13 апреля в до предела заполненном зале Брукингского института (Brookinngs Institute) Российский президент Дмитрий Медведев выступил с речью, в которой затронул вопросы американо-российских отношений, а также познакомил собравшихся со взглядами Москвы по целому ряду вопросов международной политики. Стиль его выступления был столь же интересен, сколь и его аргументы.
На Западе сложилось, возможно, немного стереотипное представление, что речи российских официальных лиц перед международной аудиторией строгие, солидные и занудные. Медведев вдребезги разбил этот стереотип.
Во-первых, вступительная часть его речи отличалась краткостью. Вместо запланированных 30 минут он потратил на нее около 15, а затем сообщил присутствовавшим, что хотел бы перейти к более интересной части – к вопросам. Лидеры постсоветского пространства, насколько можно судить, предпочитают использовать все отведенное время для произнесения речей… для того, чтобы не отвечать на вопросы. Медведев же был рад, что ему эти вопросы задавали.
Во-вторых, он продемонстрировал свободное владение материалом по совершенно разным темам. Конечно, он обошел некоторые вопросы, давая на них взвешенные дипломатичные ответы. Когда его спросили, поддерживает ли Россия сохранение американского присутствия на авиабазе «Манас» в Киргизии, он воздержался от поддержки этого предложения и заявил, что продление работы базы – это суверенное решение киргизского правительства. Вместе с тем он дал несколько обезоруживающе откровенных ответов. На вопрос, предвидел ли он наступление в 2008 году экономического кризиса, он дал отрицательный ответ и добавил, что уже после начала кризиса он недооценил все глубину его негативных последствий для экономики России. Он признал, что был «поражен» тем, как развивались события. Интересно то, что Медведев видит в кризисе и позитивную сторону. Кризис, по его мнению, обнажил уязвимость российской экономики, которая так сильно зависит от добычи энергоносителей, и подтвердил настоятельную необходимость проведения модернизации и перестройки экономики. Вместе с тем, он признал, что у него нет простого ответа на вопрос о том, каким образом можно было бы провести подобного рода изменения.
В-третьих, он проявил чувство юмора и явно получал удовольствие от дискуссии, рассказывая о том, как Интернет «изменил его жизнь», а также о своих взглядах на многие вопросы. Он также пошутил на тему о том, что можно было бы обмениваться SMS с президентом Обамой. Когда президент Брукингского института Строб Тэлботт (Strobe Talbott) объявил о завершении мероприятия и поблагодарил за участие российского президента, Медведев, улыбаясь, сказал, что ему не хватило времени для того, чтобы ответить на другие вопросы, которые он ожидал услышать и которые присутствовавшие хотели ему задать, в том числе и по поводу его отношений с (премьер-министром) Путиным.
В целом это было впечатляющее выступление. В нем, скорее всего, нашла свое отражение и та уверенность, которая была получена после успешного проведения 8 апреля встречи в Праге с Обамой, на которой два лидера подписали новый договор СНВ, сокращающий американские и российские стратегические наступательные арсеналы.
Несомненно, некоторые будут оценивать выступление Медведева и будут спрашивать себя, что оно говорит о правящем в Москве тандеме, в который, помимо президента, входит и Путин, а также о разделении власти между ними. Как мы раньше видели, выступления Медведева и Путина отличаются по языку и стилю. Это свидетельствует о том, что у них совершенно разный личный и профессиональный опыт. Однако пока очень мало свидетельств того, что их позиции резко разошлись по какому-то важному политическому вопросу. И какими бы занимательными ни были спекуляции относительно политики Кремля, реальность такова, что Вашингтон должен иметь дело с Россией в целом. Вместе с тем, мы, несомненно, увидели 13 апреля российского президента, который все более комфортно чувствуют себя во время публичных мероприятий, относящихся к его работе, а также при выполнении функций, связанных с более широкой международной ролью.
Автор статьи Стивен Пайфер - старший научный сотрудник Брукингского института
