Несколько лет назад я переводила книгу о молодом Сталине, и в конце была сцена, когда старый Сталин сидит вместе со своими грузинскими друзьями молодости (с теми немногими, кого он не отправил на тот свет) на своей даче в Абхазии, и они предаются воспоминаниям. Я часто переводила о разных местах, и иногда получалось так, что потом я в тех местах оказывалась. Всегда это было как-то неправдоподобно, будто бы я возвращалась в собственный сон. Конечно, когда я переводила упомянутую сцену, мне совершенно не хотелось посмотреть ту дачу, мне вообще не хотелось быть где-то, где может лежать тень жестокого диктатора. Но раз уж я уже была в Абхазии, и мне сделали разрешение на въезд, мы отправились туда.
Из Сухуми (здесь, конечно, столица Абхазии называется Сухум, этот Сухум) мы ехали на машине, которая по невероятно извилистой дороге из Нового Афона привезла нас прямо к дверям. Для размеров империи, которой управлял Сталин, дача относительно невелика, но экскурсовод обратила внимание на то, что у советского правителя было еще четыре дачи. Это было как возвращение в страшный сон, мне вообще не понравилось. Даже зеркало, которое увеличивает чудесным образом, точнее делает выше, так что в нем этот преступник выглядел более высоким (а тем, кто вырос выше него, зеркало отрежет верхушку головы). Кабинет и спальня напоминали мне обиталище злых духов, и когда экскурсовод сказала нам, что дача великолепным образом построена на месте, где благодаря воздушным потокам на несколько градусов холоднее, чем в других местах, меня эта информация не удивила. В музее Сталина в Гори тоже гораздо холоднее, чем на улице. Но мне бы там было холодно и без этого - из-за ужаса и неуверенности, зачем я туда собственно лезу, и по более здравым соображениям. В Абхазии в тот день шел дождь, и было очень холодно. Говорят, что для мая это очень необычно, нам просто не повезло.
Единственным местом, где я смогла забыть о подавленности и холоде, был балкон, с которого открывался прекрасный вид. Склон, ведущий к морю, был покрыт пальмами, кипарисами, эвкалиптами, оливковыми деревьями, цветущими яблонями и цитрусовыми деревьями (в основном мандариновыми). В солнечный день это, должно быть, был вид на земной рай. Море на солнце темно-синее, листья олив серебристо-зеленые и так далее. Под затянутым низкими тучами небом, из которых лил холодный дождь, все подо мной слилось в неопределенно серо-зеленые комки. Жаль, нельзя фотографировать, говорила я себе. Но я не выдержала, я знала, туда я больше никогда не вернусь.
На обратной дороге страх стал меньше. А что в такую погоду делают российские туристы, которые приехали в надежде покупаться и погулять по красивым пляжам и мандариновым рощам? В мае уже туристический сезон, и в отеле я видела, как люди приезжают и уезжают. Я спросила водителя. Он улыбнулся и лаконично сказал: «Пьют». Это было вполне правдоподобно.
Вернувшись, я выяснила, что мой компьютер на последнем издыхании, в нем сломался какой-то контакт, так что зарядить его нельзя, и он выдержит только несколько часов. Наверно, можно починить. Но я все равно говорю себе, что это не просто так, это наказание. Наказание за то, что я пошла на то нечистое место.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Несколько лет назад я переводила книгу о молодом Сталине, и в конце была сцена, когда старый Сталин сидит вместе со своими грузинскими друзьями молодости (с теми немногими, кого он не отправил на тот свет) на своей даче в Абхазии, и они предаются воспоминаниям. Конечно, когда я переводила упомянутую сцену, мне совершенно не хотелось посмотреть ту дачу, мне вообще не хотелось быть где-то, где может лежать тень жестокого диктатора. Но раз уж я уже была в Абхазии, и мне сделали разрешение на въезд, мы отправились туда.
