Симметричный ответ

Как и ожидалось, российский парламент ратифицировал новый договор СНВ, российско-американский пакт о сокращении стратегических ядерных вооружений, подписанный президентами Бараком Обамой и Дмитрием Медведевым в апреле 2010 года в Праге.

Еще свежи в памяти серьезные, буквально драматические дебаты, которыми сопровождался процесс ратификации нового договора СНВ в американском сенате в конце прошлого года: могучие попытки администрации Обамы одолеть оппозицию договору со стороны республиканцев, интенсивные политические игры, направленные на то, чтобы обеспечить те 67 голосов, которые были необходимы для одобрения договора, и окончательное голосование на финальной сессии уходящего состава сената, голосование, исход которого никто, включая самого президента Обаму, не мог уверенно предсказать до самого конца.

И на контрасте, когда документ проходил через нижнюю (Дума) и верхнюю (Совет Федерации) палаты российского законодательного органа, процессу ратификации не хватало каких-то элементов шоу. Нельзя, правда, сказать, что никакой интриги совсем не было. В то время как Совет Федерации одобрил договор единогласно, голосование в Думе завершилось со счетом 350 "за" при 96 "против" и одном воздержавшемся. Против проголосовали коммунисты, а также депутаты от Либерал-демократической партии Владимира Жириновского. Раскольники представили практически те же самые возражения, что их республиканские коллеги в американском сенате: о том, что новый договоры делает слишком много уступок другой стороне.

Но гораздо более важными были усилия российских законодателей, инициатором которых выступил глава комитета Думы по международным делам Константин Косачев, направленные на нейтрализацию языка сопровождавшей ратификацию в США резолюции сената. Имея преимущество ратификации договора после своих американских коллег, российские законодатели решили представить "симметричный" ответ (дипломатический эквивалент рода "мы тоже вас любим") на то, что они посчитали проблемной интерпретацией договора.

Обсуждая новый СНВ, американские сенаторы дали ясно понять президенту Обаме, что в их понимании договор никоим образом не ограничивает американские планы по развитию систем противоракетной обороны. В ответ, российская резолюция, сопровождавшая ратификацию, настаивает на том, что договор может быть выполнен только в том случае, если будущие элементы американской ПРО не разрушат российскую систему ядерного сдерживания. Более того, резолюция четко дала понять, что будущие разногласия по этому вопросу могут стать поводом для России выйти из договора. Такая сильная, жесткая риторика, хотя и не была совершенно неожиданной, определенно многих разочарует в Вашингтоне.

Почему такой акцент на противоракетной обороне? Во-первых, как вам скажет любой серьезный военный эксперт, в ближайшие 10-15 лет не появится никакой действующей американской системы противоракетной обороны, которая сможет соответствовать мощности российских межконтинентальных баллистических ракет. Это довольно продолжительное время, особенно учитывая, что новый договор СНВ на самом деле будет в силе лишь десять лет. Во-вторых, как заявил российский министр обороны Анатолий Сердюков Совету Федерации во время слушаний по вопросу о ратификации, Россия работает над собственной системой противоракетной обороны. Г-н Сердюков не представил никаких подробностей, но в сделанном до того заявлении генерал Николай Макаров, начальник Генштаба Вооруженных сил РФ, пообещал, что к 2020 года у России будет система противоракетной обороны, неприступная для любого рода ракетных атак. Значит ли это, что Россия хочет ограничить активность США в области противоракетной обороны, не вводя при этом никаких ограничения для собственных аналогичных систем?

Таким образом, представляется практически определенным, что когда российский министр иностранных дел Сергей Лавров и американский госсекретарь Хиллари Клинтон встретятся для обмена ратификационными протоколами, Клинтон задаст ряд проясняющих вопросов.

В своей сопровождавшей ратификацию резолюции американский сенат также проинструктировал Обаму о необходимости в течение года инициировать новые российско-американские переговоры, на этот раз о сокращении ядерного оружия ближнего радиуса действия (так называемого тактического), по которому у России имеется существенное количественное превосходство. Резолюция российского парламента не касалась этого вопроса напрямую, но Лавров четко дал понять, что Россия не спешит начинать такие переговоры. 

Не сказав откровенного и явного "нет", Лавров сначала предложил, чтобы любые новые шаги в вопросе сокращения ядерных вооружений предпринимались только после того, как будет выполнен новый договор СНВ, а до той поры они будут преждевременными. Потом он сделал позицию России еще более твердой, заявив, что вопрос о тактических ядерных вооружениях может обсуждаться только в связи с другими вопросами контроля за вооружениями, такими как масштабы обычных вооружений в Европе, американские планы по развитию стратегической противоракетной обороны с применением обычных взрывчатых веществ и "оснащение вооружением" космического пространства. Кроме того, по мнению Лаврова, переговоры по тактическим ядерным вооружениям должны проходить с участием и других ядерных держав - Великобритании, Франции и Китая.

Российский "симметричный" ответ на ратификационную резолюцию американского сената, конечно, не стоит относить за счет мелочности и низости российских официальных лиц. Расхождения в интерпретации целей нового договора СНВ отражают глубокие различия в том, как обе стороны трактуют основные вызовы и угрозы своим национальным интересам. Россия по-прежнему считает возможный ядерный удар со стороны США самой важной, если не единственной реальной военной угрозой ее безопасности. Поддержание абсолютного паритета с США в области ядерных вооружений в связи с этим остается краеугольным камнем российской военной доктрины, и все (в том числе и ПРО), что может ослабить российскую силу потенциального ответного удара, рассматривается в Москве, как минимум, с озабоченностью. С такой точки зрения новый договор СНВ крайне выгоден для Москвы, потому что он позволяет России уменьшить бремя поддержания своего стратегического ядерного арсенала - особенно с учетом тех трудностей, с которыми сталкивается Россия, когда пытается заменить устаревшие ракеты советского производства системами нового поколения.

Напротив, США с момента окончания холодной войны не рассматривают российские возможности в области ядерного оружия как основную угрозу своей безопасности. Сейчас в Вашингтоне преобладает мнение, что новые угрозы, с которыми сталкиваются США, исходят от игроков совершенно иного рода, таких как Иран и Северная Корея. В мозгах вашингтонских стратегов классическое ядерное сдерживание не работает против этих угроз, и с ними можно эффективно справиться только путем разрабатывания систем противоракетной обороны и развития неядерных стратегических мощностей. С этой точки зрения, США меньше интересует количество российских боеголовок, чем обеспечение сотрудничества с Россией в тех областях, которые США считают критически важными для своих национальных интересов: сотрудничество в Афганистане, ядерная проблема Ирана и ситуация на Корейском полуострове.

Другими словами, если Россия больше всего заинтересована в военном аспекте нового договора СНВ, США напирают в основном на его политический аспект. Такая асимметрия в подходах должна быть принята в расчет при прогнозировании будущего развития американо-российских отношений.

И стоит помнить, что новый СНВ, как предполагалось, станет самой легкой частью "перезагрузки", в то время как действительно жесткие решения еще впереди. Ну, с последним можно уверенно согласиться.