Самое сложное впереди

Какое-то время назад один политик, связанный когда-то с партией «Право и Справедливость» (PiS), сказал мне полушутя-полусерьезно, что политические преемники еще поблагодарят их за то, что пять лет назад они заморозили отношения с Россией, и что настоящие проблемы у польского руководства начнутся после «разморозки» этих отношений. Когда улеглись первые эмоции по поводу того, что визит президента Дмитрия Медведева прошел успешно, а каждая из сторон может приписать политический успех в этом плане себе, стоит задуматься, что на самом деле означает для нас сближение с Россией.

На политическом уровне все очевидно: разговаривать всегда лучше, чем не разговаривать, а с соседом всегда лучше быть в хороших отношениях, чем в плохих. Украинская пословица гласит: «лучше два раза поругаться с женой, чем один раз с соседом». И это вовсе не глупая мысль. Хорошо, что Польша и Россия расчищают историческую сферу, которая, особенно в польском сознании, преграждала путь к сближению с Россией.

Хорошо, что благодаря улучшению взаимоотношений Варшава избавляется от русофобского ярлыка, который так часто вешал на нее Запад, а Москва – от имиджа страны, нерасположенной к сближению, игнорирующей соседей, которых в свое время история вынудила быть ее вассалами. Эти два процесса выгодны обеим сторонам, так как благодаря этому они вызывают больше доверия и получают более широкое поле для маневров: Польша в рамках ЕС, а Россия улучшает свой имидж в мире. Хорошо, что благодаря открытой позиции по Катыни, Россия решилась на собственный, более серьезный разговор об остатках сталинизма в общественном сознании.
 
Но основные направления контактов между двумя государствами определяют сейчас не историко-символические элементы. Роль такого компаса играют экономические интересы, и стоит задуматься, чего мы хотим от Москвы в этой сфере. Проблема в том, что насколько Россия достаточно четко формулирует, что она хочет получить от Польши благодаря улучшению отношений, настолько этого не может сделать Варшава. В любом случае на первый план вместо конкретики она продолжает выдвигать вопросы исторического и символического характера.

Россияне говорят прямо, что плодом улучшения отношений должна стать успешная реализация крупных экономических проектов. В первую очередь, это строительство атомной электростанции в Калининграде, в которой Польша могла бы или иметь долю или только покупать электроэнергию. Второй проект – это участие российских фирм в польской приватизации, главным образом, покупка контрольного пакета гданьской компании Lotos.

Так что россияне ведут открытую игру, говоря прямо, что для них важно. Во время недавнего визита эти слова несколько раз звучали из уст президента и других членов российской делегации. Они подали важный сигнал, что если начнется экономическое сотрудничество, мы сможем рассчитывать на очередные жесты в исторической сфере. Такую формулировку использовал в беседе с Gazeta Wyborcza председатель комитета Думы по международным делам Константин Косачев.

В свою очередь, польское предложение богато, но (возможно, вынужденно) не слишком конкретно. Мы хотим, чтобы наш средний и малый бизнес инвестировал в России. Проблема в том, что в этой «весовой категории» конкретные предложения предоставить сложно. А Россия предлагает нам выверенные мегапроекты. 

Наши же крупные проекты могут оказаться для россиян недостаточно привлекательны. Мы предлагаем строительство транспортного терминала в Славкове (Sławków) в районе города Домброва-Гурнича (Dąbrowa Górnicza), откуда по широким рельсам, существовавшим уже во времена Польской Народной Республики, могли бы отправиться товарные поезда через Россию в Китай. На них можно было бы загружать не только контейнеры, но и грузовики.

Проблема в том, что до настоящего времени россияне не слишком интересовались этим предложением. Они создавали транспортные пути через Словакию и Чехию, с которыми они находились в лучших отношениях. Вопрос, хватит ли места на все эти инвестиции.

До начала экономического сближения Польша и Россия должны ответить себе на важные вопросы. Возьмем хотя бы пример Калининградской АЭС. Нам нужно электричество, особенно в северо-восточной части страны. При этом уже несколько лет мы пытаемся создать энергетический мост с Литвой и построить совместно с другими балтийскими государствами другую атомную электростанцию - в литовской Игналине.

Выбор российского варианта рассорит нас с балтийскими государствами и перечеркнет тот проект. Но, возможно, польская потребность в электроэнергии настолько велика, что эти проекты вовсе не исключают друг друга. Это следует детально просчитать. В последние дни я спрашивал различных людей, принимающих в Польше решения, появилась ли в этом вопросе ясность, а они в один голос признавали, что ее нет.

Формула, которую использовал президент Бронислав Коморовский во время беседы с Дмитрием Медведевым, говоря, что решающее значение в экономическом сотрудничестве с Россией должны иметь аспекты бизнеса, а не политики, верна. Сейчас польскому правительству нужно пойти дальше: дать на предложения россиян конкретный ответ.

Это видно на примере приватизации российскими фирмами компании Lotos. Россияне уже не первый раз делают это предложение. Польское правительство опасается, что если гданький НПЗ купит российская нефтяная компания, поставки дешевой российской нефти будут угрожать уничтожением компании Orlen, серьезная доля в которой принадлежит государству.

Очередная проблема заключается в приостановке поставок российской нефти для нефтеперерабатывающего завода Orlen в литовском городе Мажейкяй. Пока этот вопрос не будет урегулирован, российские заверения в готовности отделить бизнес от политики будут не слишком надежны.

Дискуссия о том, открыться ли на встречу российскому капиталу и на каких условиях, кажется неизбежной. Есть шансы, что при нынешних реалиях она не превратится в охоту на ведьм или в запугивание российским капиталом, а станет предметным разговором о том, что должны сделать инвесторы с востока, чтобы обе стороны остались довольны.

Любопытна, например, идея, чтобы компании, покупаемые российскими фирмами, после (или заранее) выходили  на варшавскую биржу. С одной стороны, это усилило бы польский рынок капиталов, с другой, гарантировало бы прозрачность этих компаний. Невооруженным глазом заметно, что если для дипломатов или политиков в высших эшелонах власти польско-российская оттепель уже стала успехом, то для чиновников или экспертов из различных министерств и правительственных структур она станет серьезной проблемой. Им придется отвечать на сотни вопросов, обрабатывать тонны экспертиз, а, в конце концов, подвести к принятию решений, за которые кому-то придется взять на себя ответственность: не только политическую, но и касающуюся существа дела. 

Это будет очередной тест на зрелость и работоспособность польского государства. В этом плане бывший политик «Права и Справедливости» был прав: у нас возникли серьезные проблемы, так как новые возможности в отношениях с Россией привели к тому, что мы уже не можем, как раньше, давать черно-белые ответы. Если Польша использует открывающиеся в этих отношениях шансы, она докажет, что она способна справиться с собственной свободой.