Оборона: неспокойная территория НАТО

Первая поездка Роберта Гейтса в Европу в качестве  министра обороны США четыре года тому назад оказалась не особо приятной. Сидя в первом ряду богато украшенного банкетного зала в мюнхенском отеле Bayerischer Hof, новый шеф Пентагона подвергся огню обличительной речи Владимира Путина об «односторонних и зачастую незаконных действиях» Америки по всему миру.

Еще более унизительной была обстановка, в которой проходило это мероприятие. Российский президент, сегодня занимающий пост премьер-министра, выступал с основным докладом на конференции по безопасности, ежегодно организуемой в этом германском городе, хотя прежде эту трибуну занимал предшественник Гейтса Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld).

Гейтс, который в свою бытность экспертом ЦРУ по Советскому Союзу большую часть карьеры посвятил борьбе с бывшими работодателями Путина из КГБ, не стал хватать наживку. Проигнорировав советы помощников отказаться на следующий день от выступления, он лично составил краткую отповедь – «одной холодной войны вполне достаточно» - а затем произнес ту речь, которую намеревался произнести.

В конце концов, над тем залом висела еще более грозная туча. Война в Ираке выходила из-под контроля, и взаимные упреки и обвинения усиливались с каждым днем. Тот трансатлантический альянс, который на протяжении сорока лет работы Гейтса в системе национальной безопасности США был для него краеугольным камнем американской оборонной политики, рушился на глазах.

За время пребывания Гейтса на посту министра обороны многие раны времен Рамсфелда затянулись, причем не в последнюю очередь благодаря усилиям самого Гейтса. Но сегодня, когда он готовится уйти в отставку, это сближение сторон проходит испытание на прочность в небе Ливии. И вновь возникают вопросы: сумел ли Гейтс на посту министра поставить НАТО на новый и более твердый путь, или же это была просто передышка в процессе распада самого прочного за всю историю альянса в период после холодной войны.

Речь Гейтса в Мюнхене стала осознанной попыткой остановить кровотечение, особо осудить знаменитую формулировку Рамсфелда о противостоянии «старой» и «новой» Европы, и признать, что по престижу Америки был нанесен удар ее обращением с подозреваемыми в терроризме в Гуантанамо и ее ошибками, допущенными в ходе войн после атак 11 сентября.

«Когда ты единственная оставшаяся в мире сверхдержава, тебе не нужно вести себя жестко, пусть даже ты сталкиваешься с экономическими проблемами, - заявил Гейтс в интервью Financial Times во время своего последнего официального визита в Европу. – Правда заключается в том, что относясь к людям с известной долей скромности, смирения и готовности их слушать, нам не надо специально на это указывать – все и так знают, насколько мы сильны».

В то же время,  сам Гейтс в определенном смысле прошел полный круг. Несмотря на доброжелательное отношение к себе со стороны Европы (собратья-министры на последней встрече НАТО с участием Гейтса в Брюсселе наперебой открывали для него бутылки с его любимой водкой Grey Goose), Гейтс в своем заключительном политическом обращении подверг резкой критике действия Европы в ливийской кампании и мрачно предупредил, что у США остается все меньше желания оплачивать европейскую оборону.

Этот прощальный выстрел не везде восприняли хорошо. В пятницу Николя Саркози назвал выступление Гейтса «горькими словами» и постарался принизить действия США в Ливии. «Я думаю, это несправедливое замечание, которое им делать не пристало, и которое совсем не соответствует действительности», - заявил французский президент.

Если говорить о вещах более фундаменталдьных, то Гейтс работает на президента, который, по мнению многих европейцев, придает меньше значения трансатлантическим взаимоотношениям, чем большинство  его предшественников со времен Второй мировой войны. Бывший генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер (Jaap de Hoop Scheffer), который возглавлял альянс во времена Гейтса и Рамсфелда, говорит о том, что главным посланием Гейтса была отнюдь не критика по поводу Ливии и не выволочка Европе за ее отказ от модернизации. Это было предупреждение о смене поколений в Вашингтоне, где сейчас руководят люди, не участвовавшие в холодной войне совместно с Европой. «Для меня самое важное из сказанного им заключается в том, что он на 20 лет старше своего президента, - говорит Яап де Хооп Схеффер. – У вас сегодня в США руководитель, называющий себя президентом-пацифистом».

