Есть много общего у российских космонавтов и американских астронавтов – не в последнюю очередь это определенная беззаботность по отношению к тому, где и когда они испражняются.
Алан Шепард, первый американец в космосе, облегчился внутри своего серебристого костюма, в ожидании отсчета перед стартом в своей тесной капсуле «Меркурий» - значительно лучшее решение, чем отмена запуска только потому, что никому не пришло в голову, что ему потребуется ходить в туалет во время его 15-минутный суборбитальной миссии, и поэтому в его костюме не было предусмотрено соответствующего устройства для сбора отходов человеческой жизнедеятельности. Астронавты на «Аполлоне» использовали более элегантную систему воронки и трубок. Потом они смотрели в окно, как их отходы превращаются в душ мерцающих кристаллов, которые командир «Аполлона-7» Уэлли Скирра назвал «уриновым созвездием».
Но именно Юрий Гагарин, ставший первым человеком в космосе пятьдесят лет назад, заложил традицию мочеиспускания. По пути к месту старта он остановился, чтобы облегчиться на заднее колесо транспортного микроавтобуса, потом вновь забрался внутрь и позднее улетел к известности и славе. Определенно не было никакой связи между мочеиспусканием и полетом, но пилоты могут быть суеверными, и космонавты с тех пор – или, по крайней мере, мужчины – начали соблюдать тот же ритуал «помочиться на колесо» по пути к стартовой площадке.
27-летний Гагарин был крутым парнем, и не только из такого почтенного ритуала «на удачу». Вспомним его аполитичную широкую улыбку, его лицо, готовое для нанесения на почтовые марки, его смесь бравады и скромности, очевидную для советских психологов, которые упоминали в письменном отчете, что он «смущается, когда его юмор становится слишком колоритным».
Ни маленький рост Гагарина (всего 1 метр 57 сантиметров), удобный для размещения внутри тесного отсека, который был на корабле «Восток», ни краткость его космической карьеры, которая закончилась теми 98 минутами (так в тексте, прим. ред.) на орбите, не омрачили его сияния. И когда он погиб молодым – лишившись жизни при аварии своего истребителя во время обычного тренировочного полета всего через семь лет после своего космического приключения – он обеспечил себе статус вечно красивой знаковой фигуры, который до него получили Джеймс Дин, Джон Ф. Кеннеди и Мерилин Монро, и после него – принцесса Диана и Джон Ф. Кеннеди-младший.
И не зря Россия, американское космическое сообщество и большинство бывших советских республик празднуют каждое двенадцатое апреля как Ночь Юрия, говорят речи, устраивают вечеринки и памятные мероприятия. И недаром конечно в этом году список стран, присоединившихся к празднованиям, расширился до 71 государства, включая Бельгию, Австралию, Канаду, Чили, Китай, Грецию, Индию, Мальдивы, Малайзию и даже Иран. И вдобавок был запущен неизбежный веб-сайт сувениров, посвященных этому событию пятидесятилетней давности (Майки с Гагариным, наборы для нанесения временных татуировок, вышивки – это все еще доступно, а вот значки на лацкане со светодиодным изображением уже закончились).
И конечно неминуемо пятидесятая годовщина пробудила всевозможных ревизионистов, задающихся вопросом не только о том, какой смысл был отправлять человека в космос, когда беспилотные аппараты могут полететь гораздо дальше, обходятся гораздо дешевле (справедливый, но бездушный вопрос), но и о том, насколько великим событием была в первую очередь гагаринская небольшая прогулка – совершенно несправедливый вопрос. Оговорим: полет Гагарина был действительно по большей части совершен за него: его «Восток» полностью контролировался или заранее запрограммированными командами, или теми, кто контролировал процесс на Земле. Его даже не удостоили честь иметь хоть какой-то контрольный джойстик, в отличие от Джона Гленна, который стал первым американцем на орбите десять месяцев спустя, и который мог, по крайней мере, менять ориентацию своего маленького космического корабля «Меркурий», практикуя рудиментарные формы сложного полета, которые потом освоили позднейшие космические путешественники.
Не будем забывать и о том, что даже в самых современных, технически совершенных космически кораблях, полеты по орбите вокруг Земли, Луны, Марса – это по большей части пассивный акт. Стоит лишь достичь нужной скорости и высоты, дальше физика сама обеспечит весь полет.
Но подумайте также и о том, что значило сделать это первым – до Шепарда, до Гленна, до любого другого человека – преодолеть границы космоса. Даже серьезные ученые не могут сказать наверняка, что постоянная невесомость не вызовет проблемы с кровяным давлением, не заставит сердце потерять свой естественный ритм, не вынудит вестибулярный аппарат вести себя совершенно непредсказуемо, не заставит глаза разбухнуть и взорваться. Космонавты сами не могут сказать, способны ли они выдержать возможные перегрузки в 10-G, которые они испытывают при возвращении – это сила, которая заставляет человека весом в 68 кг чувствовать себя, как будто бы он весит 680.
И более того, никто не мог сказать, не взорвется ли по дороге огромная ракета А-1 с четырьмя ускорителями, которая выводила Гагарина на орбиту – а в первые годы космической программы ракеты были очень склонны к такому поведению. Даже в наши дни ни одно средство запуска никогда не считалось полностью надежным и безопасным.
Джим Ловелл, командир «Аполлона-13», был также частью команды «Аполлона-8», которая стала не только первой пилотируемой миссией на лунную орбиту, но также – что имело больше отношения к вопросу выживаемости космонавтов – впервые использовала огромную ракету «Сатурн-5». Для Ловелла наиболее поразительным моментом в день запуска был момент, когда он со своими напарниками Фрэнком Борманом и Биллом Андерсом ехали на лифте на вершину 111-метровой ракеты-носителя и смотрели вниз на землю, где в радиусе 1,6 километра от ракеты были эвакуированы все люди. НАСА хотело, чтобы поблизости было как можно меньше народу, вокруг ее адской машины с 2,7 миллионами килограммов взрывоопасного топлива, а Борман, Ловелл и Андерс находились прямо на вершине этого агрегата.
«Я продолжал думать, не знают ли они что-то, но нам не говорят», - говорит Ловелл, по прошествии сорока трех лет после успешного возвращения.
Но возвращаясь к 1961 году, было практически нечего скрывать, потому что мало что еще вообще было известно. И именно Гагарину предстояло полететь и все выяснить на своем опыте, и он заплатил высокую цену за это. Как и американский Гленн, он был официально – но тихо – приземлен после своего возвращения с орбиты, космические агентства обеих стран решили, что они не могут себе позволить рискнуть потерять национального героя во время второй миссии, когда его первый полет прошел столь хорошо. Лицо Гагарина появилось на монетах, постаментах, плакатах и вымпелах, а позднее – на майках и татуировках и всем остальном. Но самому человеку было отказано в том, что он сделал и в том, что он больше всего любил. Он умер в 34 года, земным созданием, как и каждый из нас.
Подумайте об этом в Ночь Гагарина в этом году – и почувствуйте благодарность к человеку, который стал первым, сделав так, чтобы все это завертелось.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Есть много общего у российских космонавтов и американских астронавтов – не в последнюю очередь это определенная беззаботность по отношению к тому, где и когда они испражняются.
