В России пропаганда – это норма

Беседа с Анджеем Новаком (Andrzej Nowak) − историком, профессором Ягеллонского университета.

− Какой образ Польши вырисовывается в российской историографии?

− Дифференцированный. Российская историография очень объемна и разветвлена. Однако определенное беспокойство вызывает факт, что та ее часть, у которой есть шансы попасть к массовому потребителю (то есть находящая отражение в СМИ), находится под покровительством государства. Это самая худшая, самая примитивная пропаганда, манипулирующая фактами и настроенная на неоимперскую ноту, а помимо этого крайне недоброжелательная по отношению к Польше. Но я подчеркну – это не вся российская историография. Есть много прекрасных российских историков, которые добросовестно и на очень высоком научном уровне анализируют проблемы как современной, так и более давней истории польско-российских отношений. Благодаря им мы можем познакомиться с большим количеством полезной информации и интересных документов. Так что нужно принимать во внимание обе стороны этой действительности. К сожалению, в общественном восприятии доминирует пропагандистски ориентированное течение.

− И оно получило преобладающую роль в российской исторической политике?

− Да. Разница между исторической политикой таких государств, как Россия, и других стран – Польши, Германии или Франции (каждый проводит ее в собственном объеме) – такова, что в первом случае отсутствует свобода прессы: радио и особенно телевидения. В связи с этим то, что принимается за каноническую версию истории очень последовательно вдалбливается подавляющему большинству граждан этого государства, при чем возможности для возражений или сопоставления этой версии не остается. В массовом сознании нет плюрализма взглядов на историю. Нет спора об истории, есть только один вариант. Тем временем в странах, где государство – где-то более, где-то менее эффективно – пытается формировать историческую политику, но где есть свобода СМИ, спор об истории продолжается. Он имеет публичный характер, что, безусловно, обоснованно и полезно для истории. К сожалению, как раз недавние события в Польше внушают мне пессимизм: факт, что в нашей стране историческая правда начинает устанавливаться в судах, как мне кажется, приближает польские стандарты к России Владимира Путина. 

− Какие обвинения предъявляют Польше российские историки-пропагандисты?

− Их представления довольно просты: в отношениях с Россией Польша всегда была агрессором, начиная с X века, когда Мешко I, а потом Болеслав Храбрый начали соперничество с киевским князем Владимиром за Червенские города. Они изображают эту историю, как непрекращающуюся агрессию Польши на Россию, отождествляя Киевскую Русь с Россией, что является исторической неправдой. Киевская Русь является общим наследием Украины, Белоруссии и России. Так вот, историю представляют как натиск Польши, находящейся в авангарде латинского, католического мира, на православную Россию. Примером такой "долгой памяти" и того, что российская государственная историческая политика основывается на враждебном отношении к Польше, является выбор нового национального праздника − годовщины изгнания из Кремля польского гарнизона в 1612 году. Далее, мы имеем оправдание собственных реальных преступлений, таких, как например, разделы Польши. Здесь звучат такие псевдоаргументы, что это вовсе не было преступлением, а Россия забрала только то, что ей причиталось, а если кто и виноват в разделах, то исключительно Пруссия, поскольку Екатерина II делала только то, что ей приказывал Фридрих II. Разумеется, это явная историческая ложь, тем не менее, она очень глубоко укоренилась в этом подходе к видению истории. Польшу представляют также как главный террористический центр − предшественник современных бен Ладенов. Это утверждение касается польских борцов за независимость XIX века: в трактовке российской историографии они стали синонимом современных террористов, с которыми по справедливости борется Россия.

− А как выглядит подход к современной истории?

− Чрезвычайно досадно, что в историографии или, скорее, пропаганде, используемой исторической политикой современного российского государства, оно в значительной мере отождествляет себя с Советской Россией и с той системой. Эта пропаганда защищает самые худшие советские преступления, а Россия могла бы от них отмежеваться, ведь россияне страдали от советской системы так же, а может быть, и сильнее, чем поляки. Однако современная Россия расценивает эпоху Иосифа Сталина как период своего грандиозного величия и трактует преступления СССР как факт, который необходимо защищать, и делает это последовательно. Ужасает и удручает то, что в России до сих пор существуют проблемы с тем, чтобы сказать правду о катынском преступлении, и возвращается версия, что его совершили немцы. "Ну а если это сделали наши, то есть советские люди – то и правильно", – вот докуда доходят некоторые варианты этой исторической лжи. Например, звучит такой аргумент: "убили польских полицейских, а ведь известно, какими они были ужасными антисемитами,  так что, может быть, это способствовало уменьшению числа жертв Холокоста". Этот аргумент использует, например, Станислав Куняев. Из этого следует, что то, что убили польских офицеров – это хорошо. Конечно, это радикальная версия, а более популярна такая, что "неизвестно, кто это сделал, может, все-таки немцы. А если и советские солдаты, то что это значит в сравнении с другими советскими преступлениями". Конечно, еще есть регулярно повторяемые премьером Путиным, в том числе и по поводу 70-й годовщины начала Второй мировой войны, оправдания пакта Молотова-Риббентропа. Якобы это был нормальный международный договор, ответ на "несправедливый" Версальский договор, который был унизителен для немцев, а СССР помог им эту несправедливость исправить. Это аргументы Путина, которые он высказал 1 сентября 2009 года. Шокирующее, подавляющее большинство польских СМИ (я здесь не имею в виду "Nasz Dziennik") восприняло это за чистую монету. А между тем, это чудовищная ложь, манипулирование, которое, к сожалению, стало доминирующим в российском государственном дискурсе и исторической пропаганде, которая ему вторит.