Страх и рассудок в дебатах по контролю вооружений

Сегодня остается шестеро живущих бывших госсекретарей из республиканских администраций. И все они, от Генри Киссинджера до Кондолизы Райс выступают за новый договор с Россией по сокращению вооружений. Однако на момент написания этой статьи договор так и не получил гарантий поддержки ни от одного из четырех сенаторов-республиканцев, чьи голоса необходимы для ратификации.

В чем причина таких расхождений между знатоками внешней политики из рядов республиканцев и законодателями из этой партии? Надеясь выяснить это, я часть прошлого уикенда провел за просмотром передач кабельного телеканала C-Span, наблюдая, прежде всего, за страстными выступлениями главного противника договора сенатора из Аризоны Джона Кайла (Jon Kyl). В воскресенье появились первые признаки, позволившие пролить кое-какой свет на различия во взглядах между Кайлом и ему подобными и группой Киссинджера.

Кайл пожаловался, что действие договора распространяется лишь на стратегическое ядерное оружие (а это бомбардировщики большой дальности, подводные лодки и межконтинентальные ракеты), и не охватывает оперативно-тактическое оружие (это обычно боезаряды меньшей мощности и дальности, которые используются в качестве средств боевой поддержки войск на поле боя). Одна из причин, по которой это вызывает тревогу, сказал Кайл, состоит в том, что Россия чрезвычайно воинственна и в любой момент готова нажать на спусковой крючок. А Америка рассматривает свое ядерное оружие в качестве средства сдерживания. «Для русских тактическое ядерное оружие это оружие поля боя, подобное артиллерии».

Хорошо, но если бы русские действительно считали свое тактическое ядерное оружие «артиллерией», то в 1980-е годы Афганистан должен был превратиться в 650000 квадратных километров расплавленного песка. В этом главное различие между Кайлами и Киссинджерами: оценивая противника, Киссинджер обычно сохраняет спокойствие и мыслит рационально.

Так или иначе, но Кайл, исходя из своей полуистеричной посылки, заявил, что поскольку наш стратегический ядерный арсенал служит средством сдерживания и не дает России применить ее оперативно-тактическое оружие, то новый СНВ должен вызывать у нас страх. «Безусловно, нам будет причинен ущерб, если мы сократим свое стратегическое ядерное оружие до такого уровня, когда российские тактические ядерные вооружения создадут дисбаланс сил», - сказал он.

Но погодите. Согласно условиям нового СНВ, Америка, как и Россия, сможет иметь на вооружении 1550 стратегических ядерных зарядов, каждый из которых во много раз мощнее той бомбы, которую мы сбросили на Хиросиму. А принцип сдерживания работает следующим образом: если Россия опасается, что пусть немногие боеголовки, но все же смогут долететь до цели, уничтожив, скажем, Москву, Санкт-Петербург и пару городов поменьше, то она не станет первой применять ядерное оружие. Очевидное опасение Кайла относительно того, что Россия со своим тактическим ядерным арсеналом сможет каким-то образом нейтрализовать все наши силы сдерживания, просто смехотворно. Это очередной пример победы страха над трезвым рассудком.

Я могу продолжить, перечислив тайные страхи Кайла перед крепнущим Русским Медведем, и подвергнув их тому логическому анализу, который используют Киссинджер и Райс. Но говорить о России значит говорить о том, что нужно Кайлу. А это отвлекает нас от основополагающего факта, который Киссинджер и Райс оценили бы по достоинству. В основе своей этот договор не связан с той угрозой, которую представляет российская армия.

Вот лишь некоторые из главных достоинств данного договора. Он укрепил бы нашу уверенность в том, что российское ядерное оружие не уйдет на сторону и не окажется в руках у террористов (ведь будут возобновлены проверки, которых сейчас не существует в связи с истечением срока действия предыдущего договора СНВ). Договор укрепил бы наше партнерство с Россией, а это помогло бы сохранить безъядерный статус Ирана и сдержать угрозу со стороны Северной Кореи. Он показал бы неядерным государствам, что великие державы добросовестно прилагают усилия для сокращения своих арсеналов, в связи с чем эти государства более ответственно и позитивно отнеслись бы к столь необходимому ужесточению международного режима ядерного нераспространения.

Наверное, будет чрезмерным упрощением говорить о том, что спустя десятилетия после падения Берлинской стены Кайл так и не сумел выбраться из трясины своего мировоззрения времен холодной войны. В субботу его больше всего беспокоило то, что договор может каким-то образом помешать нам создавать противоракетную оборону, которая позволит сбивать ракеты, летящие со стороны Ирана и Северной Кореи.

Но и здесь, демонстрируя видение перспективы за рамками Берлинской стены, Кайл все равно действует по шаблону эпохи до 11 сентября, не осознавая того факта, что самую серьезную угрозу для Америки создают отнюдь не суверенные государства.

Кто-то может подумать, что Северной Корее или Ирану в отдаленном будущем хватит умения и безумия для того, чтобы нанести по нам самоубийственный удар. Но следует задуматься над тем, что существует гораздо более непосредственная и прямая угроза. Испытывая острую нехватку денежных средств, Северная Корея может продать ядерное оружие террористам, а те тайком провезут боезаряд на территорию Соединенных Штатов и подорвут его там. Либо какой-нибудь российский генерал заключит сделку с террористом. Эти угрозы станут намного менее реальными, если новый СНВ будет ратифицирован.

Кстати, мысль о том, что договор лишает нас возможности создавать противоракетную оборону, настолько безосновательна, что даже сам Кайл не очень-то в нее верит. В реальности, заявляет он, его беспокоит то, что русские ухватятся за расплывчатую формулировку по поводу ПРО, фигурирующую в преамбуле (которая не является юридически обязывающей), и не имея на то оснований, создадут новые проблемы в будущем. Действительно, зачем заниматься реально существующими угрозами, если можно посвятить свое время и усилия маниакальным тревогам по поводу того, что Россия может сделать в будущем?