С момента прихода к власти администрация Обамы нажала уже несколько кнопок перезагрузки. В отношении исламского мира перезагрузка означала уважительную разъяснительную работу, примером которой стала каирская речь Обамы. В отношении Китая перезагрузка означает минимизирование американских угроз по поводу соблюдения прав человека и бросающихся в глаза проявлений антагонизма по отношению к Пекину, таких как встреча Далай-ламы с американским президентом. Усилия по перезагрузке израильско-палестинских отношений, которые сейчас и сами проходят перезагрузку, включали в себя давление на Израиль с целью убедить его остановить строительство поселений на Западном берегу Иордана. В Иране перезагрузка включала в себя предложение пряников – даже таких, как нормализация отношений в обмен на отказ Тегерана от попыток приобрести ядерное оружие. И, конечно же, крупнейшая перезагрузка произошла с Россией, где администрация попыталась деидеологизировать отношения ради соглашений по контролю над вооружениям и будущей помощи в отношении Ирана.
Справедливости ради стоит сказать, что еще слишком рано судить, к чему приведут все эти перезагрузки. Новое соглашение с Россией по контролю над ядерными вооружениями кажется очень достижимым; прорыв в ближневосточном мирном процессе – гораздо менее вероятным. Возможно, самый великодушный способ оценки внешнеполитических инициатив новой администрации – это рассматривать их как ряд среднесрочных и долгосрочных пари. По крайней мере, потенциально выигрыш может быть очень велик: продолжающий свой «мирный рост» Китай в наших общих интересах. Россия, приверженная идее Ирана без ядерного оружия, может многое сделать, чтобы замедлить тайную программу вооружений этой страны.
Очевидно, что в целом администрация считает необходимым пробовать новые подходы, сильно отличающиеся от тех, что ассоциируются с Джорджем У. Бушем. Но вопрос в том – какая часть мировых проблем была по вине буша. Если наши проблемы с Ираном зависят от Ирана больше, чем от политики администрации Буша по отношению к Ирану, наши сложности с Россией зависят от России больше, чем от стратегии Буша – и то же самое можно сказать по поводу Ближнего Востока, Азии, исламского мира и всего остального земного шара – то особых причин для оптимизма по поводу перспектив этой перезагрузки нет. Выигрыш может быть большим, но шансы на победу невелики.
И не следует сбрасывать со счетов потенциальный сопутствующий ущерб. Левацкая часть правозащитного сообщества уже начинает выражать смятение по поводу администрации, которая, похоже, с неохотой выступает против репрессий, когда ее слова могут помешать перезагрузке. Примеров множество – от жесткого разгона уличных демонстраций в Иране до Китая и Бирмы. Решения администрации закрыть лагерь Гуантанамо и рассмотреть дело Халида Шейха Мохаммеда (Khalid Sheikh Mohammed) в рамках американской системы уголовного правосудия уже заслужили похвал левых, однако глупо делать вид, будто важнейшим правозащитным вопросом в мире сегодня является решение американского правительства требовать смертельной казни для Халида Шейха Мохаммеда в уголовном суде, а не перед военным трибуналом.
Сопутствующий ущерб, нанесенный традиционным союзникам США, играет тут не меньшую роль. Сентябрьское решение отказаться от системы ПРО, запланированной для развертывания в Польше и Чехии и вызывавшей решительное сопротивление России, является отличным примером. Меньше всего запланированная система имела что-то общее с заявленной целью препятствия ракетам дальнего действия, летящим из Ирана в Европу. Никто не считал подобную возможность угрозой. На самом деле недавно пересмотренные американские оценки иранских приоритетов показывают, что большее внимание уделяется разработке ракет ближней и средней дальности, что дало администрации Обамы основания для уничтожения перехватчиков в Польше и радарной станции в Чехии.
Однако для поляков и чехов предполагаемая система была чем-то большим, очевидным доказательством готовности США под эгидой НАТО защищать Центральную и Восточную Европу. Там уже давно с подозрением относятся к российским намерениям по отношению как к «ближнему зарубежью» на бывшей территории СССР, так и к странам бывшего Варшавского договора. Эти подозрения значительно усилились с тех пор, как российские танки вкатились в Грузию в августе 2008 – якобы для защиты этнических русских в сепаратистских грузинских территориях Абхазии и Южной Осетии, но в реальности, чтобы продемонстрировать жесткую силу в притязаниях Москвы на сферу влияния за пределами российских границ.