Гейтс яростно опровергает заявления о том, что Барак Обама понизил значимость отношений с Европой. «Думаю, вы ошибаетесь, - говорит он с редким для него душевным волнением. – Я в это не верю. И не только я, но и вся администрация».

В то же время,  он признает, что является  одним из последних воинов холодной войны в коридорах власти в Вашингтоне. По словам Гейтса, в силу своего возраста он больше, чем многие американцы, верит, что альянс связывают воедино узы «людей, не только верящих в наши ценности, но и готовых отстаивать свои убеждения».

Он также очень сильно опасается, что эти узы могут скоро разрушиться. Для человека, который решил изменить тональность трансатлантических взаимоотношений, заявления Гейтса в последние месяцы пребывания на министерском посту были весьма резкими и откровенными – даже по меркам уроженца Канзаса, который, как известно, славится своей прямотой. Так, на заседании министров обороны стран НАТО, проходившем за закрытыми дверями, он нарушил дипломатический протокол и начал называть всех конкретно по именам. Польшу и Германию он обвинил в том, что они отказались помочь союзникам в Ливии, когда те нуждались в помощи. Он раскритиковал голландцев, турок и испанцев за отказ от участия в бомбардировках. Даже самая близкая союзница Америки в Европе Британия – и та не ускользнула от критики. Сокращение ассигнований на оборону в Британии, в очередной раз вызвавшее политические баталии в Лондоне, Гейтс назвал признаком тех «политических и демографических реалий», с которыми сталкиваются военные бюджеты Европы.

«Ливия наглядно продемонстрировала последствия многолетнего недофинансирования оборонной сферы. Даже самые мощные наши союзники начинают ощущать тяжесть и бремя нагрузки. Так где, черт возьми, мы бы оказались, случись нам воевать с Советами? – спрашивает он во время интервью. – Господи, это же Каддафи, это не какая-то крупная держава. Тот факт, что проблемы возникли даже с проведением воздушной кампании, длящейся всего 90 дней, говорит о многом, как мне кажется».

…

История будет судить об успехах и неудачах Гейтса по результатам двух крупных наземных войн, которые ведутся под его руководством. Речь идет о смене курса в иракском конфликте и о наращивании группировки в Афганистане, результаты которой пока не ясны.

Но в военном ведомстве его долгосрочное наследие будет также оцениваться с точки зрения тех базисных организационных изменений, которые он осуществил. ВВС США, которые, по словам критиков, были одержимы воздушными сражениями с уже несуществующим противником, превратились в вид вооруженных сил, уделяющий основное внимание беспилотным самолетам-разведчикам, а также боевому и тыловому обеспечению наземных войск, несущих основное бремя войны. Сухопутными войсками, которые возглавляли офицеры, наученные вести крупные танковые сражения, сегодня командуют генералы, обученные тактике ведения небольших противопартизанских войн.

Но трансатлантические заслуги Гейтса вызывают больше сомнений. В Афганистане он убедил союзников увеличить численность своих контингентов и устранить недостатки в их применении. В НАТО он возглавил реформы, направленные на сокращение числа штабных офицеров с 13500 до 8800 человек, а также на уменьшение полномочий бюрократических комитетов низового звена в структуре альянса.

Но даже самые активные сторонники Гейтса признают, что многие из тех задач, которые он ставил перед альянсом, далеки от выполнения, а к реализации некоторых никто вообще не приступал. «В динамично развивающемся мире всегда бывают незавершенные дела, - говорит генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен. – Мы пока не видим тот конец истории, о котором писал Фукуяма».

