Мне очень не хотелось бы, чтобы кто-то мог упрекнуть меня в ностальгии по временам «холодной войны», но нам действительно нужно прекратить вести себя так, будто никто за нами не наблюдает.
Сенат превратился в организацию, которая словно видит свою задачу в том, чтобы регулярно препятствовать осуществлению власти большинства над меньшинством. С благословения Верховного суда большие деньги получили немыслимые прежде возможности в управлении выборами в нашей стране. И мы думаем, что за границами нашей страны никто этого не замечает? Что, республиканцы в Сенате не понимают, что у нас появился сильный соперник-сверхдержава, Китай, и он смеётся над неспособностью нашей демократии создавать рабочие места, чтобы восстановить свою экономику, видя в этом доказательство превосходства авторитаризма? Разве консерваторы Верховного суда не понимают, что Китай осуждает наш способ проведения выборов, когда они полностью подчиняются контролю денежных мешков?
Короче говоря, разве консерваторы не понимают, что Китай пользуется удобным случаем и завоёвывает себе авторитет среди развивающихся стран, сочетая щедрые траты с утверждениями, что американская демократия – немногим больше, чем облицовка плутократии?
Как сообщил в понедельник Эндрю Хиггинс (Andrew Higgins) из Washington Post, в Джакарту на прошлой неделе съехалась причудливая толпа теократических индонезийских исламистов и светских индонезийских националистов, чтобы поприветствовать Китай и осудить Соединенные Штаты Америки. Китай может показаться кому-то неподходящим объектом для привязанности исламистов, ну, где-то это так и есть. Но неолиберальные принципы ведения экономики, рекламируемые США, разорили народное хозяйство Индонезии в девяностых и разоряют американскую экономику сегодня. Для многих индонезийцев удивительные экономические успехи Китая выглядят аргументом в пользу проповедуемого им авторитарного меркантилизма.
«Холодная война», по крайней мере, заставляла нас внимательно относиться к тому, что говорят о нас наши противники. Соревнование с Советами за влияние в послевоенной Европе и среди новых постколониальных наций Африки и Азии давало нечто больше, чем стимул к экономическому развитию, активизации спецслужб и наращиванию военной мощи. Оно ещё и требовало, чтобы мы жили в соответствии со своими идеалами, чтоб мы всегда были «городом на холме», о чём любил вспоминать Рональд Рейган.
Принятие в 1960-х годах закона о гражданских правах (чему, по иронии судьбы, Рейган противился) придало поистине реальный вес нашему заявлению, что в Соединенных Штатах все люди рождены равноправными. Наши заверения, что Соединенные Штаты – это страна массового процветания, безусловно, подкреплялись тремя десятилетиями экономического подъёма, последовавшего после Второй мировой войны, когда число американцев, поступающих в колледжи и получающих высшее образование возросло до никогда прежде невиданного уровня, а средние доходы американской семьи увеличивались с такой же скоростью, что и производительность. На пике «холодной войны» весь мир следил за нами, и мы, пользуясь случаем, сеяли вокруг равенство и процветание.
Конечно, за достижениями послевоенной эпохи стоял мощный нажим внутриполитических сил в стране: требования равноправия для афроамериканцев, интенсивный рост профсоюзного движения, преобладание производства над банковскими операциями. Но наши тогдашние деятели внешней политики не спешили выносить на рынок наши достижения и нашу культуру – американский образ жизни – в образцовый покупающий мир; не спешили рекламировать нас как нацию образцовых покупателей.
С падением советского коммунизма, представление о постоянном соревновании с другой нацией, с другой системой, постепенно растворилось, ввиду отсутствия соперника. Радикальный ислам может представлять для нас угрозу как источник терроризма, но его вряд ли можно считать соперником по мировому влиянию. А в безмятежные дни 1990-х китайская смесь авторитарного коммунизма и быстрорастущего капитализма вызывала у деловой и политической элиты Америки скорее мысли об инвестиционных возможностях, чем о противостоянии двух систем. Какая неправильная и неразумная и неправильная оценка мировых исторических масштабов!
Но это было тогда. Сегодня Китай предстаёт перед нами как двигатель мировой экономики, как политический соперник. В отличие от Советского Союза, он не пытается переделать мир по своему образу и подобию, но и другом демократии назвать его нельзя. В его переживающей бум экономике – в противоположность экономике одышливого Запада, вероятно, можно увидеть оправдание государственной промышленной политики, способствующей национальному процветанию. Но Китай видит в этом нечто большее – подтверждение эффективности авторитаризма. Всё чаще китайцы, заставляя вспомнить Советы во времена «холодной войны», нападают на слабые места нашей демократии. Официальный орган Китая, China Daily, цитирует Ли Пэна, ведущую фигуру в Национальном Конгрессе Китая, высказывавшегося в этом месяце о недостатках нашей политической системы. «Выборы в западном стиле, - говорит он, - это игра для богатых. На их исход влияют ресурсы и финансирование, которым располагает кандидат. И потом те, кому удалось победить, с готовностью входят в положение членов своей партии или спонсоров».
Как некогда советская критика Джима Кроу, заявления Ли обладают внутренней силой, потому что они в значительной мере (хотя и не полностью) справедливы. А многие американские консерваторы ведут себя так, словно изо всех сил стремятся помочь им доказать свою правоту. Январское решение Верховного суда в Citizens United, дающее корпорациям право на безлимитные инвестиции в избирательные кампании, словно нарочно задумано с целью оправдать правоту Ли. Потеря функциональности Сената, превращение его в организацию, словно стремящуюся препятствовать осуществлению власти большинства над меньшинством, выставляет наши демократические ценности на посмешище перед всем миром.
В усиливающемся противостоянии с Китаем, где на кон поставлено влияние во мире, наша первая задача – показать, что демократия работает. Если мы этого не сделаем – Джон Робертс и Мич Макконелл, я говорю это вам и вашим приятелям-консерваторам – если мы этого не сделаем - Китай победит.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
«Холодная война», по крайней мере, заставляла нас внимательно относиться к тому, что говорят о нас наши противники. Соревнование с Советами за влияние в послевоенной Европе и среди новых постколониальных наций Африки и Азии давало нечто больше, чем стимул к экономическому развитию, активизации спецслужб и наращиванию военной мощи. Оно ещё и требовало, чтобы мы жили в соответствии со своими идеалами.
