Зачем беспокоиться по поводу нового СНВ?

Договоры, как мне кажется, предполагают необходимость консенсуса и двустороннего (или многостороннего) одобрения, и, следовательно, противоречат нашим возможностям для самостоятельных действий в наших собственных интересах. Опять же, я признаю, что это во многом грубо и примитивно, и не исключает того, что договор может быть в наших интересах – Ред Филипс.

Я понимаю такую реакцию. Я согласен, что соглашения не стоит заключать легко, и в них нужно вступать только тогда, когда они явно служат интересам Америки. В общем и целом, я разделяю такой скептицизм в отношении большинства договоров, особенно когда они делают политические решения менее подконтрольными американской общественности, когда они передают международным институтам полномочия в делах, которые должны решаться американскими институтами. Новый договор СНВ ничего такого не предполагает.

В данном случае, двустороннее соглашение необходимо. Администрация Белого дома могла бы  попытаться сокращать ядерный арсенал в одностороннем порядке, но мы все понимаем, что этого никогда не случится. И так-то было сильное сопротивление договору, когда обе стороны попадали под одни и те же ограничения, и любая попытка уменьшить арсенал в одностороннем порядке встретит еще более сильное сопротивление, исходя из соображения, что это поставит США стратегически в неблагоприятные условия. Если уменьшение числа развернутых боеголовок вполне желательно, и я надеюсь, консервативные реалисты и противники политики вооруженного вмешательства по большей части согласятся, что это так, есть веские доводы в пользу того, чтобы это делалось на двусторонней основе и подтверждалось достигнутым в ходе переговоров соглашением. Должна быть некоторая разумная уверенность, что русские тоже будут оставаться в тех же границах, и должен быть какой-то механизм проверок соблюдения положений договора. Суть договора достаточно простая и откровенная, и я не думаю, что нужно быть "интернационалистом", чтобы ее увидеть, вот почему я по-прежнему рассматриваю оппозицию этому договору как нечто несколько загадочное.

Почему я посвятил так много времени обсуждению договора? Во-первых, возражения против него в основном шли со стороны людей, причастных к внешнеполитическим бедствиям эпохи Буша, включая плохую проработку отношений с Россией. Когда в качестве якобы "экспертов" со стороны противников договора выступали Джон Болтон и Ричард Перл, мне казалось, что мы вновь видим, как республиканская позиция по важным вопросам внешней политики определяется опасной идеологией ровно так же, как мы видели это в дебатах, приведших к войне в Ираке, и так же, как уже не раз было во внешнеполитических дискуссиях и спорах в последнее десятилетие. По одну сторону фронта в этих дебатах было большинство тех, кто регулярно пытается разжечь конфликт, преувеличивать угрозы и разводить демагогию вокруг вопросов национальной безопасности, так почему бы не выступить против этой стороны так же сильно, как я выступал против них в прошлом?

Мы видели результаты, к которым приводит победа тех взглядов на национальную безопасность, которые исповедуют "ястребиные интервенционисты". И мы знаем, насколько сильно они повредили американским интересам. И я был убежден, что возражения против договора были в известной мере продолжением того безрассудного, опрометчивого, наглого и высокомерного подхода к внешней политике, который и нанес этот ущерб. Фанатично против него выступали большинство лидеров республиканцев и руководителей консервативного движения, и принципиально нечестные аргументы выдвигались в поддержку этих возражений, и все это сделало вопрос ратификации особенно важным. Договор стоил ратификации, а его оппоненты заслужили поражение, потому что они вновь использовали тот же самый слабо осведомленный, опрометчивый подход к внешней политике, который превалировал в среде правых более десятилетия. Это те же самые взгляды, которые существенно повредили американским интересам в годы правления Буша, и эти взгляды те представители правых, кто не исповедовал стратегию вооруженного вмешательства, старались каждый раз побороть уже десятилетиями. Если Роберт Каган хочет исказить результат, против которого решительно выступало большинство его сторонников, это не имеет ничего общего с важностью договора.

Для меня имело значение, что личности среди республиканцев, выступавшие против договора, в общем были сторонниками провокационной, вызывающей, агрессивной политики, политики конфронтации по отношению к России, да и ко многим другим государствам. Каковы бы ни были их другие политические соображения, со стороны некоторых противников договора явно наблюдалось желание саботировать улучшение американо-российских отношений. По их мнению, США не должны стремиться улучшать отношения с Россией сами по себе, как таковые, а должны преследовать конкретные практические американские интересы. Это включает обеспечение безопасности ядерных материалов, продвижение сотрудничества в области безопасности против тех, кто ведет джихад, противодействие распространению ядерных технологий посредством гражданского сотрудничества в этой области (как недавно принятое соглашение 123), и дальнейшее сокращение нашего требующего больших затрат и не являющегося необходимым ядерного арсенала. Помимо этого, выстраивание хороших отношений с другими ведущими странами должно сделать менее вероятным вариант, при котором США будут пытаться поддерживать своих доверенных лиц вдоль границ или  проводить провокационную политику, которую другое государство воспримет как попытку враждебного сдерживания. Любой, кто хочет свернуть перманентное состояние войны и вернуть немного здравомыслия американской внешней политике, должен уметь видеть ценность в уменьшении напряженности с другими крупными державами.

Признание факта ограниченности возможностей США также означает, что США потребуется сотрудничество с другими силами в некоторых случаях для обеспечения американских интересов. В политическом смысле провал договора подорвал бы процесс потепления отношения между Вашингтоном и Москвой, и дал бы серьезные преимущества тем силам в США и России, которые желают возвращения противостояния между нашими властями, которые бы выиграли от этого. Возобновление антагонизма не пойдет на пользу американским интересам, оно лишь станет новым предлогом для увеличения степени вовлеченности США в дела других стран, а также дестабилизирует Восточную Европу и Кавказ, учитывая, что "ястребиные интервенционалисты" настаивают на увеличении давления против российского "экспансионизма". Ратификация договора не исключает угрозы возобновления вражды в будущем, но делает ее менее вероятной, и это выглядит откровенно желательным.