Придя в Пентагон, Гейтс начал требовать от Европы повысить боеготовность своих армий, в рядах которых служит 2 миллиона солдат. Жалобы на сей счет он повторил, и покидая свой пост. Несмотря на четырехлетний период настойчивых напоминаний, лишь немногие европейские союзники по НАТО тратят на свои армии больше 2 процентов ВВП, хотя это тот минимум, которого требует альянс.

«Откликнулись ли отдельные союзники на эти мольбы? Ответ простой, и ответ отрицательный», - говорит нынешний представитель США в НАТО Иво Даалдер (Ivo Daalder).

Отвечая на вопрос, почему его реформы в Вашингтоне были настолько масштабными, а вот приоритеты альянса реализовать оказалось сложнее, Гейтс смеется. «Потому что первая группа людей, о которых вы говорите, работала на меня, а вторая нет», - заявляет он.

Вместе с тем,  он считает, что несмотря на тесные культурные связи, главная причина заключается во взглядах европейцев на войну, которые существенно отличаются от взглядов американцев. Наследие двух кровопролитных европейских конфликтов по-прежнему оказывает мощное воздействие, говорит Гейтс, а угроза терроризма не стала для европейских столиц столь же мощной мотивирующей силой, как для США, где 11 сентября изменило мышление американцев.

«Это не угроза существованию Европы, - говорит Гейтс по поводу терроризма на континенте. – Террористы не пойдут ордой и не будут ее покорять. Они могут калечить людей, убивать их, но свергнуть правительства этих стран они не в состоянии».

Несмотря на его успех в изменении атмосферы трансатлантических отношений, усилия Гейтса по подталкиванию европейцев не всегда находят  положительный отклик, и Саркози не единственный, кто огрызнулся.

На пике трансатлантической напряженности из-за Афганистана один высокопоставленный британский руководитель обвинил Гейтса в проведении «мегафонной дипломатии», когда тот публично критиковал действия европейцев. В 2008 году эта критика вызвала дипломатический инцидент, потому что  министр обвинил войска союзников на неспокойном юге Афганистана в неспособности применять тактику противопартизанских действий.

По данным американской дипломатической депеши, попавшей на сайт WikiLeaks, посол США в Нидерландах – стране, чьи военнослужащие сражались и погибали в южной провинции Урузган, был вызван в голландское правительство, где министр обороны выразил «тревогу» по поводу заявлений Гейтса. «Если есть разногласия по поводу стратегии, - заявил министр, - то их надо обсуждать тихо и спокойно в кругу друзей, а не вываливать в прессу».

…

В брюссельской штаб-квартире НАТО Расмуссен говорит о том, что хотя Гейтс выступал с прямой, а порой и резкой критикой, его высказывания ранили не так сильно, как заявления Рамсфелда. В основном это было связано с тем, что он сам проводил болезненные преобразования в Пентагоне и очень высоко ценил трансатлантические отношения. «Люди знают, что когда он выступает резко, это вызвано его стремлением укрепить и усилить альянс», - говорит Расмуссен.

«Гейтс это человек НАТО и он внимательно заботился об альянсе, - добавляет Даалдер. – Он видел его ценность, он видел его важность. Видел ли это Рамсфелд – это не самоочевидно».

Те реформы, за которые выступал Гейтс, военные историки могут расценить как ключевой поворотный момент в трансатлантических отношениях. Наряду с этим, поспешное бегство союзников из Афганистана вкупе с грызней из-за Ливии может положить начало новой и необратимой развязке. Однако на фоне новых споров легко забыть о том, насколько непростыми и непрочными были отношения в НАТО перед приходом Гейтса. Ирак превратил НАТО в альянс, воюющий сам с собой, и его будущее открыто оспаривалось.

Больше таких споров в НАТО не возникает, а список активных конфликтов альянса достиг исторического максимума. Именно это изменение тональности, а также возврат к учтивости и единству целей станет важнейшим наследием Гейтса в Европе. «Я всем сердцем верю в американскую исключительность. Я верю, что мы отличаемся от всех остальных. Я верю, что мы незаменимая нация, - заявляет Гейтс. – Но по этой самой причине, нам надо топать помягче».