Молдавский политолог Виктор Жосу прокомментировал ИА REGNUM предложенную Советом по развитию гражданского общества и правам человека при президенте РФ программу «десталинизации».
Мы вступили в год, знаменующий двадцатилетие распада СССР, но прошлое - то, в котором жили мы, а до нас жили наши отцы, деды - это прошлое все еще не дает нам покоя. Мы все еще никак не можем с ним примириться. Не в индивидуальном плане, как раз в душе каждый с этим прошлым, так или иначе, примирился, а в плане общественном. В социумах - что в молдавском, что в российском - отношение к общему советскому прошлому до сих пор не только дебатируется учеными и не слишком мужами, а является предметом непримиримых партийно-политических разногласий. А коль так, это значит, что как минимум одна из «первых и главных целей» предлагаемой к учреждению программы «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении» - цель, пафосно заявленная как «окончание гражданской войны, развязанной в 1917 г.», - уже со старта представляется невыполнимой. Разве что надо будет отказаться от многопартийности, поставить под запрет партии, сторонники которых будут интерпретировать советский «тоталитарный режим» иначе, чем это делают очевидно либерально настроенные члены Совета по развитию гражданского общества при президенте РФ, сформулировавшие соответствующие «предложения» к предполагаемой программе. Чего сами они, надеюсь, вряд ли хотят.
Документ этот вызывает неоднозначное отношение. Факт появления в России подобных «предложений», за которыми явственно ощущается попытка «отмежеваться» от преступлений советского тоталитарного режима - явно чужого наследия, которое вот уже два десятка лет упорно навязывается России многочисленными недоброжелателями - так вот, сам факт их появления представляется и важным, и давно назревшим. Если посмотреть на ситуацию извне, уж точно назревшим. Ведь не секрет, что современная антироссийская пропаганда, особенно в СНГ, а также в странах Центральной и Восточной Европы, во многом строится именно на преднамеренном отождествлении понятий «русского», «российского» с «коммунистическим» и «тоталитарным».
Очевидно, что подобная подмена противоречит исторической правде. Одному Богу известно, сколь неимоверную цену пришлось заплатить за «увлечение» коммунизмом русской нации. Однако это ни в коей мере не смущает ни новоявленных радетелей за либеральные ценности из упомянутых стран, ни их западных покровителей, известных своей благосклонностью к двойным стандартам. Тем важнее, чтобы эта правда, наконец, зазвучала в полный голос. Важнее, в первую очередь, для России и русских, ибо, в чем авторы «предложений» правы безусловно, «сокрытие правды о прошлом лишает нас возможности национального самоуважения». И, во вторую очередь, это важно для всех тех миллионов людей за пределами России, людей самых разных национальностей, которые, хотя в самой России их сегодня и не модно зачислять в разряд «партнеров», продолжат относиться к ней с симпатией и уважением. Они тоже ждут этой правды, и ждут ее от России.
Другой тезис, также не вызывающий у меня сомнений, сводится к тому, что упомянутой программе «следует с самого начала придать международный характер: она должна стать общей для всех стран СНГ и Прибалтики, а, возможно, и для других стран, входивших в "соцлагерь"». Посыл правильный, историю, тем более общую, смешно пытаться втискивать в тесные рамки «национальных квартир».
В целом же содержание «предложений» пробуждает смешанные чувства. Воздержусь от детального анализа каждого из них, отмечу лишь те, которые - как по смыслу, так и по формулировкам - показались мне наиболее сомнительными. Странно, тем более для либерального сознания, звучит установка на то, чтобы раскрыть правду о том, что «наш народ сделал сам с собой в XX веке». Любой народ может что-то «сделать с собой» лишь в условиях демократического правления, таков один из постулатов либеральной доктрины. В коммунистической России, в отличие от нацистской Германии, тоталитарный режим установился не по итогам национального волеизъявления, а в результате вооруженного мятежа в октябре 1917 года и последовавшего в январе 1918 разгона Учредительного собрания. Это азы, которые даже как-то неловко повторять, но в данном случае приходится это делать. Ибо подобного рода «методологическая небрежность», не учитывающая одного из принципиальных различий двух тоталитарных режимов, уже со старта грозит скомпрометировать грандиозность замысла авторов «предложений».
Сомнительным показался и тезис о том, что «преклонение колен премьер-министром перед Катынским крестом уже сыграло очевидную позитивную роль. Признав, что вся Россия - «большая Катынь», начав оказывать знаки уважения жертвам тоталитарного режима самостоятельно, добровольно, без принуждения, страна может только вызвать к себе уважение со стороны всех нормальных людей и народов». Возможно, у нас разные представления о нормальности, но мне всегда казалось, что покаяние - а именно в этом, в раскаянье за содеянные грехи, заключается смысл коленопреклонения - что покаяние напоказ, перед телекамерами как раз-то и является отклонением от нормы. Раскаянье неотъемлемо от таинства исповеди, когда исповедуешься в содеянных грехах. Причем в своих грехах, не в чужих, за свои бы от Бога прощенье получить. А когда видишь, как тайну превращают в публичный фарс, ничего кроме неловкости испытать не можешь.
