Прошло более 70 лет со дня подписания 23 августа 1939 года советско-германского договора о ненападении, общеизвестного как пакт Молотова-Риббентропа.
Договора, хотя по содержанию и не расходившегося, как отметил в своем постановлении Съезд народных депутатов СССР в декабре 1989 года, "с нормами международного права и договорной практикой государств, принятой для подобного рода урегулирований", все же, несмотря на это, сыгравшего роковую роль в судьбах мира в сороковые годы ХХ столетия. Если, конечно, хорошо знать и учитывать подоплеку его подписания и сути прилагавшегося к нему секретного протокола. Настолько "секретного", показывающего истинное лицо вождей двух тоталитарных режимов — гитлеровского и сталинского, — что до сих пор определенные круги в России пытаются или отрицать его существование или преуменьшить его значение.
"Сегодня часто вспоминают пакт Молотова-Риббентропа и его секретные части. А был ли он на самом деле?" — вопрошает Геннадий Осипов, президент Российской академии социальных наук, бывший советником В.В.Путина во время его президентства. "Молотов заявил, что ничего подобного вообще не было" - ссылается Осипов на одного из помощников Молотова.
Непонятно на какого "помощника министра иностранных дел СССР" ссылается г-н Осипов. На упомянутом Съезде народных депутатов была оглашена служебная записка, "фиксирующая передачу в апреле 1946 года подлинника секретных протоколов одним из помощников Молотова другому: Смирновым — Подцеробу". В записке ясно сказано, что "первый сдал, второй принял документы особого архива МИДа СССР", в том числе и "подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 года на русском и немецком языках плюс 3 экземпляра копий этого протокола" (из доклада А.Яковлева на Съезде). Кстати, на складах МИДа РФ найдена и идентифицирована пишущая машинка, на которой они печатались.
К сведению г-на Осипова, ближайший соратник Гитлера Розенберг никакого отношения к МИДу Германии и его документам не имел. В течение 1943-1944 годов секретный протокол вместе с другими важными документами канцелярии Риббентропа (10 тысяч листов) были микрофильмированы. Сами документы были вывезены вглубь Германии и в конце войны в большинстве своем были сожжены. Фотопленка с их копиями со временем попала в руки англичан.
"Фотопленка — по заключению британского эксперта профессора Джорджа О.Кента — удостоверяет подлинность протокола более четко, чем подразумеваемый оригинал. Протокол был заснят наряду со многими другими документами, достоверность которых не вызывает сомнения, И было бы труднее подделать всю пленку нежели один документ". К такому же выводу пришли в наше время и советские ученые: "Графологическая, фототехническая и лексическая экспертиза копий, карт и других документов, соответствие последующих событий содержанию протокола подтверждают факт его подписания и существования" (из доклада А.Яковлева).
Действительно, "последующие события", предусмотренные протоколом — нападение на Польшу, война с неуступчивой Финляндией и оккупация стран Балтии и Бессарабии — произошли в точном соответствии с ним. Гитлер в беседе с Молотовым в ноябре 1940 года в Берлине, расшифровывая понятие "сферы интересов", отметил, что "вопрос стоял о фактическом получении территорий", которые и "получил" в свое распоряжение Советский Союз.
В этом плане весьма наивны утверждения, что пакт и все приложения к нему потеряли силу с нападением Германии на СССР: деяния, предусмотренные секретным протоколом, были уже совершены! А фактически эти документы должны были утратить силу не 22 июня 1941 года, когда Германия напала на своего подельника, а 1 сентября 1939 года — с ее нападения на Польшу. Потому что, как объяснили в НКИД СССР 22 августа одному американскому журналу накануне заключения договора с Германией, "такие пакты обычно содержат оговорку, в соответствии с которой они теряют силу в том случае, если одна из договаривающихся сторон совершит агрессивные действия против третьего государства". СССР после нападения Германии на Польшу никаких действий в этом направлении не предпринял. Более того, Молотов 9 сентября посылает приветственную телеграмму германскому руководству по поводу его сообщения о падении столицы Польши (преждевременному, как оказалось). А 17 сентября советские войска сами вторглись в Польшу. И "победу" над ней отметили совместным парадом во Львове.
Кроме того, общеизвестно, что заключение секретных (конфиденциальных) договоров, протоколов не является чем-то сверхординарным в международной практике и они, возможно, оправданы, если касаются только внутренних проблем договаривающихся сторон, но не третьих государств, тем более решаемые без их ведома. В этом случае подписание таких договоров является грубейшим нарушением международного права.
Нельзя не согласиться с тем, что международная обстановка 1930-40-х годов была очень сложной. И даже с тем, что оккупация части Польши и стран Балтии Красной армией была военной необходимостью для СССР, как утверждалось. В конце концов, Великобритания еще в апреле 1940 года с той же целью оккупировала стратегически важный для нее — а впоследствии, как оказалось, и для хода войны — остров Исландию (тогда еще часть Дании, захваченной к этому времени немцами).
Но Великобритания при этом, в отличие от СССР, не вмешивалась во внутренние дела местных властей, не навязывала свои порядки, а по истечении необходимости в 1944 году вывела свои войска с острова. Власти же СССР после ввода войск на территорию Прибалтики в течение полутора месяцев все перевернули здесь на свой лад. Кроме того, проводились репрессии, аресты, расстрелы, высылки членов правительства, видных политических и военных деятелей этих стран, что превратив местное население не в противников испокон веков ненавидимых ими немцев, а в своих врагов, во всяком случае — не сочувствующих им людей. Чем и объясняется их враждебность к отступающим частям Красной Армии и бесполезность "приобретения" Советским Союзом в военно-стратегическом отношении новых территорий.
И, в заключение, к сведению г-на Осипова и иже с ним, Александр Яковлев в своих воспоминаниях пишет, (кстати, и не только он, в частности, об этом говорит и помощник Горбачева Болдин, державший подлинники протоколов в своих руках), что однажды ему позвонил Борис Ельцин и сказал, что "секретные протоколы", которые искали по всему свету, лежат в президентском архиве, и что Горбачев об этом знал… Я до сих пор не понимаю, какой смысл держать все эти документы в тайне. Михаил Сергеевич выиграл бы — и политически, и нравственно, передав их гласности".
Как и нынешние руководители России — надо добавить. Потому что Съезд народных депутатов СССР в 1989 году, проанализировав массу документов, касающихся самого пакта Молотова-Риббентропа, факта его заключения и его последствий, сделал недвусмысленный вывод, что "Протоколы (приложения к пакту) были использованы Сталиным и его окружением для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств".
Отсюда в частности и другая трактовка т.н. "вхождения" стран Балтии в состав СССР. К тому же, как отметил известный российский писатель-историк Леонид Млечин: "Нынешние политики не несут ответственности за то, что происходило в тридцатые и сороковые годы. Зачем же проявлять ложную солидарность с теми, кто в ту эпоху совершал преступления?".
