Давайте будем уважать жесты и действия россиян, − говорит историк Анджей Кшиштоф Кунерт

− Вчера Федеральное архивное агентство России опубликовало документы, касающиеся катынского преступления, но для польских историков новостью они не стали?

− Действительно, это документы, известные с 1992 года, более того –полностью публиковавшиеся в Польше. Только у нас были черно-белые копии, а там они в лучшем качестве – цветные.

− Что это конкретно за документы?

 − Можно сказать, ключевые. Во-первых, среди них есть два документа, касающиеся 5 марта 1940 года - дня, в который члены Политбюро, и одновременно представители высшей государственной власти СССР, поставили свои подписи на предложении Берии совершить катынское преступление. Есть машинописный протокол этого заседания, а кроме того знаменитая записка 1959 года председателя КГБ Шелепина Хрущеву об архивных делах, касающихся катынского преступления.

− Россияне в первый раз решились опубликовать в сети государственные документы такого рода. Почему они пошли на этот шаг? Он вас удивил?

− Я не хочу высказываться как чиновник, но как историк я могу сказать, что эта публикация стала для меня очередным приятным сюрпризом за последние три недели. Это факт того же ряда, что показ фильма Анджея Вайды "Катынь" российским государственным телевидением. Это уже не жесты, а сопоставимые действия. Как этот фильм, так и опубликованные в сети документы для поляков не представляют ничего нового, однако для россиян – это абсолютно сенсационная новость. Мы имеем дело с необычно широким распространением правды о Катыни среди простых граждан России. Таким образом, это уже действительно переломные действия. Это не шаг в сторону перелома. Перелом просто начался, так как еще три, четыре недели назад никто не мог себе этого вообразить.

− Одновременно с этим прозвучало и обещание президента России открыть новые документы о Катыни.

− Да, я практически уверен, что в течение ближайших дней появятся ранее неизвестные документы. И это шаг еще на один уровень выше. До настоящего времени мы, скорее, слышали от российской стороны, что никаких новых документов нет.

− Какие это могут быть документы?

− Я не хочу спекулировать, это бессмысленно. Раз заявление поступило с такого высокого уровня, значит, в ближайшие дни мы узнаем, что это. Это могут быть действительно очень разные вещи. 

− Что было бы для нас особенно ценным? Чего мы ждем более всего?

− Для катынских семей, но также и историков, самым важным было бы снятие тайны с документа пятилетней давности − обоснования прекращения российской военной прокуратурой следствия по катынскому делу. Речь идет как об обнародовании этих материалов, так и о возобновлении дела, завершившегося совершенно неприемлемым в свете известной всему миру правды решением, что там было якобы только превышение полномочий. Эти действия должны быть переквалифицированы в военное преступление, жертвы должны быть посмертно реабилитированы. То есть должен появиться документ, подобный тому, на который решились еще власти СССР, в самом конце его существования, – касавшийся руководителей польского подпольного государства, фигурировавших в знаменитом "процессе шестнадцати". Это был бы абсолютный перелом.

− Однако мы пока не знаем, какие документы будут открыты. Вы говорите, что, несмотря на это, перелом уже начался. Действительно ли мы уже можем говорить о реальном изменении политики Кремля в направлении улучшения отношений с Польшей? Или, может быть, как говорят некоторые, стоит быть острожными, так как хоть и есть красивые жесты, но это только видимость? 

− Я категорически повторю то, что я говорю с 10 апреля: в независимости от того в каком направлении будут развиваться изменения в польско-российских отношениях, с 10 апреля мы обязаны проявлять уважение к российским властям и россиянам за их жесты, слова и действия. Я не разделяю подхода, который гласит: это лишь слова, которые ничего не стоят. Такие оценки, которые, к счастью, звучат из уст немногих людей в Польше, фатальны, несправедливы и невежливы. То, что это ничего не стоящие жесты может сказать только тот, кто не имеет ни малейшего понятия, насколько сложными они были для российских властей, какой огромный риск они для них несут.

− Какой риск?

− Это слом самых святых краеугольных мифов как СССР, так и Российской Федерации. Показ фильма "Катынь" и размещение этих материалов в сети ломают хотя бы святой тезис краеугольного мифа о могущественном Советском Союзе, сыгравшем решающую роль в уничтожении гитлеровского Третьего рейха. И вот мы приходим к моменту, когда говорится, что тот же самый Советский Союз участвовал во Второй мировой войне и в течение двух лет был ближайшим союзником Германии. На эту тему в России сразу раздадутся голоса: если все это так, значит, давайте наконец публично признаемся в этих двух самых черных годах СССР, в коллаборационизме и союзе с гитлеровским рейхом, признаем время, символом которого является Катынь, а Катынь, в свою очередь, является символом многих тысяч советских преступлений той эпохи.

− Так что, наверное, жаль, что именно сейчас на телеканале TVP был показан документальный фильм о неделе национального траура, содержащий намеки на то, что в деле катастрофы под Смоленском у Путина руки в крови? 

− Как историк я осмелюсь назвать эти действия скандально безответственными. Показ этого фильма по так называемому публичному телевидению – это хуже, чем преступление. Это гигантская ошибка, которая ударит по интересам Польши, нашим государственным интересам.

Анджей Кшиштоф Кунерт (Andrzej Krzysztof Kunert) – историк, с 16 апреля секретарь Совета охраны памяти борьбы и мученичества, заместивший на этой должности трагически погибшего в катастрофе под Смоленском Анджея Пшевозника (Andrzej Przewoźnik).