Россия никогда не возьмет на себя ответственность за Катынь

Интервью с историком Зауром Гасымовым, сотрудником Института европейской истории (Instytut fur Europäische Geschichte) города Майнца.

− Сразу же после катастрофы президентского самолета под Катынью многие западные публицисты с далекой от реальности эйфорией  писали о польско-российском примирении, эта тональность сохраняется и сейчас.

− Действительно, немецкая пресса чрезвычайно много писала о польско-российском примирении. Надо сказать, что в Германии ожидают улучшения отношений между Варшавой и Москвой. Основная причина немецкого давления − направление политики Европейского союза и его стремление к тесному диалогу с Россией, а также (хотя, скорее, прежде всего) – вопросы поставок газа и нефти в Европу. В то же время многие журналисты на самом деле не ориентируются в реальной польской истории. А ведь дело здесь не только в согласии на поставку в Россию польского мяса или о газопроводе Nord Stream. Поэтому в Германии с такой легкостью говорят о необходимости улучшения отношений на линии Россия – Польша, эти теории часто оторваны от действительности, они сильно "на вырост".

− Вы считаете, что показателем российских намерений будет полное выяснение обстоятельств катастрофы президентского самолета?

− Скажем так: нынешняя ситуация могла бы положить хорошее начало улучшению взаимных отношений и ведению открытого диалога. Такой диалог должен быть когда-то начат. По моему мнению, мы сможем говорить о начале откровенного диалога только тогда, когда будут открыты официальные результаты расследования причин катастрофы под Катынью, а, насколько я знаю, следствие еще не окончено.

По поводу польско-российских отношений я скажу прямо: это отношения между европейским демократическим правовым государством (каковым является Польша) и государством авторитарным, находящимся на европейской периферии. Польша исторически связана с Белоруссией, Украиной и кавказскими республиками, она борется за их демократизацию, будучи в этом сильно заинтересованной. Российские же элиты вообще не ставят цель демократизации – ни собственной страны, ни республик, которые они называют "ближним зарубежьем". Так что польская вовлеченность в дела бывших советских республик воспринимается в Москве с большим подозрением. В российском обществе и сейчас царит убеждение, что Польша и Запад - это главные враги. К этому добавляется еще российская фобия, связанная с Кавказом, НАТО и т.д.

Я скажу так: сегодняшняя политическая позиция России на международной арене (о чем несколько дней назад также подробно писала в "Sueddeutsche Zeitung" Соня Цекри (Sonja Zekri)) основана на том, что на лице Путина никогда не должна появляться грусть. Президент Киргизии, который впустил в страну американских военных, ушел; Ющенко перестал быть президентом, а Янукович постепенно лишает Украину самостоятельности. Страны Балтии и другие европейские страны переживают кризис, а Россия в это время извлекает огромную выгоду за счет постсоветских республик, которые платят ей доллары за нефть и газ. Лех Качиньский был известным критиком нарушения прав человека в России и больших имперских амбиций этого государства в Европе. Так что его смерть прежде всего означает прекращение этой критики.

− По вашему мнению, жесты Владимира Путина и Дмитрия Медведева в отношении Польши, это только видимость?

− Российская элита уже давно распрощалась с горбачевской критикой советского прошлого, так как Москва уже не заинтересована в валюте от Запада. Горбачев играл роль западного человека, чтобы деньгами залатать дыру финансового кризиса. В самом Советском Союзе его воспринимали иначе: в 1989 году он направил войска в Тбилиси (погибло 19 человек), в январе 1990 – в Баку (погибло 130 человек), а в 1991 в Вильнюс. Сейчас под присмотром Путина происходит реабилитация культа Сталина. Взять на себя ответственность за Катынь означало бы для россиян подорвать собственную историю, поэтому я считаю, что ни российские элиты, ни российское общество до сих пор к этому не готовы. В этом отношении я реалист.
 
В России до сих пор нет объективных исторических исследований ни о пакте Гитлера со Сталиным, ни о вторжении России в Польшу, ни тем более на тему Катыни. Это связано с тем, что в настолько авторитарной стране историки полностью необъективны и зависимы от власти, особенно, когда речь идет о современной истории. Несмотря на это, я придерживаюсь мнения, что польские историки должны искать диалога с российскими коллегами. А что до участия польских военных в параде на Красной площади – я бы не переоценивал это событие.