит к этому вопросу несколько иначе, но они по-прежнему могут быть готовы действовать в духе слов Медведева, заявившего в прошлом месяце, что «санкции могут стать неизбежными».
- Конечно, сейчас русские окажутся в выигрыше, если иранцы приведут в действие программу, принципиальное согласие по которой было достигнуто в Женеве в начале этого месяца, и в рамках которой Иран будет посылать большую часть обогащенного урана в Россию для дальнейшего обогащения и последующей отсылки во Франции. Это же то, что русские предлагали с самого начала, верно?
- Русские сделали подобное предложение около трех лет назад. Они предлагали, чтобы Иран полагался на обогащенное в России топливо для всех своих реакторов – генерирующих электричество, медицинских и прочего. Изначальная реакция иранцев была положительной, но затем они отвергли эту идею, что, несомненно, рассердило русских. Но они явно рады тому, что эта идея рассматривается вновь. Насколько я понимаю, в рамках этой программы иранцы могут отослать в Россию до 80 процентов уже обогащенного ими урана. Цель США, конечно, состоит в том, чтобы вывезти из Ирана весь обогащенный уран, если это возможно.
- Давайте немного поговорим о ядерных переговорах. Чему мы пытаемся добиться с переговорами по договору СНВ?
- Ну, президенты Обама и Медведев пришли к согласию по предварительным цифрам в отношении широкого ряда вооружений – пусковых устройств, боеголовок – и теперь пытаются прояснить все детали до истечения срока действия договора СНВ-1 5 декабря. Будучи в Москве, Клинтон сказала, что времени немного, но что они надеются на достижение соглашения. Представители американской администрации говорят, конечно, их цель состоит в том, чтобы заключить полноценное соглашение с максимально возможными проверками и внесением в документы всех цифр. Но, конечно, есть еще опция продлить соглашение, пока не будет достигнуто согласие по всем пунктам. Стоит заметить, что между сторонами есть некоторые существенные разногласия.
- Например?
- Ну, например, по поводу проверок. Русские говорят, что недовольны условиями проверок, которые они считают чересчур назойливыми, и которые прописаны в старом соглашении.
- Когда мы говорит об этих соглашениях, на память приходят дни Киссинджера и Никсона и переговоров с Леонидом Брежневым и Андреем Громыко. Интересно, что сегодня, так много лет спустя, мы по-прежнему ведем эти переговоры.
- Да, эти переговоры заставляют почувствовать, будто ты попал в прошлое. И, на самом деле, часть используемой риторики звучит не менее конфронтационно, чем в те годы, и уж совершенно точно более конфронтационно, чем в 1980-е, когда шли переговоры по оригинальному договору СНВ. Мы имеем командующего российскими ракетными войсками, который публично озвучивает свои подозрения по поводу американский целей, мы имеем возражения против того или иного американского предложения, мы имеем осуждение программ, по поводу которых русские считают, что те увеличат риск ядерной войны. Российская армия не прочь оказаться в прошлом, им нравится пользоваться старой риторикой.
- Ну, я думаю, это помогает им бороться за бюджет.
- Стратегические ядерные силы с обеих сторон являются динозаврами в бюджетах России и Соединенных Штатов, и чувствуют необходимость объяснить, почему они по-прежнему значимы и требуют всех этих денег. Ответ российских вооруженных сил: «Потому что мы по-прежнему находимся в состоянии напряженного соперничества с Соединенными Штатами».
- Мне показалось интересным, что недавно, без особых предупреждений Соединенные Штаты отменили свои планы по развертыванию систем ПРО и радиолокационной станции в Польше и Чехи, подвергшиеся серьезной критике со стороны русских. Но администрация США не получила по этому поводу особых похвал, не так ли?
- Ну, русские похвалили это решение, и они правильно сделали. Учитывая все их возражения, если бы они недовольно промолчали после того, как администрация Обамы отменила свои планы, они бы выглядели по-настоящему неблагодарными. Помимо похвал, они сказали, что им нужно знать гораздо больше о новых планах США, чтобы понять, не могут ли эти планы создать какие-либо, пока неизвестные, проблемы для России. Будучи в Москве, Клинтон заявила, что надеется на «глубокое сотрудничество» между Россией и США по противоракетной обороне, но русские достаточно насторожено относятся к подобным предложениям. Позиция высокопоставленных армейских чинов следующая: «Нам нужно посмотреть, на что похожа эта новая программа: не посягает ли она на российский потенциал?» Я буду очень удивлен, если, как минимум, несколько российских военных комментаторов не обнаружат угрозы России даже в том, что Америка концентрирует свое внимание на иранских ракетах ближнего действия.
