ПАРИЖ — Ощущает ли кто-нибудь себя в большей безопасности, более уверенным, лучше защищенным от мировых катаклизмов благодаря «историческому прорыву» во взаимоотношениях между НАТО и Россией, о котором было объявлено на саммите в Лиссабоне, прошедшем 10 дней назад?
Российский эксперт по вопросам безопасности Александр Гольц, который пользуется репутацией человека в значительной степени прямолинейного и дерзкого, говорит, что в конференц-зале он услышал как минимум десять упоминаний о том, что данное мероприятие носит «исторический» характер — два из которых (по моим подсчетам) исходили из уст российского президента, Дмитрия Медведева.
Гольц также заявил, что «это торжество взаимопонимания не стоит и ломаного гроша». Это очень суровая характеристика. Что касается НАТО, оно по собственной инициативе одобрило программу противоракетной обороны и, казалось, занимало непреклонную позицию по ряду случаев игнорирования Россией ее обязательств с того момента, как 2008 году она вторглась в Грузию.
По словам высокопоставленного представителя американских властей, Соединенные Штаты, кроме прочего, избегали любой сомнительной «исторической» риторики. И, как оказалось, в своей заключительной декларации об итогах встречи НАТО отзывалось о так называемых партнерских отношениях и возможном сотрудничестве с Россией в области противоракетной обороны куда более прохладно и осторожно, чем руководство альянса, которое било в PR-барабаны так, будто мир входит в новую «большую палатку», в которой царит взаимопонимание.
Но факт остается фактом: список вещей, которые не были упомянуты в Лиссабоне, или были для видимости сглажены, а так же тех, которые казались явными противоречиями, сводит на нет любые предпосылки того, что в ближайшем будущем огромная волна спокойствия и вновь обретенной уверенности сможет прокатиться на Запад, от Урала до Атлантики. В еще более мрачном ключе пишет Гольц в газете The Moscow Times о полной, с его точки зрения, бесполезности саммита, делая акцент на том, что с момента развала Советского Союза громкие разговоры о тесном сотрудничестве между Россией и НАТО «неизбежно» обращались в дым.
Так бессмысленно это, или просто-напросто недипломатично? На самом деле, есть ряд элементов, серьезно ограничивающих возможности отношений между НАТО и Россией, а также гибкость самого НАТО в признании и разрешении самых серьезных вопросов безопасности, беспокоящих членов альянса:
- В рамках своей официальной военной доктрины Россия продолжает расценивать НАТО как главную внешнюю угрозу. В течение многих лет альянс твердил России, что дела обстоят совсем не так. Но подобная классификация играет важную роль для антиамериканской фракции в Кремле и служит для обоснования роста оборонных бюджетов — к примеру, одно из подобных обоснований (по поводу наращивания стратегической ядерной мощи России) было озвучено на прошлой неделе.
- На Лиссабонской встрече не обсуждался, и не был упомянут ни в одном из ее документов, Иран. Ни слова о нем не прозвучало и в послании президента США Барака Обамы, которое предваряло конференцию. Возможно, Соединенные Штаты сделали это из уважения к Турции и России, которые явно не признают ядерные устремления Тегерана. Однако президенту Николя Саркози это молчание показалась настолько нарочитым, что он сказал, что «во Франции, мы называем вещи своими именами» (ну ладно, время от времени), а на пресс-конференции выделил Иран как основную «угрозу», которая обуславливает потребность в противоракетной обороне.
- Комментируя возможное сотрудничество в рамках объединенной стратегии (направленной против замалчиваемого иранского ядерного оружия), Россия настаивала «на абсолютном равенстве» и бубнила, что в противном случае никакого соглашения не будет. Равенство возможностей НАТО (читай США) и России и равенство их ролей в команде? Говоря о мощностях российской оборонной промышленности Гольц, как его цитируют, сказал: «Говорить о системе противоракетной обороны на одинаковых условиях просто бессмысленно».
Для нагрузки на саммите прозвучало еще несколько призывов к сдержанному энтузиазму.
В итоговом коммюнике НАТО не было упоминаний о видении «стратегического партнерства» с Россией, о котором говорил Обама. Вместо этого Североатлантический альянс встал на цыпочки, ясно дав понять, что «мы хотим видеть настоящие стратегические отношения между НАТО и Россией, и действуем в соответствии с этим, ожидая взаимности от России».
Что НАТО подразумевает под «взаимностью» остается неясным. Быть может, речь идет о признании Россией того, что НАТО не является угрозой и поэтому у Москвы не должно быть никаких причин опасаться роли альянса на мировой арене или его расширения? Но Медведев указал направление на цель, к которой, судя по всему, стремится Россия — это система противоракетной обороны, разделенная на «сектора», в которой у России была бы своя собственная команда.
Европейские аналитики высказали мнение, что подобные устремления России вполне могут вылиться в распространение ее влияния на граничащие с ней страны и, в сущности, вдохнуть новую жизнь в кажущееся извечным желание России создать вокруг себя подконтрольную ей буферную зону.
Однако представитель американских властей сказал, что НАТО на самом деле не знает, что русские подразумевали под «секторами». Гольц написал, что он также теряется в догадках по этому поводу, хотя, по его мнению, оговорки Медведева по поводу равенства были похожи на угрозу.
Подобный тон и подобный уровень информированности вполне могут заставить отложить даже принятие решения о покупке подержанной машины. Что же тут говорить о разделении системы, призванной защитить от ядерной угрозы, исходящей из Ирана?
Однако, несмотря на участие в Лиссабонском саммите, который прошел под звуки «исторических» фанфар, НАТО приложило все усилия, чтобы куда менее публичным способом дать России понять, что не потерпит попыток воссоздать буферную зону в советской стиле, типа «зоны привилегированных интересов России», создания которой Медведев добивался вскоре после вторжения в Грузию.
В своем коммюнике альянс вновь заявил, что Грузия войдет в его состав, и призвал Россию отказаться от признания независимости Абхазии и Южной Осетии, двух регионов, отколовшихся от Грузии после войны, а также выполнить свои обязательства по договору о прекращении огня от 12 августа 2008 года, который был подписан при посредничестве Европейского Союза.
Кода: Франции удалось избежать участия в излияниях чувств, хлеставших в Лиссабоне под сильным напором, так что среди всей этой самодовольной болтовни никто и слова не сказал об истории с продажей российскому флоту двух французских десантных кораблей-вертолетоносцев, хотя нечто подобное случилось впервые в истории НАТО. Французы, конечно же, могли с чистой совестью приветствовать перезагрузку Обамы!
Для укрепления своего независимого имиджа, а то и просто между делом, французы частенько говорят о России очень любопытные вещи. Как раз перед тем, как Саркози, к неудовольствию Америки, обсудил в сентябре вопросы европейской безопасности в компании своих коллег из Германии и России, Франция официально утверждала, что, несмотря на заинтересованность союзников в создании западного «якоря» для России, весьма «хрупкие» признаки перемен в этой стране отнюдь не вселяют «уверенности в том, что долговременная стратегическая смена курса» идет в России полным ходом.
После Лиссабона мне захотелось получить надлежащую трактовку того, о чем во время саммита среди всех этих криков «ура!» никто, в конце концов, открыто и не говорил — речь идет об оценке возможной центральной, хоть и весьма условной роли России в деле пресечения ядерных устремлений Ирана. Текущая французская формулировка, изящная и неоднозначная, такова: «Россия необходима, но необязательна».
