Интервью с главой государственной комиссии Польши по расследованию авиационных происшествий Эдмундом Клихом

Wirtualna Polska: Отчет комиссии Ежи Миллера (Jerzy Miller), занимающейся расследованием обстоятельств смоленской катастрофы, уже лежит на столе премьер-министра. Документ однозначно укажет, кто виновен в катастрофе?

Эдмунд Клих (Edmund Klich): Я думаю, что можно будет опосредовано назвать лиц, ответственных за ту или иную область, но конкретные фамилии звучать не будут. В документе не будет личных обвинений. Но отчет как таковой будет значительно обширнее отчета МАК. 

- Адвокат Рафал Рогальский (Rafał Rogalski) в беседе с Wirtualna Polska сказал, что он обратится к премьеру с просьбой, чтобы семьи погибших могли ознакомиться с документом в первую очередь. Вы думаете, это реально?

- Если бы во главе комиссии был я, я бы сообщил семьям о результатах расследования заранее, но не давал бы им права влиять на его содержание. Я думаю, что когда мы имеем дело с такой крупной катастрофой, совершенно нормально, что близкие жертв должны узнать о сделанных в отчете выводах напрямую, а не из СМИ.

- Допускают ли нормы, работающие в авиации, такие исключения, чтобы отдельные люди могли ознакомиться с содержанием документа заранее?

- В гражданской авиации работает принцип, что доступ к отчету имеют лица, для которых результат публикации документа может иметь какие-то последствия. Они имеют право не только с ним ознакомиться, но внести собственные замечания. Если эти замечания справедливы, комиссия должна принять их во внимание или отклонить, но в любом случае включить в отчет в качестве приложения.

- Вы считаете, премьер согласится заранее предоставить отчет семьям?

- Пока об этом никто не говорил, но я, скорее, сомневаюсь.

- Будет ли в отчете что-то, что нас удивит?

- Не думаю. Но я рассчитываю, что это будет углубленный анализ того, что происходило до настоящего времени в польской авиации. Я надеюсь, что в конце концов будет дана оценка обучению персонала, особенно летающего в 36 спецполке авиации, и мы узнаем, в какой степени были учтены замечания после катастрофы военно-транспортного самолета CASA (23 января 2008 года, - прим. пер.), какова была их эффективность или, скорее, неэффективность. Я бы хотел, чтобы в отчете появилось упоминание о том, что военную комиссию следует сделать независимой от министра обороны, потому что не может быть так, чтобы глава комиссии подчинялся главе Минобороны, который утверждает отчет и может приказать команде экспертов что угодно.

- В отчете должна найти отражение тема российских диспетчеров. Вы думаете, россияне «проглотят» этот фрагмент? Не грозит ли это нам какими-нибудь последствиями, например, затягиванием с передачей обломков самолета?

- Я думаю, что обломки получить будет непросто, потому что в первую очередь российская прокуратура должна завершить их исследование. Если с польской стороны будут какие-либо сомнения, то, не будем питать иллюзий, обломки нам не отдадут. Я бы предложил другое решение: договориться с российской стороной и провести исследование самолета в Смоленске. Это гораздо проще и благодаря этому мы будем уверены, что обломки не пострадают дополнительно во время транспортировки. Впрочем, я не знаю, почему до сих пор никто не принял такого решения.

- Когда мы сможем получить обломки самолета?

- Сложно сказать, дело может растянуться на годы.

- Мы были возмущены тем, каким образом был представлен отчет МАК. Как вы считаете, могут ли россияне сходным образом отреагировать на публикацию нашего документа?

- Все зависит от того, каким образом будет представлен отчет. Если будет сказано, что одной из важнейших причин катастрофы были ошибки диспетчеров, то россияне наверняка оспорят выдвинутые в отчете тезисы и могут предпринять какие-нибудь пропагандистские действия. Но если в отчете будет указано, что оборудование, которым располагали россияне, не позволило передавать пилотам точную информацию, что у нас нет данных облетов аэродрома и, значит, невозможно показать, что из-за препятствий на местности (деревья, которые вырубали после катастрофы) имели место нарушения работы радара, у россиян не должно быть к нам претензий. Тем более что они сами уклонились от обязанности дать оценку аэродрому и диспетчерам и тем самым обнародовали документ, являющийся неполным.

- На этой неделе должна быть опубликована «белая книга» на тему смоленской катастрофы – документ, составленный парламентской комиссией под руководством Антонии Мачеревича (Antoni Macierewicz). Чего вы ждете от этого документа? Какой он может иметь резонанс?

- Если в «белой книге» будут выпады против россиян, а уже появились голоса, что основной акцент делается там на вину диспетчеров, это может испортить наши отношения с Россией и осложнить возращение обломков. Помимо этого в комиссии Миллера работали профессионалы, а в команде Мачеревича я таковых не обнаружил. 

- В ее состав входят ученые.

- Ученые есть, но некоторые их теории меня совершенно не убеждают, я бы никогда под таким не подписался. Результат их «работы» может оказаться противоречивым.

- Сейчас 300-страничный отчет должен быть переведен на английский и русский языки. Сколько на это может потребоваться времени?

- Проблема заключается в том, что даже присяжный переводчик не способен хорошо перевести подобный отчет. Окончательный вариант должен проверить специалист по английскому языку, владеющий авиационной терминологией, или пилот, хорошо знающий английский язык. К сожалению, таких специалистов у нас мало. Дословный перевод, с какими мы часто сталкиваемся, никоим образом не соответствует исходному тексту.

- Вы верите, что документ удастся перевести за несколько дней?

- Я не знаю, можно ли так быстро перевести 300 страниц, но, возможно, работы над переводом были начаты уже ранее. По своему опыту я знаю, что это занимает много времени. С переводом на русский может быть проще: у нас много специалистов, которые учились в российских авиационных академиях, и с возможной корректировкой проблем быть не должно.