В день праздника Победы в Москве городские власти перекрыли основные транспортные артерии города, и по его улицам проехали танки и артиллерия. Посмотреть на проползающие мимо старые танки Т-34 и на невероятно огромные ракеты «Искандер» собрались почти миллион россиян. Над головой ревели «МиГи» и тяжёлые вертолёты. Светило солнце, было жарко; люди стояли опрятные и счастливые, размахивали российскими флагами, радостно кричали и свистели. Солдаты, сидевшие в танках, махали в ответ, слали воздушные поцелуи. Один снимал происходящее на телефон.
А затем приехала броневая машина пехоты с красным знаменем Ленина. Она прошла совсем близко от ребёнка в толпе, размахивавшего старым советским флагом, и две пенсионерки, увидев это, страшно обрадовались.
«Мы хотим, чтобы Советский Союз вернулся», — прорычала одна из них, глядя на меня, и добавила, что состоит в Коммунистической партии — в старой, а не в нынешней, которые на самом деле и не коммунисты. — «Бывшие республики наконец начали понимать, куда их занесло, и что они не могут жить без России».
Трудно запечатлеть эту странность, это ощущение путаницы вокруг праздника — особенно в этом году, потому что сейчас всё запуталось ещё больше, чем обычно. Частично дело в том, что при президенте Дмитрии Медведеве внешнеполитический курс России изменился — по крайней мере, внешне — и сдвинулся в сторону установления более примирительного тона в общении с Западом. При Владимире Путине парады проводились в какой-то более угрожающей манере, как бы говоря наблюдателю: «Мы вернулись»! — но в этот раз всё пошло по-иному. Впервые за всю историю Кремль пригласил маршировать на Красную площадь британские, французские и американские войска — вместе с российскими и войсками бывших советских республик (на улицах сразу же начались анти-НАТОвские демонстрации).
Но Медведев и сам пытается усидеть на двух стульях: в воскресенье он выступил с заявлением — верным по сути, но уж очень подчёркнутым, — что «Советский Союз принял на себя главный удар фашистов». И это выводит нас на самый удивительный момент, связанный с днём 9 мая: восходящая к путинской эпохе тенденция превозносить его как центрообразующий миф российского общества сталкивается с осторожной переоценкой реальных фактов, скрывающихся за легендами. Медведев в своей речи объявил: «Война сделала нас сильной нацией» — но это не может не восприниматься вместе с чувством беспокойства — его выражают и новые фильмы, выпущенные в честь памятной даты, — что победа России была не такой уж и безупречной, как можно подумать, глядя на последние шестьдесят пять торжественных годовщин.
9 мая, находясь в Москве, легко можно подумать, что Россия победила Гитлера в славной битве и в одиночку. По всему городу висели плакаты и щиты с датами, всегда значившимися в советских и российских учебниках: 1941—1945. Это даты не Второй мировой, а Великой Отечественной войны, то есть оборонительной, освободительной борьбы против захватчиков (Россия и её предшественник — советское государство — очень неохотно признавали, что в предшествовавшие два года войны, с 1939-го по 1941-й, были в союзе с Гитлером). Для россиян война в Японии почти не связана с этим, а высадка союзников в Нормандии, как скажет вам большинство россиян, — это было слишком мало и слишком поздно (и они не будут так уж не правы — Запад, безусловно, не стремился изо всех сил помогать Советам). Сооответственно, британцев и американцев они называют не союзниками, как принято у нас, а членами «антифашистской коалиции» — этакий выхолощенный ярлык, подразумевающий, что союз был не партнёрским объединением, а акционерным обществом, где крупнейший пакет акций принадлежал России.
И это справедливо. Большая часть боевых действий во время второй мировой войны велась на советской территории. На СССР пришлась почти половина всех потерь. Нападение немцев разорило самую густонаселённую, плодородную и промышленно развитую часть территории страны. Было потеряно сто семьдесят городов, семнадцать тысяч деревень и почти двенадцать процентов населения. В каждой семье есть ветераны и жертвы войны — так, Владимир Путин потерял старшего брата, которого никогда не видел живым, — и этот праздник для жителей России до сих пор остаётся в высшей степени важным и неподдельно личным.
Но началось это не так давно, как можно подумать. После того, как первый Парад Победы состоялся на Красной площади под дождём 24 июня 1945 года, никаких подобных парадов не проводилось в течение двадцати лет. Сталин осознавал наличие постоянно растущего политического капитала у победоносного маршала Жукова и его генералов и хотел привлекать к ним минимум внимания. Советских военнопленных он отправил в сибирские лагеря как предателей и коллаборационистов. Закрывались бары, популярные у вернувшихся с фронта солдат (их называли «голубыми дунаями»), потому что собрания ветеранов считались опасными. Получивших увечья в бою массово высылали из Москвы и Санкт-Петербурга из-за их неприятного вида. 9 мая — ныне отмечаемое тремя весёлыми нерабочими днями — до 1965 года было обычным рабочим днём.
Мощный культ войны укоренился в стране только в непонятную брежневскую эпоху, а в политическую платформу превратился уже в постсоветскую эпоху. «После распада возник вакуум, и новое правительство само не знало, как к себе относиться», — комментирует Глеб Павловский, возглавляющий связанный с Кремлём аналитический центр. — «Не было ясности в вопросе исторических корней государства».