- Будучи в Москве, Клинтон также встретилась в Спасо-хаусе (резиденция посла США) с некоторыми критиками российского режима, и она также выступила в МГУ, где говорила о достоинствах большей политической открытости. Одновременно, некоторые оппозиционные партии устроили забастовку в Думе, протестуя против «сфальсифицированных выборов», прошедших в предыдущие выходные. Видимо, ничего особо не меняется?
- Фотография Хиллари Клинтон в МГУ, со старым советским флагом за спиной, напомнила мне о Рональде Рейгане, за спиной которого виднелся бюст Ленина, когда он выступал в том же университете в мае 1988 года. Вы правильно заметили, как много встреч тем или иным образом были связаны с внутренней политикой России. Клинтон выступила с речью в МГУ и рассказала о политических свободах. Она встретилась в Спасо-хаусе с представителями НПО, которые прилагают усилия, чтобы сблизить общества двух стран, и она отправилась в Татарстан и посетила там мечеть и выразила свой интерес к религиозной терпимости. Татарстан – это мусульманский центр России. Поэтому предположение о том, что «перезагрузка» будет означать снижение американского интереса к демократической эволюции России, попросту неверно. Это значимый вопрос, и ясно, что он очень волнует госсекретаря Клинтон. Конечно, у нас по-прежнему нет ответов на вопросы, связанные с этим: можно ли добиться этого, не вызывая ностальгической негативной реакции русских, как это было в случае с администрацией Буша, можно ли это сделать как-то более продуктивно? Но в российской политике начинается интересное брожение: тот факт, что партии, которые не несут угрозы Кремлю, или которые были созданы Кремлем, устроили протест в Думе, очень необычен.
- Почему, как Вы думаете, российское руководство столь неохотно идет на то, чтобы устроить в стране по-настоящему честные выборы? Это ведь уже давно так. При бывшем президенте Борисе Ельцине выборы были более честными, разве не так?
- Правительству Ельцина было чрезвычайно сложно поддерживать необходимое большинство в Думе, и его инициативы постоянно проваливались, потому что не имели поддержки. Сегодня партия «Единая Россия» под предводительством Путина имеет 2/3 мест в Думе. У них нет никакой серьезной оппозиции, но они даже не хотят позволить развиваться демократии на местах, на более низком уровне. Например, один из самых интересных российских политологов Николай Петров говорит, что в больших российских городах раньше была более прогрессивная и открытая политическая жизнь, но что с тех пор все изменилось, потому что политическое начальство в этих городах абсолютно не готово разрешать существование какой-либо оппозиции. Он упоминает мэра Москвы Юрия Лужкова в качестве яркого примера. В Москве раньше была настоящая политическая жизнь, а сегодня оппозиционные партии практически не имеют шансов пройти электоральный барьер при выборах в городскую Думу.
- А что насчет Грузии и Украины?
- Проблема российской периферии несколько потеряла свою неотложность по сравнению с прошлым годом, когда только произошло российское вторжение в Грузию. Она не так давит на обе стороны, и это большое изменение в обстановке. Американцы подчеркивают, что на каждой встрече они по-прежнему выступают против признания Россией Абхазии и Южной Осетии, которые на самом деле являются частью Грузии. Но эти заявления – скорее формальность.
- И так как внутренние проблемы Украины настолько велики, что нет никаких шансов, что ее примут в НАТО, этот вопрос несколько потерял свою актуальность, да?
- Даже год назад было маловато шансов на то, что Украина станет членом НАТО в ближайшей перспективе, хотя русские и смогли убедить себя в том, что подобное членство является реальность. Насколько этот вопрос будет влиять на российско-американские отношения в будущем, во многом зависит от того, чем закончатся президентские выборы на Украине.
