Когда внешнеполитический реализм становится нереалистичным

Когда Генри Киссинджер, недавно ставший советником президента Никсона по национальной безопасности, нанес визит на родину, правительство Западной Германии намекнуло журналистам, что он собирается посетить родственников. «Что, черт возьми, они несут? – с негодованием спросил у своих помощников Киссинджер, узнав об этом. – Мои родственники пошли на мыло».

Это было сказано грубо, но верно. Киссинджер покинул Германию в августе 1938 года, за три месяца до «хрустальной ночи». Ему было тогда 15 лет. Его двоюродный дедушка, три тети и другие родственники были убиты во время Холокоста.

Поэтому дико слышать, как легендарный Киссинджер говорит Никсону на неразборчивой записи от 1 марта1973 года: «Давайте посмотрим правде в глаза: эмиграция евреев из Советского Союза не входит в число задач американской внешней политики. Если в Советском Союзе начнут отправлять евреев в газовые камеры, это не будет американской проблемой. Это, возможно, будет гуманитарной проблемой».

Некоторые комментаторы пытались найти этим словам психологическое объяснение, связанное с проблемами, с которыми сталкивался еврей в антисемитском Белом доме. Однако Киссинджер в таких оправданиях явно не нуждается. Его слова выражают не случайный срыв, а осознанную позицию. В 1969 году он публично провозгласил: «Мы будем судить другие страны, в том числе, коммунистические, на основании их действий, а не на основании их внутренней идеологии». Это - обычный догмат той школы внешней политики, которую называют «реализмом». Она учит, что только внешняя политика других стран имеет значение, а внутренняя Америку не интересует. Сейчас среди специалистов по внешней политике такой подход очень популярен и продолжает набирать популярность. Киссинджер просто применял его последовательно и без сентиментальности.

После того, как эта запись была опубликована, Киссинджер заявил, что его слова «следует рассматривать в контексте того времени» - то есть в контексте споров вокруг принятой в 1974 году поправки Джексона-Вэника. Советское правительство, одновременно практиковавшее антисемитизм и боровшееся с вызванной еврейской эмиграцией утечкой мозгов, требовало с уезжающих крупных выплат. Сенатор Генри Джексон и конгрессмен Чарльз Вэник при поддержке американских еврейских организаций ответили на это законом, увязывавшим нормальные торговые отношения с Советским Союзом (и прочими «нерыночными» экономиками) со свободой выезда.

Киссинджер же считал главным осуществить разрядку отношений, и полагал, что вопросы прав человека следует поднимать без лишнего шума и независимо от прочих тем. «В этом вопросе еврейское сообщество в Америке ведет себя бессовестно, - говорил он Никсону. – Оно ведет себя просто предательски».

Однако поправка Джексона-Вэника в итоге оказалась поворотным моментом в холодной войне. Первоначально она породила спад эмиграции, но закон два десятилетия оказывал давление на советских лидеров и в итоге привел к увеличению количества уезжающих. Таким образом, поправка обеспечила Западу мощнейшее идеологическое преимущество, продемонстрировав слабость системы, которая вынуждена строить стены, чтобы удержать своих граждан от бегства. К тому же подчеркнутая защита прав человека воодушевила не только еврейских отказников, но и другие советские национальности и группы населения.

Поправка Джексона–Вэника была отрицанием реализма в стиле Киссинджера и предтечей рейганизма. Она утверждала, что деспотические режимы чаще угрожают своим соседям, и это делает вопросы прав человека более важными с точки зрения интересов Америки. Она подняла стандарты человеческого достоинства, став угрозой для режимов, основанных на его отрицании.

Генри Киссинджера нельзя назвать простым негодяем, он вообще ни в коем случае не прост. Его кредо - сложность. В других обстоятельствах он был другом государству Израиль. Он умело управлял внешней политикой в трудный период холодной войны. В своих позднейших работах он признал роль идеализма в поддержании глобальной роли Америки.

Эта цитата 37-летней давности не может характеризовать весь его жизненный путь. Однако она показывает узость внешнеполитического реализма. Он отличается прискорбно ограниченными взглядами на государственную мощь, так как придает слишком мало значения идеологическим преимуществам Америки в глобальных идеологических противостояниях.

Реалисты зачастую слишком упрощенно подходят к отношениям с великими державами, полагая, что любое гуманитарное давление на Россию или на Китай может обрушить все здание миропорядка, и исключая возможность зрелых отношений с другими странами, в рамках которых Америка может одновременно отстаивать свои ценности и преследовать общие интересы.

Данный исторический эпизод показывает, что злоупотребление внешнеполитическим реализмом способно заглушить голос совести. В администрации президента Никсона бесчувственность считалась признаком здравомыслия, что эту администрацию и погубило. Реалисты зачастую с пренебрежением говорят о манихейском разграничении добра и зла, света и тьмы. Однако в мире за пределами добра и зла кого-то легко могут отправить в газовые камеры.