«Снесите эту Стену, господин президент!» – подначивал из Западного Берлина Рональд Рейган (Ronald Reagan) Михаила Горбачёва. Мало когда калифорнийский джентльмен был так неискренен, как в эти минуты. Спустя всего несколько лет Маргарет Тетчер (Margaret Hilda Thatcher) будет почти умолять удивлённого Горбачёва воздержаться от сноса Берлинской стены. В качестве последнего аргумента сошлётся на телеграмму Буша-старшего (George Herbert Walker Bush) с просьбой тормознуть процесс объединения Германии. Но всё вхолостую…
Готовя эти юбилейные заметки, я обнаружил в архивах множество совершенно неожиданных документов (некоторые мы публикуем в этом номере). Как и положено историческим документам, они свидетельствуют строго по Ежи Лецу (Stanisaw Jerzy Lec): в действительности всё было иначе, чем на самом деле.
Принято думать, что агрессивный Хрущёв буквально навязал свободолюбивому гэдээровскому народу берлинский застенок. Никита Сергеевич Хрущёв, конечно, был не Мохандас Карамчанд Ганди (Mohandas Karamchand Gandhi, Mahatma Gandhi). Но в 1955-м именно он инициировал мирный договор с Австрией и вывел советские войска из Вены, тем самым лишив столицу вальсов дополнительной достопримечательности – Венской стены. В августе 1958-го международный отдел ЦК КПСС по просьбе партийных товарищей из Берлина пишет Хрущёву тревожнейшую записку: из ГДР утекает интеллигенция, надо что-то срочно предпринимать! Хрущев отмахивается резолюцией: переговорить с товарищем Ульбрихтом (Walter Ulbricht).
С товарищем Ульбрихтом переговорили. Сделал это автор записки – Юрий Андропов, будущий шеф КГБ и генсек.
Но ещё целых три года на границе двух Берлинов гулял ветер свободы.
Наконец первый секретарь ЦК СЕПГ Ульбрихт решился сам позвонить Хрущёву за разрешением разделить Берлин: население ГДР критически таяло.
Дело в том, что в начале шестидесятых, как и 20 лет тому назад, самой распространённой формой инакомыслия в ГДР был побег на Запад. Другого сопротивления режиму (не будем стыдиться этой неудобной правды!) восточногерманское общество не оказывало. Уж на что малочисленны и слабы были советские диссиденты, но гэдээровская интеллектуальная элита, отделённая от Запада всего лишь сотней метров запретки, за тридцать лет не подняла над собою и их слабой тени. Героями народной молвы становились «стенопроходчики»: многие из них погибли, некоторые прорвались. Оставив на съедение гэдээровской госбезопасности своих родных, близких, сочувствующих. Кстати сказать, оказавшись за Стеной, они в абсолютном большинстве мгновенно исчезали с общественного горизонта. Теперь, спустя 20 лет, можно сказать без экивоков: никто не сделал для падения Стены так ничтожно мало, и никто не был после этого вознаграждён столь обильно, как восточноберлинская интеллигенция.
Кто-то из моих читателей недовольно вскинется: нам ли, советским кухонным ворчунам, судить гэдээровцев, запуганных безжалостной Штази?! О нет, на роль судьи я не гожусь даже понарошку. Тем более что именно ГДР, откинувшая с лица красное покрывало, без малого двадцать лет тому и приняла нас (мою семью и многих моих друзей, первых советских беженцев) в свои неуклюже распахнутые, но искренние объятия. В том самом сверхзакрытом языковом институте, где годами готовились нелегалы внешней разведки ГДР, спустя несколько месяцев нас обучали немецкому языку. По тем же передовым лингвистическим технологиям. И думаю, что те же преподаватели. Потому что жуткая Штази исчезла в одночасье, как картинка проектора со стены. Но исторической справедливости ради надо сказать, что в тысячах кабинетов спецслужбы трудились отнюдь не марсиане. И отнюдь не марсианами были её добровольные, невольные и вынужденные помощники…
Никого из них, кстати, не поставили ни к Стене, ни к стенке. Досталось на орехи лишь парочке функционеров ЦК СЕПГ, попавшихся под руку, да офанатевшему товарищу Хонеккеру (Erich Honecker), предпоследнему персеку. Стена же ушла в прошлое с таким свистом, что нынче, каждый день проходя по пути в редакцию мимо её исторических останков, окружённых кипящей туристической массой, я цинично усмехаюсь: мне кажется, что любопытному народу подсунули новодел, а ту, настоящую, мерзкую, беспощадную, всю целиком растащили на сувениры.
Кстати, и мы с братом, помнится, приложили к этому делу руку, в прямом значении глагола. Чудом судьбы оказавшись у только что усмирённой и уже совершенно нестрашной Стены, мы арендовали у предприимчивого вьетнамца за одну восточную марку молоток с зубилом и отрубили себе на память по куску. В те дни Стена напоминала кадр из какого-нибудь дурацкого советского фильма о строителях-энтузиастах: усеянная десятками тысяч старателей с молотками, она просто таяла на глазах. А в двух шагах от исчезающей гадины уже стояли сотни польских жучков с аккуратно упакованными в прозрачный пластик её ошмётками; стоило это удовольствие больших, по меркам ГДР, денег – 10 восточных марок за маленький и 20 за большой кусок. Короче, и с этим делом вышла обычная несправедливость: строили Стену восточные немцы из советского бетона и колючки, а на её распродаже заработали исключительно братья по соцлагерю: поляки да вьетнамцы…
Я сочиняю эти заметки за несколько дней до встречи с Горбачёвым, Бушем-старшим и экс-канцлером Колем. Они приедут в Берлин, чтобы вспомнить события 20-летней давности. Честно сказать, не жду от них каких-то особых сенсаций: люди опытные, выдержанные и расчётливые, они скорее приберегут сенсационные жемчужинки для очередной серии своих мемуаров, чем поделятся ими с журналистом. Да и, кроме того, как матёрые политики они давно умеют говорить лишь то, чего хочет от них услышать целевая аудитория. А между тем, Легенда о Стене застывает прямо на ветру истории. И роли в ней расписаны уже почти до конца: злой лысый Дядька Хрущёв, заточенная Принцесса восточногерманская интеллигенция, храбрый Добрый Запад. В последней серии появится мрачный Рыцарь Горбачёв, которого с трудом, но убедит Добрый Запад выпустить принцессу на свободу…
Как и любая другая хорошая сказка, Легенда о Стене обрывается на самом интересном месте: мы не увидим, как освободившаяся принцесса тут же идёт на демонстрацию с требованием равных доходов с Добрым Западом, как она голосует за своих вчерашних тюремщиков, как почти бесследно исчезают в её владениях соседские миллиарды, с какой нежной улыбкой она всё чаще вспоминает времена злых Дядек и как презрительно кривит губы в адрес мрачного Рыцаря…
Впрочем, может, и действительно ничего этого видеть не нужно: для тех, кто вступил в большую жизнь 20 лет тому назад, стрелка жизненного компаса уже не вращается в координатах Восток – Запад. И это главное, что случилось с Европой после Стены.
