Сенатор Джон Маккейн хочет, чтобы администрация Обамы объявила над Ливией зону, свободную от полетов. Он пожаловался на телеканале Fox News, что "если тактика США... заключается в том, что Каддафи должен уйти, тогда мне кажется, что нам стоит... предпринимать шаги, чтобы избежать... того, чтобы он мог продолжать убивать людей с воздуха". Его коллега сенатор Джозеф Либерман (Joseph Lieberman) вторит этим призывам к более агрессивной политике, оправдывая ее тем, что "это один из тех редких случаев, когда арабский мир на самом деле просит нас помочь оппонентам Каддафи".
Разумеется, Маккейн и Либерман имеют давнюю историю продвижения американской военной интервенции на Ближнем Востоке: они возглавляли усилия в Ираке и были среди самых ярых сторонников операции в Афганистане. Учитывая их энтузиазм в отношении масштабной социальной инженерии в ближневосточных государствах, неудивительно, что администрация Обамы не рвется прислушиваться к их совету. Ирония в том, что, поскольку мы в военном и дипломатическом смысле взяли на себя слишком много обязательств в Ираке и Афганистане, теперь мы не в состоянии сделать что-нибудь важное в Ливии.
Это плохо, потому что, как говорится в старой пословице, "даже неисправные часы дважды в день показывают верное время". Стратегия ограниченной ответственности для Ливии - та, которая нацелена на противовес военной силе Каддафи без связывания себя обязательствами по более серьезному и долгосрочному участию - может иметь как стратегический, так и моральный смысл. Есть шанс, что маломасштабное размещение американских военных сил может изменить баланс сил в пользу повстанцев и положить конец растущему гуманитарному кризису, не втягивая нас в еще одно крупное предприятие на Ближнем Востоке.
Конечно, США могут продолжать жить и с режимом Каддафи. Хотя он одиозен и в прошлом представлял (и в будущем может представлять) небольшую угрозу американским жизням и американской собственности, сейчас он определенно не представляет жизненной угрозы нашей безопасности. Более того, если мы будем ставить чрезмерно амбициозные цели сами, такие как немедленно остановить насилие и воспитать жизнеспособную демократию в крайне разделенном и болезненно отсталом обществе, мы придем к разочарованию. Последнее, чего мы хотим, это встать на скользкую дорожку более активного участия в том, что может оказаться затяжной гражданской войной.
Однако для нас возможно вмешательство в Ливии с применением стратегии ограниченной ответственности из трех компонентов. Первый - признание того, что, в отличие от Ирака и в отличие от "хорошей войны" в Афганистане в 2001 году, у нас там есть потенциальные местные союзники, которые хотят воевать с целью свергнуть существующий режим. Мы можем ограничить свое вмешательство воздушными силами или какой-либо иной помощью тем, кто фактически будет проводить операции.
Второе: у нас есть существенный опыт сочетания наших высокотехнологических преимуществ в воздушных силах (не только управляемая авиация, но и крылатые ракеты и беспилотники) с низкотехнологичными навыками даже совершенно примитивных союзников. Вспомните, как небольшая группа бывших американских офицеров тесно работала с хорватскими силами по планированию операции 1995 года, которая откинула назад сербские силы и их местных союзников в Боснии и создала условия для несовершенного, но реального перемирия. Мы последовательно повторили подобные действия в 1999 году - кампанией, которая вынудила сербов выйти из исторического сердца Косова под одновременным давлением со стороны НАТО в воздухе и Армией освобождения Косова на земле. Результат был не идеален, но он смог сдержать кровопролитие и выгнать сербов.
Однако самым недавним и успешным примером вмешательства с ограниченной ответственностью является Афганистан сразу же после 11 сентября. Сочетение американской воздушной силы и каваллерии Северного альянса быстро убрали талибских союзников Усамы бен-Ладена от власти в Кабуле. Если бы США не отвлеклись от Афганистана до битвы Тора-Бора в декабре 2001 года ради начала подготовки массивной интервенции в Ирак, мы могли бы поймать или уничтожить бен-Ладена и закрыть лавочку до того, как большинство афганцев бы осознали, что мы вообще там побывали.
Третий, и самый важный, элемент стратегии вмешательства с ограниченной ответственностью это то, что мы должны определять наши цели скромно. Вмешательство в Афганистан, свержение Талибана, поимка или убийство бен-Ладена, или как минимум подрыв его сети "Аль-Каида", - это имело смысл. Напротив, оставаться в Афганистане на большее количество лет, чем мы провели во Вьетнаме, с идеей установления в стране мира и социального строительства функциональной демократии - это слишком амбициозно.
То же самое с Ливией. Если мы пойдем в бой, думая, что для эффективности нам необходимо полностью уничтожить ливийские воздушные силы и систему противовоздушной обороны для изменения расстановки сил в пользу повстанцев, и что как только они выиграют, Ливия станет жизнеспособной арабской демократией, мы уже настраиваем себя на серьезный провал.
С другой стороны, если мы настроены воспользоваться шансом и осуществить ограниченное вмешательство - объявление зоны, свободной от полетов, стратегические крылатые ракеты и беспилотные атаки на ключевые элементы военной структуры и структуры безопасности режима Каддафи, а также скрытая логистическая помощь повстанцам, - которое может изменить расклад в пользу противостоящих режиму сил, если мы настроены определять наш успех скромным образом (свержение Каддафи и окончание растущего гуманитарного кризиса), и если мы настроены ограничить наши потери, если ситуация пойдет не так, как мы рассчитывали, вмешательство с ограниченной ответственностью может иметь хороший стратегический и, того лучше, смысл моральный.
