Пытаясь разобраться в том, какие последствия будет иметь попытка Умара Фарука Абдулмуталлаба (Umar Farouk Abdulmultallab) испепелить в рождественский день американский лайнер, мы, конечно, услышим много слов на тему «войны с терроризмом» и на тему того, как её ведут, или не ведут.
Ещё нам придётся как-то переварить неприятное известие о том, что Абдулмуталлаб обратился в салафитство — ислам фундаменталистского и пуританского толка — не в своей родной Нигерии, а в Лондоне. В Йемен, где родился самоубийственный план Абдулмуталлаба, его потянуло после прочтения в Интернете определённых текстов и проповедей, и именно в этой стране в понедельник представительство «аль-Каиды» на Аравийском полуострове встретило его как героя.
Один из парадоксов, с которым нам пришлось столкнуться в борьбе с джихадистским направлением салафитского ислама, — это то, с каким энтузиазмом он использует сеть Интернет, а ведь сеть Интернет — это квинтэссенция ценностей открытого общества и свойственного ему творческого духа. «Аль-Каида» и её попутчики пользуются Интернетом и для пропаганды, и для обучения, и для вербовки, и, наконец, для оперативной связи.
Это парадоксальное поведение наводит на мысль о всё большем сходстве между этим конфликтом и нашей длительной конфронтацией с советским тоталитаризмом, а также о как минимум одном фундаментальном различии между этими двумя вещами, которое уже стало вполне ясным.
Победа Запада в «холодной войне» фактически была построена на тройственной стратегии. Во-первых, мы сдерживали натиск советских амбиций военным путём. Во-вторых, шла интеллектуальная и идеологическая борьба за сердца и умы, в том числе и за сердца и умы ориентированных на реформы Советов, на таких фронтах, как искусство, культура и общественная мысль. Наконец, экономический и социальный прогресс, охвативший демократические страны Запада в послевоенный период, стал мощным примером для подражания. Коммунисты во всех странах восточного блока увидели, что свободные люди живут лучше и достойней, чем они.
Борьба с терроризмом — это не борьба национального государства с национальным государством. Более того, «холодная война» была конечной фазой великой гражданской войны, которая бушевала в Европе на всём протяжении XX столетия и в которую оказались втянуты страны европейской культурной периферии: США и СССР. И каковы бы ни были идеологические различия между Вашингтоном и Москвой, всё же и тот и другая наследовали одной и той же культурной парадигме. С другой стороны — между целями и интересами современной Америки с одной стороны и целями и интересами исламских мракобесов, мечтающих о воображаемой средневековой чистоте, с другой — понимания быть не может. И всё же есть такие уроки «холодной войны», которые можно применить и в нашей борьбе с джихадизмом.
Во-первых, это ценность концепции сдерживания. Поэтому президент Обама (Barack Obama) был прав, когда уполномочил войска на «порыв» в Афганистане и усилил тайные операции в Йемене. Покуда «аль-Каида» и прочие джихадистские банды скрываются в подполье, а их лидеры находятся в бегах и зависят от Интернета, их в некотором (и очень важном) смысле удаётся сдерживать. Если же найдётся государство, сочувствующее им, как уже было в талибском Афганистане и, возможно, будет в населённых племенами районах Йемена, наносимые ими удары станут неизмеримо более смертоносными. Ведь если бы несчастного Абдулмуталлаба и других полезных идиотов обучали дольше и в более спокойной обстановке — кто знает, какая трагедия могла бы случиться тем рождественским утром?
Уроки сдерживания мы затвердили крепко, а вот в борьбе на интеллектуальном и культурном фронте страшно отстаём. Многие разрушительнейшие удары, нанесённые по советскому тоталитаризму, исходили от писателей и художников, живших в условиях той системы, а затем нашедшие друзей на Западе, которые оценили их труды, а главное — начали их распространять. Такие книги, как, например, «Слепящая тьма» Артура Кёстлера (Arthur Koestler), «Подневольный ум» Чеслава Милоша (Czeslaw Milosz) и, что самое главное, «Архипелаг ГУЛаг» Александра Солженицына, стали железными гвоздями в гробу советских иллюзий.
Где же теперь те западные критики, интеллектуалы и издатели, которые должны разыскивать и поддерживать людей из мусульманского мира, подающих голоса за толерантность и модернизацию, будь то с философской или художественной точки зрения? Если мы не найдём их, не поможем им, не дадим им площадок, с которых они смогут спокойно обращаться к заинтересованным слушателям в их собственных странах, то мы и дальше будем драться с завязанной за спиной рукой — и, вероятно, без всякой надежды.
А вот какой урок «холодной войны» нам не пригодится: в данном случае пример открытого общества не поможет нам завоевать ничьи умы и сердца. Один из самых леденящих кровь аспектов джихадизма — это то, как много из них жили и получали образование на Западе. Абдулмуталлаб окончил английский университет, Халид Шейх Мухаммад — американскую школу, Мухаммад Атта — немецкую.
Джихадизм — это сознательный отказ от демократии, от современности и от открытости общества, и отказ этот составляет неотъемлемую часть сознания этих людей. Их заблуждения так же полны, как непоколебима их враждебность. Это означает, что самим нам заблуждаться как раз не стоит.