Начались поиски. Ельцинское государство пыталось вводить новые гимны, новые флаги и прочую символику, но оказалось, что отказаться от старых слишком трудно. Тогда был введён несколько изменённый советский гимн, несколько изменённый царский флаг, а также начал насаждаться восходящий к советским временам культ Великой Отечественной войны. Во время правления Путина дата 9 мая стала одним из главных поводов для России заявить о себе, причём как внутри страны, так и за её пределами. В 2005 году на шестидесятую годовщину принятия Жуковым немецкой капитуляции (когда документ был подписан в Германии, в Москве уже наступило 9 мая) Путин пригласил глав государств мира: Джорджа Буша-младшего, Ху Цзиньтао, Герхарда Шрёдера, Жака Ширака. В 2008 им была восстановлена традиция военных парадов по случаю Дня Победы. С тех пор парады проводятся ежегодно, хотя в советские времена это случалось лишь трижды, по случаю юбилейных дат: в 1945, 1965 и 1985 годах.
В последнем десятилетии войне стали придавать больше значения, чем когда-либо в прошлом: за отсутствием альтернатив пришлось формировать национальный миф вокруг неё.
«Он стал крайне важным национальным праздником, потому что больше не на что опереться, нет больше государственных праздников, подобных 4 июля или 14 июля», — считает Маша Липман, политический обозреватель из московского «Карнеги-центра». — «1991-й год до сих пор вызывает крайне неоднозначную реакцию. 12 июня [день независимости России от Советского Союза, объявленной в 1990 году] не укоренилось. Всё очень запутанно. У нас нет ничего такого, что можно было бы праздновать всем вместе, чтобы всем точно знать, почему мы это празднуем, чтобы это было приятно праздновать всем вместе».
День Победы стал именно таким праздником. Но вместе с популярностью приходят и сложности, а иногда — и разлад. Россия лишь недавно и очень, очень осторожно начала каяться за такие вещи, как пакт Молотова—Риббентропа и резня в Катыни, — всё это по удобному совпадению произошло не во время Великой Отечественной войны.
Здесь всплывает и множество других противоречий: отмечается победа, обошедшаяся очень дорого из-за просчётов руководства страны, и споры вокруг наследия Сталина — лишь одно из свидетельств этого разночтения культурных кодов (один гражданин в частном порядке выкупил стену автобуса под рекламное пространство и разместил там портрет Сталина, который был быстро залит краской). Отмечается гибель двадцати семи миллионов советских граждан — порядка одной восьмой части населения страны — за четыре военных года, но в честь этого проходит военный парад. Отмечается победа переставшей существовать страны над страной, ставшей теперь одним из ближайших союзников: из всех западных лидеров на параде присутствовала только Ангела Меркель (Барак Обама был занят, а Николя Саркози и Сильвио Берлускони отменили свой приезд накануне вечером).
Недавно было выпущено несколько кинофильмов, приуроченных к 65-летию победы, что говорит о несколько неуклюжем стремлении разрешить противоречия, связанные с 9 мая. В фильме «Поп» рассказывается о жизни православного проповедника, неохотно помогающего нацистам восстанавливать жизнь церкви на оккупированной территории, где Советы перед этим её уничтожали. Второй фильм — это продолжение оскароносных «Утомлённых солнцем» Никиты Михалкова, странноватый коллаж из стандартных военных клише: оккупированные нацистами деревни, розовощёкое пушечное мясо, попытки эвакуации под огнём. «Поп» и «Утомлённые солнцем-2» — это очень основательно запутанные изображения военного мифа, причём запутанность не ограничивается отсутствием голливудской дихотомичности: нацисты — плохие, но и Советы не идеальны; церковь — это хорошо, но сотрудничает с нацистами; Сталин весёлый, но манипулирует людьми; солдаты смелые, но командиры — не всегда; даже партизаны — «священные коровы» военного мифа — изображены в «Попе» как беспринципные ловчилы. Советские фильмы про войну (их очень много) редко бывают совсем уж чёрно-белыми, но настолько переполненных противоречиями и непоследовательных среди них ещё не было.
Оба фильма в прокате провалились, но всё же их появление говорит о перемене отношения России к наследию второй мировой войны. Менять свой взгляд на тщательно обелявшиеся страницы истории страны — это, конечно, неплохо, особенно учитывая, что в России пока нет реального знания о советском прошлом, каковое знание о нацизме в Германии присутствует. Но когда обелявшийся период был возведён до ранга центрообразующего мифа и источника легитимности, задача стала ещё намного труднее.
«Раньше фильмы про войну были фильмами победителей», — комментирует Роман Волобуев, кинокритик из «Афиши». — «А теперь это фильмы победителей, которые пытаются сами себе доказать, что они победители. Они в этом не уверены. Они не просто сомневаются в верности высказывания “Я победил на войне” — они сомневаются в значении каждого из этих слов. Для страны это стало большим неврозом».
Набирающая темпы самокритика — за два дня до парада Медведев однозначно осудил режим Сталина как «авторитарный» — будет, конечно, идти неравномерно и беспорядочно, и в память о ветеранах Второй мировой войны будут висеть и российские флаги, и советские флаги, и царские ленточки на антеннах автомобилей. «Белых пятен» много и они обширны, а невроз объясняется наличием раны, которая не затянулась до конца до сих пор. Возможно, пройдёт ещё шестьдесят пять лет, прежде чем на таких парадах перестанут конфликтовать друг с другом разные флаги и разные взгляды на историю.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В последнем десятилетии войне стали придавать больше значения, чем когда-либо в прошлом: за отсутствием альтернатив пришлось формировать национальный миф вокруг неё. День Победы стал именно таким праздником. Но вместе с популярностью приходят и сложности, а иногда — и разлад. Россия лишь недавно и очень, очень осторожно начала каяться за такие вещи, как пакт Молотова—Риббентропа и резня в Катыни, — всё это по удобному совпадению произошло не во время Великой Отечественной войны.
