Клуб «профессиональных друзей» Кремля действительно существует

Интервью с бывшим полковником КГБ, журналистом Виктором Калашниковым, родственником создателя легендарного автомата АК-47 Михаила Калашникова.

- Почему вам с женой пришлось покинуть Россию?

- Оборачиваясь назад, можно сказать, что проблемы с властями и с моими бывшими сослуживцами у нас были всегда. Они нарастали постепенно, но довольно сильно. В 2004 году мы вместе с женой потеряли работу, и с того момента началась эскалация преследований. Сначала мы пытались как-то устроить нашу жизнь на Украине. С помощью местных СМИ мы хотели дать нашему делу резонанс и рассказать, как обошелся с нами российский режим. Скажу честно, вначале это удавалось вполне хорошо. Благодаря украинскому телевидению я мог вести много программ о российской оборонной и внешней политике и объяснять ее нюансы. Я рассказывал об отношениях между Киевом и Москвой и т.п. При поддержке наших друзей мы хотели создать в Львове и Киеве что-то вроде программы по изучению СССР, т.е. мы хотели использовать собранные на Украине архивы и документы, чтобы углублять эту проблему. Но в прошлом году все, что было создано до того момента, пропало, наши знакомые потеряли свои должности, а некоторым из них «посоветовали», чтобы они лучше на Украине не показывались. Поэтому мы предприняли ряд  шагов в подобном направлении в Эстонии и Польше и продолжаем пытаться создать центр российских исследований.

- То, что вы хотели заниматься историей советской России – это единственный повод, почему к вам стали относиться как к персоне нон грата?

- Не только. Часть моей деятельности связана с громким делом ареста Михаила Ходорковского. Я был связан с этим делом в 90-е годы и моя интерпретация тех событий несколько расходится с тем, что мы можем услышать в СМИ. В конце 90- годов я был представителем одной из трех немецких нефтяных компаний в Москве. Это не были какие-то топливные гиганты, но они обладали определенным влиянием малого и среднего масштаба, поэтому мы принимали участие в некоторых важных инвестициях и предприятиях. В мои полномочия входили, например, контакты с «Юкосом». Я делал это регулярно, а наши разговоры были посвящены очень конкретным вопросам. Всем – моим начальникам и людям в Москве - было ясно, что эта компания была основана, а позже управлялась экс-генералами КГБ и представителями бывшей номенклатуры. И именно они сыграли решающую роль в создании таких огромных конгломератов, как «Юкос». Они защищали его от конкуренции со стороны более мелких компаний и укрепляли эту монополию.

- Ходорковский наверняка это сознавал, знал, кто его партнеры по бизнесу. 

- В этой игре Ходорковский был, конечно, важен, но всем было ясно, что ключевым игроком является КГБ. Они хотели подчинить себе всех и благодаря своей силе могли коррумпировать весь этот бизнес, так что это им вполне удалось. Сейчас, когда мы видим, что единственными обвиняемыми являются Ходорковский и Лебедев, становится совершенно очевидно, что весь этот процесс устроен напоказ. Я бы хотел по этому поводу спросить: где все те генералы, которые присутствовали при создании «Юкоса»? Где хотя бы генерал Иваненко – последний формальный глава КГБ? В «Юкосе» он был вице-президентом, отвечавшим за безопасность. На деле же он был самым важным человеком в компании. Можно сказать, что это он, держа «Юкос» в своих руках, делал его таким, каким он был. Где генерал Алексей Кандауров, отвечавший за информацию и разведку? Я объяснил бы это так: во время правления Путина, я имею в виду последние  лет, все крупные фигуры закулисной политики, настоящие руководители, вернулись совершенно открытым образом. Скорее всего, Михаил Ходорковский недооценил того, что тогда происходило, и действовал дальше так же, как он делал это раньше. Оказалось, что шефам он больше не нужен, он стал для них своеобразным препятствием. Я видел много репортажей и сообщений прессы о процессе, который преподносится как огромная личная трагедия Ходорковского и его семьи. Но суть этого дела совершенно в другом. Во-первых, в природе существующего в России режима, а во-вторых, в связях спецслужб с этим режимом. Этот вопрос должен затрагиваться в репортажах с процесса. Следует говорить об этом, а также о том, куда уходят корни нынешней власти, нужно сказать ясно, что уходят они непосредственно в советские времена. И я стараюсь это делать. Именно поэтому, как я всегда объясняю тем, кто меня об этом спрашивает, меня не слишком хотят видеть на родине.