Трудно удержаться от улыбки, обнаружив такую цель авторов «предложений», как «модернизация сознания российского общества», или, например, задачу «провести массовую установку обелисков и иных знаков памяти в местах захоронения жертв тоталитарного режима». Лишь представил себе очередной «нацпроект по улучшению негодного общественного сознания», как сразу повеяло чем-то забытым, чем-то очень советским. Аналогичную реакцию вызвала и воображаемая кампания по установке обелисков жертвам репрессий на центральных площадях российских городов и весей, где еще недавно стояли памятники Ленину. А во многих местах они стоят и поныне, и сносить их никто не собирается. Что же, прикажете знак памяти жертвам установить аккурат напротив памятнику палачу? Эдакое примирение в духе постмодерна?
Если же серьезно, то одним из самых трудных для внятного ответа представляется вопрос ближней хронологической границы советского «тоталитарного режима», вопрос о времени его окончания. И связанный с ним, уже нравственного толка, вопрос, кого именно считать жертвами этого режима? Без ответов на которые невозможно «принятие единой государственной программы создания Книг памяти жертв тоталитарного режима и создание на их основе Единой базы данных "Жертвы тоталитарного режима в СССР"».
Например, причислять ли к жертвам тоталитарного режима большевиков-ленинцев, которых сталинские соколы в 1937-1938 годах расстреливали косяками? Ведь очень многие из «верных ленинцев», до того, как стать жертвами, успели побывать палачами.
Скажем, расстрелянного в 1937 году «гениального советского полководца» Тухачевского кем считать? Известно, что, командуя в 1921 году подавлением массового тамбовского крестьянского восстания, Тухачевский собственноручно подписывал приказы о повальных арестах местных жителей и заключении их в концлагеря, захвате и расстреле заложников, сжигании домов мирного населения, наконец, о массовом применении химического оружия. В соответствии с действовавшими уже в то время международными конвенциями, такие действия подпадали под категорию военных преступлений.
Кстати, в подавлении тамбовского восстания активное участие принял и наш земляк Котовский, которого в Советской Молдавии иначе, как «героем гражданской войны» никто не называл. И которого - так, во всяком случае, гласит историческая легенда - за его своевольный нрав режим «заказал», подослав в 1925 году наемного убийцу. Его тоже записать в жертвы?
А сына кишиневского фармацевта Якира, расстрелянного в ходе сталинских репрессий 1937 года? Про которого известно, что он принимал участие в терроре против казачьего населения Дона, в частности, издал приказ о процентном уничтожении мужского населения среди русского казачества.
Далее. В общественном сознании утвердилось мнение, что советский тоталитарный режим существовал ровно столько, сколько в истории СССР длилось людоедское ленинско-сталинское время. А после 1956 года, после «развенчания» Хрущевым «культа личности Сталина» и наступления «оттепели», тоталитарный режим кончился. Но согласятся ли с этим бывшие советские диссиденты, которых и в 60-е, и в 70-е годы продолжали отправлять в лагеря или насильно удерживать за инакомыслие в психушках? Либо сами они, если еще живы, либо их наследники до сих пор считают эту категорию экс-советских граждан жертвами режима. Отец советской водородной бомбы академик Сахаров, сосланный властями в Горький, - он тоже жертва режима?
Всё это вопросы отнюдь не праздные, требующие выверенных ответов. Необходимы многолетние исторические исследования, которые, однако, могут дать искомый результат лишь в спокойной академической обстановке, никак не под влиянием наэлектризованной атмосферы парламентских дебатов либо различных телевизионных шоу. Наконец, необходима серьезная историософская дискуссия о советском периоде, возможно даже не одна.
Впрочем, авторы «предложений» как раз и предлагают «поощрять и поддерживать научные исследования по отечественной истории», и непременно делать это, повторюсь, «в сотрудничестве с другими государствами, возникшими на постсоветском пространстве». Как справедливо отмечается в финале документа, «важно, чтобы инициатором совместных программ была именно Российская Федерация - не только как государство-продолжатель Советского Союза, но и как страна, наиболее пострадавшая от репрессий советского периода».
Что ж, если такие программы действительно удастся реализовать, это с лихвой компенсирует шероховатости самих «предложений». В противном случае, если этого не произойдет, их авторам трудно будет избавиться от имиджа людей, сочинивших очередное обоснование для проведения еще одной пропагандистской кампании в поддержку идеи модернизации России. Идеи, не спорим, высокой и насущной, но не сказать, чтоб уж очень популярной в нынешнем немодернизированном общественном сознании.
