Сколько времени нам нужно, чтобы усвоить этот урок?

"Мы пять или шесть лет пытаемся наладить переговорный процесс [с иранцами]. Мы попробовали все. Мы встречались буквально с каждым иранцем. Мы пытались открыть все возможные каналы. Мы предлагали все новые идеи, а результат один и тот же: ничего".

Так один высокопоставленный западный дипломат описал мне недавно попытки своей страны достичь договоренности с Тегераном по его ядерным программам. При этом он также разоблачил создаваемый уже почти десятилетие миф о том, что Иран готов отказаться от этих программ в обмен на "грандиозную сделку" с Западом.

Давайте же разоблачим и остальные мифы – и будем надеяться, что на усвоение этих уроков не понадобятся долгие годы.

(1) Военными ударами по иранским ядерным объектам ничего не добьешься.

Таков аргумент министра обороны Роберта Гейтса, который в прошлом году заявил сенатскому комитету, что "военный удар лишь даст нам некоторый запас времени, а программа станет еще более тайной и засекреченной".

Может быть и так, но что плохого в запасе времени? Израиль, нанеся в 1981 году удар по иракскому реактору "Осирак", также создал себе запас времени, а ядерные программы Саддама ушли в подполье. Но в результате девятью годами позднее в Кувейт вторгся неядерный Ирак, и неядерный Ирак угрожал Саудовской Аравии. Этот момент признал тогдашний министр обороны Дик Чейни, когда он поблагодарил израильского руководителя операции "Осирак" за работу, которая "намного облегчила нам проведение "Бури в пустыне"".

(2) Удар приведет к сплочению иранцев вокруг своего режима.

Такое утверждение звучало бы более убедительно, если бы режим мог хотя бы в незначительной мере претендовать на иранский патриотизм. Претендовать на это он уже не может, да и вообще никогда не мог. Это также звучало бы более убедительно, пользуйся иранская ядерная программа той широкой поддержкой, о которой твердят некоторые апологеты правящего режима. Однако все в действительности наоборот, ибо один из наиболее популярных лозунгов демонстрантов звучит так: "Иран зеленая и плодородная страна, и ракеты ей не нужны".

И даже если бы ядерная программа пользовалась широкой поддержкой, совершенно не ясно, как бы реагировали иранцы в случае нанесения военных ударов. Аргентинский диктатор Леопольдо Гaлтиери (Leopoldo Galtieri) всячески нагнетал националистические страсти, когда в 1982 году совершил вторжение на Фолкленды. Но его лишили власти буквально через неделю после того, как Порт-Стэнли пал под ударами британцев. Когда режим ставит весь свой престиж на одну-единственную и весьма сомнительную авантюру, проигрыш для него непозволителен.

(3) Санкции не работают, и обычно они приводят к усилению режима в ущерб народу страны.

Это верно лишь тогда, когда подвергающиеся санкциям режимы надежно контролируют ситуацию в стране, когда население этих стран относительно покорно, и когда власть совершенно не интересует международная респектабельность своей страны. Верно и то, что санкции сами по себе никогда не становятся той "серебряной пулей", которая магическим образом решает все проблемы. Однако, как отмечает Марк Дубовиц (Mark Dubowitz) из Фонда защиты демократий (Foundation for Defense of Democracies), они могут стать "серебряной шрапнелью", особенно когда страна-мишень политически уязвима, как сегодня Иран, и когда эти страны полностью зависят от импортного бензина для нужд внутреннего потребления.

Вот почему палата представителей была права, когда в декабре подавляющим большинством утвердила закон "о бензиновых санкциях" против Ирана; вот почему был прав сенат, когда он в прошлый четверг единогласно принял похожий закон (несмотря на  возражения администрации). Со временем режим, конечно же, найдет способы уклонения от санкций, которые запрещают компаниям, занимающимся бизнесом в энергетическом секторе Ирана, заниматься бизнесом в США. Но в ближайшей перспективе, которая критически важна, санкции могут спровоцировать массовые беспорядки, а беспорядки эти способны склонить чашу весов против режима.

(4) Мир проживет и с ядерным Ираном, как мы живем с остальными злобными ядерными державами.

Предположим, что это так. (Правда, я в это не верю.) Проживем ли мы также с ядерной Саудовской Аравией, с ядерным Египтом, Турцией? Проблема "реалистичных" взглядов заключается в том, что в них не учитываются те опасения, которые испытывают в отношении ядерного Ирана страны, находящиеся по соседству. Сдерживание было достаточно трудной задачей в годы "холодной войны". А теперь представьте себе ядерное противостояние между четырьмя или пятью сторонами – между арабами, персами, турками и израильтянами, часть из которых исповедует религиозный фанатизм. Причем противостояние, возникшее в самом нестабильном регионе планеты.

(5) Иранский режим сам себя ведет к краху. Самое лучшее – это ничего не делать, дожидаясь, пока он сам рухнет изнутри.

Коммунистические режимы также сами себя вели к краху. К сожалению, чтобы дойти туда, понадобились десятилетия, а за это время были уничтожены десятки миллионов людей. Для иранского народа, а также для его соседей крайне важно, чтобы режим ушел тихо и спокойно. Но не менее важно, чтобы он ушел быстро, и пассивное выжидание это не политика.

(6) Чем больше поддержки мы демонстрируем иранским оппозиционерам, тем больше мы вредим их делу.

Такова была точка зрения администрации после выборов 12 июня, когда она ходила на цыпочках, чтобы избежать обвинений во "вмешательстве". Но иранский режим все равно обвинил Соединенные Штаты  во вмешательстве.

Однако движения протеста, подобные иранскому (или польскому, или южноафриканскому) укрепляются благодаря ощущению собственной нравственной легитимности и правомерности. А такое ощущение совершенно уникальным образом дает международная поддержка. Когда американские либералы выступят за права иранцев, как они выступают, скажем, за права тибетцев? Возможно, когда им скажет президент Обама?

(7) Израиль рано или поздно все равно разделается с иранскими ядерными объектами.

Чем чаще политики и государственные деятели зацикливаются на первых шести мифах, тем менее мифическим становится этот седьмой миф.