Военное вторжение союзных войск в Ливию, которое еще может оказаться лишь первой главой длинной истории, уже продемонстрировало множество слабых мест в сфере принятия решений. Некоторые из этих слабых мест напоминают характерные ошибки, которые уже совершались в прежних войнах, или которые к этим войнам привели. Так, ситуация, когда могущественная держава (Соединенные Штаты Америки), наполовину оказалась втянутой в конфликт своими более слабыми союзниками (Францией и Великобританией), заставляет вспомнить о европейском кризисе 1914 года, когда действия Сербии и Австро-Венгрии втянули Россию и Германию в военный конфликт, обернувшийся Первой мировой войной. Затем существуют призраки прошлых случаев геноцида и невмешательства, на вторую половину определившие процесс принятия решения США. В большей мере это решение было продиктовано эмоциями, а не трезвым рассмотрением издержек и выгоды. Такая отягощенная прошлыми ошибками позиция «искупления грехов», позиция «больше не буду», очевидная и в других случаях принятия решений относительно войны и мира, напоминает многократные обращения к Мюнхену и к дипломатии перед началом Второй мировой войны, которые играли столь важную роль в предыдущих войнах.
Другие ошибки связаны с мозаичным характером вторжения в Ливию, которое уже проделало путь от учреждения зоны запрета полетов военной авиации до наступательных ударов по правительственным войскам, отправки на место действия военных консультантов стран-союзников, а теперь и до применения оснащенных ракетами американских беспилотных летательных аппаратов. Постепенное вовлечение в конфликт, с логическим обоснованием необходимости эскалации военных действий, называется, и с полным основанием, затягиванием военной операции. Расширение целей в ходе войны само по себе не обязательно неразумно. Вячеслав Молотов прибегал к понятию «логика войны», чтобы объяснить, почему Советский Союз расширил свои территориальные притязания во время русско-финской войны; военные усилия, необходимые Советам, для прорыва финских линий укреплений, были столь велики, что можно было достичь и новые, дополнительные цели. Однако то, что происходит с Ливией, не подчиняется логике иных войн; это просто напросто затягивание военного конфликта, происходящее в результате возникшего с самого начала кризиса неразберихи и путаницы в вопросе о том, чем должна была стать в данном случае миссия международных сил.
Еще пара патологий, связанных с постепенной эскалацией войны, вероятно, более заметно проявятся по мере того, как будет длиться этот конфликт. Одна из тенденций – абсурдная, но достаточно распространенная – это склонность считать угробленные средства вложением капитала. Другая – это вера – ошибочная, но тоже достаточно распространенная – в то, что чем глубже Соединенные Штаты Америки втягиваются в конфликт, тем сильнее пострадает их репутация и авторитет в случае, если они устранятся из конфликта при любом ином разрешении ситуации, кроме явной победы. Этой веры придерживались на протяжении многих войн; самый свежий случай – война в Афганистане.
Еще один характерный просчет, связанный с постепенным втягиванием в войну, относится, скорее, к логическим ошибкам, чем к абсурдным представлениям; но и логика способна приводить к разрушительному результату. Каждый отдельный шаг на пути эскалации войны может быть вполне оправдан; он может приводить к незначительным затратам, сулящим увеличение вероятности, что вся затея завершится победой, а не проигрышем. В Ливии каждый шаг, возможно, будет выглядеть как незначительная дополнительная цена, которую требуется заплатить; но это если верить, что именно этого шага будет достаточно, чтобы Каддафи не остался, а ушел. Однако когда все эти шаги выстроятся в один длинный ряд, может оказаться, что они насколько увеличили расходы и прочие нежелательные последствия, что эти затраты фактически перевешивают ценность самой победы.
В Ливии, возможно, будет предпринято еще немало шагов. И подходящей метафорой, вероятно, может оказаться не наращивание усилий, а, скорее, затягивание в болото. Можно считать победой отступление Каддафи; однако останется открытым вопрос: что делать союзникам в ситуации наступившего вслед за этим хаоса (в своей статье Майкл Чертофф (Michael Chertoff) и Майкл Хайден (Michael Hayden) поднимают связанные с этим важные проблемы). Опасности возникшего хаоса и вакуума политической власти (включая использование в своих интересах радикальных исламистов) и чувство ответственности, основанное на правиле Поттери Барна (Pottery Barn rule), приведут к необходимости расширить интервенцию, не ограничиваясь целью свержения Каддафи. А как быть с соображениями гуманности, которые предположительно играют столь важную роль, что именно они в первую очередь побудили нас вмешаться в ситуацию в Ливии? Если наш моральный долг – спасти ливийцев от насилия, в котором нет нашей собственной вины, то как быть с моральными обязательствами, когда ливийцам угрожает насилие в результате ситуации, в создании которой мы действительно приняли участие?
Замечательный недавний пример неспособности тех, кто принимает решения, предусмотреть всю тяжесть последствий, которое возникнут после применения силы для свержения диктатора – это, безусловно, Иракская война. Вторжение в Ливию не сможет так же сильно повредить интересам США, как эта прежняя катастрофическая ошибка; однако оно угрожает стать еще одной напрасной затеей периода президентского правления Барака Обамы, несмотря на явное нежелание Обамы оказаться втянутым в эту трясину.
