- Во вторник Международный авиационный комитет (МАК) передал Польше последние документы по расследованию катастрофы. А вы, в свою очередь, вручили главе МАК письмо с замечаниями польской стороны. Чего они, прежде всего, касаются?
- В основном того, что мы не получили некоторые важные для нас документы и протоколы, касающиеся технического состояния аэродрома "Смоленск-Северный", рапорт технического облета от 15 апреля, а также документы по дополнительным допросам диспетчеров.
- Вы удовлетворены содержанием томов дела, которые российская сторона уже передала?
- Я уезжаю из Москвы с чувством неудовлетворения. Основная проблема, появившаяся в ходе нашей совместной работы – то, как квалифицировать полет. Россияне признали полет 10 апреля гражданским. Мы же считаем, что последний отрезок полета должен квалифицироваться как военная операция, поэтому в тот день в Смоленске должен был действовать соответствующий режим. Подробности и обоснование того, как квалифицировать полет, МАК должен представить в итоговом отчете.
- Мы все еще не получили документов о российских действиях при посадке, что, видимо, осложняет ход польского следствия.
- Безусловно, информация об этих действиях – это основа. Чтобы продолжать следствие, мы должны знать, каковы были действующие процедуры. Это одна из наших главных проблем.
- Вы думаете, мы в конце концов получим эту информацию?
- Скорее, нет. Разве что будут проведены прямые переговоры на высоком политическом уровне.
- Вы недавно сказали, что у польской стороны уже давно есть записи разговоров, которые велись с контрольной вышки в Смоленске. Речь здесь идет о разговорах по телефону, по радиосвязи и между самими диспетчерами. Насколько содержание этих разговоров важно для следствия?
- Комиссия министра внутренних дел Ежи Миллера (Jerzy Miller) располагает копиями упомянутых вами записей с конца апреля. В середине августа с помощью польского переводчика я с ними ознакомился. Когда я их получил, то понял, что в них содержится очень много чрезвычайно ценной информации. Там, к сожалению, много и белых пятен: записи разговоров на заднем плане понять очень сложно. Однако даже материалы по одним радиопереговорам и разговорам по телефону очень важны. Я подготовил многостраничный анализ этих документов.
- О чем и с кем разговаривают диспетчеры?
- Разговоры касаются того, может ли польский "Туполев" совершить попытку захода на посадку до высоты принятия решения. Напомню, что метеоусловия тогда были гораздо хуже минимально требуемых для выполнения посадки. Но я не могу говорить о подробностях этих разговоров. Я задал российской стороне ряд вопросов на эту тему и надеюсь, что они отреагируют на это в своем отчете.
- С кем связывались диспетчеры? С Москвой?
- Это сложно установить, диспетчеры и их собеседники пользуются условными позывными, но это, без сомнения, была какая-то вышестоящая инстанция.
- Личность собеседников неизвестна?
- Я обращался по этому вопросу к российской стороне в конце августа. Я хотел установить не только личность, но и должность этих лиц, их роль во всем этом процессе. Ответа я не получил. Я повторю: я рассчитываю на то, что россияне отразят все это в отчете.
- Сколько было телефонных разговоров?
- Несколько. Я не могу обнародовать подробности, общественность все узнает в свое время. Я сделал подробные заметки и записи, у меня есть также вся моя переписка с МАК. Если комиссия министра Миллера этим заинтересуется, я передам эти материалы в ее распоряжение.
- Эксперты подчеркивают, что разговоры диспетчеров в сочетании со стенограммами переговоров в кабине пилотов и данными с регистраторов работы всех приборов позволили бы сделать огромный шаг в расследовании причин и обстоятельств катастрофы. Почему мы до сих пор не знаем, каковы были результаты работы по анализу записей с контрольной вышки, хотя комиссия Миллера давно их получила?
- Об этом вам следует спросить Миллера.
- Есть ли среди этих записей переговоры с пилотами Ил-76 и польского Як-40?
- Да, а также краткий обмен репликами с пилотами других пролетающих самолетов.
- Как записи влияют на оценку ответственности диспетчеров за то, что произошло 10 апреля?
- Ключевой вопрос – квалификация полета. Если мы принимаем вариант, что это был гражданский полет, как этого хотят россияне, то полная ответственность лежит на пилотах. Именно они принимают решение о посадке, а диспетчеры обязаны предоставлять им полную информацию. Если же это военный полет, в зависимости от используемых процедур, о которых, я напомню, информации у нас все еще нет, увеличивается мера ответственности диспетчера.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Польский представитель при МАК Эдмунд Клих покидает Москву с чувством неудовлетворения. Он сетует, что Польша до сих пор не получила ряд важных документов и протоколов. Между Россией и Польшей возник спор, считать ли полет президентского Ту-154 военным или гражданским: в случае, если полет квалифицировать как военный, ответственность ляжет и на российских авиадиспетчеров.