[...]

- Вы говорите, что сущность власти в России – это ее тесная связь со специальными службами. Это касается и юстиции?

- Ситуацию в системе правосудия я бы описал следующим образом: прокуроры и судьи составляют большую корпорацию. К сожалению, есть много моментов, указывающих на то, что эта группа представляет собой своеобразную номенклатуру, сформировавшуюся в советские времена. Я считаю, что невозможно говорить о какой-то независимости системы правосудия, существующей и работающей при нелегитимном режиме. Общественности отлично известно, что нынешняя судебная система работает практически идентично советской. Это особенно заметно на уровне регионов. Люди, занимающиеся правом и судопроизводством, всегда являются частью локальной бюрократии, составляя властные клики. Российский Конституционный суд продемонстрировал в последние месяцы очень тревожную тенденцию, проигнорировав решение Суда по правам человека при Совете Европы, членом которого является Россия. Говорилось, что интересы государства важнее, в свете чего исполнять это решение ненужно. Так что в целом нашу правовую систему следует оценивать негативно. Я лично не вижу такой политической силы, которая хотела бы изменить эту ситуацию. Мы могли бы говорить о независимости судей и прокуроров, если бы они считали нужным придерживаться каких-то ценностей, этического кодекса или принципов христианской веры. К сожалению, применение этих принципов в правовой системе блокирует режим. И здесь круг замыкается, так как корни, от которых питается власть в России – это тоталитарный режим.

[...]

- Центр власти, который сосредоточен вокруг президента Дмитрия Медведева, в СМИ, в том числе польских, часто называют либеральным, демократическим и реформаторским. Вы, кажется, не разделяете такого мнения?

- Такое видение властей – это продукт удачной широкомасштабной имиджевой кампании. Не только в российском, но и в международном формате. Этот образ поддерживают как СМИ в России, так и пророссийские СМИ в мире. Я провел несколько месяцев в Польше, так что я мог это наблюдать. Впрочем, в Германии ситуация похожа. Есть группа людей, которых я называю «профессиональными друзьями» Кремля. Они делают свою работу, и что бы ни происходило, они не моргнув глазом будут поддерживать власть в Москве. Эти люди стали предметом одного из моих расследований еще в России. Благодаря этим «профессиональным друзьям» Кремля Россию воспринимают в мире как большую экзотическую страну. Результат создания такого образа – это, например, факт, что ни в одном из влиятельных российских СМИ до сих пор не признали поражения в холодной войне. Это показывает масштаб данного манипулирования.

- Немецкая прокуратура приостановила следствие по делу о возможном отравлении ртутью вас и вашей супруги.

- Ну что же, это довольно простая история. Говоря максимально кратко, наши проблемы в определенных аспектах, назовем их медицинскими, начались во время нашей последней поездки в Москву. Местные врачи, которые сотрудничали с заграничными институтами, посоветовали нам поехать сделать исследование в берлинской больнице. Наш врач сказал нам, что исходя из результатов наших анализов, он может утверждать, что те симптомы, которые у нас есть, ненормальны для обычного человека. По его совету мы отправились в Берлин, где в наших организмах нашли большую концентрацию ртути в сочетании со многими другими элементами. Больница решила передать эту информацию полиции немецкой столицы. Они сразу же начали следствие, а о его результатах уведомили прокуратуру. Дело было передано прокурорскому отделу, занимающемуся расследованием преступлений с политическими мотивами. Насколько я знаю до настоящего момента, а это самая свежая информация, немецкие следователи не нашли следов на территории своего государства. Так что сейчас мы ждем, как это будет развиваться.