Для России система ПРО была угрозой. Возможно не для ее ядерного арсенала (хотя русские и любили утверждать, что система является предшественником направленного против них противоракетного потенциала), но уж точно для ее стремления ко всеобщему уважению. Москва давно противилась расширению НАТО, однако ее оппозиция долгое время была безрезультатной, пока в апреле 2008 года саммит альянса не отказался распространить на Грузию план действий по подготовке к членству в НАТО, на котором так настаивала администрация Буша.
Можно утверждать, что система ПРО никогда не являлась таким же приоритетом для демократов, как для республиканцев. Убедить новую администрацию в том, что в развертывании системы в Польше и Чехии нет необходимости, одновременно подчеркивая потенциал улучшения отношений с Россией, было довольно просто. Приняв это решение – которое было объявлено слишком рано и неуклюже в день 60-й годовщины советского вторжения в Польшу (так в тексте, на самом деле 70-й годовщины – прим. перев.) из-за того, что администрация опасалась, что эта информация просочится в прессу – администрация упустила из виду (или просто отнеслась с безразличием) символические аспекты развертывания, игравшего роль доказательства приверженности США своим союзникам.
Сегодня по всей Европе испытывают значительное беспокойство по поводу снижения американских обязательств в Европе. Это беспокойство не ограничивается странами Центральной и Восточной Европы, хотя там оно чувствуется особенно остро. Общественность Западной Европы очарована Обамой, которого они считают противоядием от Джорджа У. Буша. Политики видят несколько другую картину. Обама радостно принимает европейское низкопоклонство и похвалы, включая Нобелевскую премию, однако он гораздо менее склонен рассматривать Европу как стратегический приоритет или особенно ценного партнера в достижении американских стратегических задач. Речь идет не столько о европейском ощущении брошенности (хотя чем дальше на восток, тем сильнее беспокойство, как я убедился во время недавней конференции в Латвии), сколько об ощущении того, что Европа является объектом политики невмешательства.
Конечно, Соединенные Штаты не теряют своего интереса к обязательствам союзников в Афганистане. Но не настолько, чтобы пригласить их на многомесячные совещания по поводу того, как действовать в Афганистане дальше. Тем временем, вслед за конфликтом в Грузии, стало потрясающе очевидно, что НАТО не подготовило никаких планов для территориальной обороны своих новых союзников, появившихся после холодной войны, хотя, казалось бы, это тот самый абсолютный минимум, на который могут рассчитывать все члены, подписавшиеся под Статьей 5 – особенно учитывая их участие в афганской миссии.
Сегодня НАТО занимается подготовкой новой «стратегической концепции» альянса. В этом нет ничего плохого, но на данный момент НАТО ведет настоящую войну против упорной группы противников в Афганистане, а тем временем до сих пор не разработало планов по защите всех членов альянса. Победа в войне, которую ты ведешь, и гарантия того, что ты сможешь выполнить ключевое обещание коллективной безопасности во отношению ко всем членам альянса, - это неплохие стратегические концепции. Сначала самое важное.
Однако даже такие базовые приоритеты альянса, как территориальная оборона, более не являются для всех очевидными. Голосование, проведенное недавно на Форуме по международной безопасности в Галифаксе, который является крупным пронатовским собранием жителей Северной Америки и Европы, показало, что многие участники считают улучшение отношений с Россией важнее оборонного планирования. Да, большинство участников, похоже, считали, что нужно и то и другое, но смысл в том, что среди некоторых существует заметная склонность думать, что серьезное оборонное планирование может вызвать антагонизм со стороны России, и поэтому является нежелательным. Тут перезагрузка с Россией несет в себе первичные риски.
Жители Центральной и Восточной Европы хотели бы получить какие-то гарантии американских обязательств по поводу их безопасности. Такова была центральная мысль несколько паникерского, но, тем не менее, убедительного открытого письма, отправленного администрации Обамы в июле и подписанного 22 действующими и бывшими лидерами региона.
Они заслуживают получить эти гарантии, чем скорее, тем лучше. Выглядит вероятным, что европейцы – из Восточной, Центральной и Западной Европы – начнут занимать более заметное место в мышлении администрации по мере провалов пари, связанных с перезагрузкой. Наиболее конструктивно можно работать с теми, кто больше всего готов конструктивно сотрудничать с вами. Под это определение походят европейцы и другие люди по всему миру, разделяющие наши взгляды по таким вопросам как права человека, свобода слова и демократическое правительство.
Возможно это не лучший путь к верному решению, но кажется вероятным, что правительство США вновь обретет дар речи по поводу демократии и прав человека, так как Россия, Китай, Бирма, Судан и прочая компания, скорее всего, не дадут нам более весомых поводов не высказываться по этим вопросам.
Тод Линдберг пишет для журнала The Weekly Standard, является редактором журнала Policy Review и сотрудником Гуверовского института (Hoover Institution).
